Валерий Ковалёв - Рукопись из Тибета
— Вы с другом прибыли к нам издалека? — последовал очередной вопрос.
— Да, — кивнул я головой. — Из-за океана. Там я был шаманом и проповедовал диким племенам. А затем отправился в Индию, где стал буддийским монахом.
— Похвально, — помолчав, изрек лама. — Как ваше имя, и что привело сюда? В столь далекую страну, затерянную в пространствах.
— Мое имя Уваата, а Бутан только остановка на моем пути, чтобы осмыслить себя. Дальше я отправляюсь в Тибет. На Крышу мира.
— Уваата принес обильную жертву нашим Богам. Чем мы можем его отблагодарить? — вопросительно взглянул на меня лама.
— Я бы хотел остановиться в вашем монастыре, откуда сделать несколько важных предсказаний. Поскольку обладаю высшим даром.
При этих словах настоятель переглянулся со своим адептом[181], тот громко сглотнул слюну, и в воздухе повисло долгое молчание.
— Я знаю только тибетского оракула Лозанг Жигме[182] и нашего Друкла Кюнле, — нарушил его лама. — Уваата — третий? — спросил с тонким сарказмом.
— Если угодно, да, — бесстрастно ответил я. — И это легко проверить.
— Каким образом?
— Спустя месяц в Ливане будет новый президент. Его имя Амин Жмайель.
— А куда денется прежний? — пожевал губами лама.
— Он вознесется на небеса, — уставил я в потолок глаза. — Давайте подождем и увидите, что все так и будет. Кстати, — перевел их на настоятеля. — Вы можете сообщить об этом властям вашей страны. И тогда нынешний останется жить и править дальше.
В помещении снова воцарила тишина, было слышно, как в воздухе прожужжала муха.
— Мы не вмешиваемся в обычный порядок вещей, — проследив ее полет, сказал лама. — И к тому же я вам не верю.
— Ну что же, пусть будет как будет, — смиренно сказал я. — Так можно нам на время остаться?
— Мы обязаны предоставить путникам кров и очаг, — ответил старик. — Так завещал Великий Учитель.
Затем настоятель отдал распоряжение приведшему нас — тот оказался управляющим делами, мы с Кайманом встали, я поблагодарил ламу за заботу, и втроем вышли наружу.
— Следуйте за мной, — сказал управляющий, семеня ногами впереди. — Я поселю вас в одной из комнат для гостей. Которые приезжают к нам в дни праздников.
Комната находилась в одной из пристроек монастыря, расположенной в его внешней части. Она располагалась на втором этаже, откуда открывался чудесный вид на долину, предназначалась для двоих и была вполне пригодной для проживания.
Там имелись две постели, низкий, стоявший на циновке столик, устроенный наподобие камина в глубине очаг, а также шкаф для кухонной утвари.
— Убирать в комнате, приносить воду и пищу, вам будет послушник, — сказал управляющий, вслед за чем ознакомил с правилами внутреннего распорядка.
Нам разрешалось общаться с монахами и учителями, а мне участвовать в культовых мероприятиях. А еще посещать обширную библиотеку монастыря, считавшуюся здесь одной из лучших, что было немаловажно.
Месяц пролетел в молениях, ознакомлении с древнеиндийскими текстами, махаянскими сутрами и трактатами Нагарджуны; заодно я обучал Каймана китайскому, а в начале второго, нас пригласил к себе настоятель.
Для начала он поинтересовался, как гостям живется в монастыре, я ответил словами благодарности, а потом сообщил, что предначертанное мною сбылось. Азиатская общественность скорбит по поводу гибели президента Ливана, а новым избран его брат Амин Жмайель.
— Такова его карма, — потупил я взгляд. — Ничто не вечно в подлунном мире. Теперь вы мне верите?
— В некотором роде да, — качнул головой старый лама.
— Тогда слушайте второе предсказание, — сделал я значительное лицо, медленно перебирая зерна четок. — Оно более важно для Бутана, чем первое.
— Я весь внимание, — ответил настоятель.
— Через неделю сикхи захватят здание индийского парламента в Нью-Дели. Но ваш король может предотвратить нападение. Если пожелает.
Сказав это, я встретился с собеседником взглядом и понял, что стрела попала в цель.
Индию с Бутаном связывали давние политические, экономические и культурные отношения, а кроме того она всегда покровительствовала своему соседу.
— О вашем пророчестве я сегодня же доложу его величеству, лама Уваата, — сложил настоятель перед собой руки. Я же сделал значительное лицо, поскольку мое имя станет известно королю. А это многого стоило.
— Только вся ответственность лежит на вас, — продолжил лама. — Наш король добр, но его авторитет превыше всего. Вы меня понимаете?
— Понимаю, уважаемый, — ответил я. — Мой, для меня, тоже.
На следующее утро, когда мы с Кайманом завтракали лепешками с сыром из молока яка, запивая их горячим чаем, из резиденции монарха по мою душу прибыл автомобиль.
— Если не вернусь, считай меня коммунистом, — сказал я Кайману, приведя себя в надлежащий вид и усаживаясь в машину.
— Типун тебе на язык, — сплюнул через плечо, вышедший проводить меня приятель.
Его Величество король Джигме Сингье Вангчук, насколько я знал из местных газет, которые регулярно просматривал, был достаточно прогрессивным и вменяемым монархом.
Взойдя на трон после своего отца, а перед этим получив блестящее образование в Индии, а затем Англии, он продолжил начатые папашей демократические реформы в государстве, причем довольно успешно. Кроме того четвертый монарх Бутана был высоко культурным человеком, чтившим национальную историю и традиции.
Король принял меня в загородном доме, находившемся неподалеку от его резиденции, без особых церемоний.
По сравнению с виллами российских олигархов, некоторые из которых приходилось аблюдать в прошлой жизни, жилище бутанского монарха выглядело гораздо скромнее.
Встретивший нас при въезде на территорию, офицер охраны провел меня в небольшой холл, выполненный в традиционном стиле, где, попросив обождать, скрылся за лакированной, с резными драконами, дверью.
Через несколько минут он вернулся, пригласив меня внутрь, а сам остался снаружи.
— Проходите, — услышал я мягкий голос из глубины просторного кабинета.
Он был освещен утренними лучами солнца, отражавшихся от инкрустированных ценными породами дерева стен, хрусталя бронзовых люстр на потолке и, крытого узорчатым ковром, светлого паркета.
В дальнем конце кабинета за письменным столом сидел человек, примерно моих лет, одетый в национальную одежду и с породистым лицом, которого я узнал по часто встречавшимся на улицах портретам.
Видеть сильных мира сего мне приходилось не раз, а посему, изобразив легкий поклон, я чинно прошествовал вперед, а потом по знаку монаршей руки присел в одно из стоявших сбоку, золоченых кресел.
