Кендари Блэйк - Анна, одетая в кровь
— Оно пришло за тобой, — рассеянно говорит Анна.
Я тру глаза, размышляя. Я истощен. Серьезно, даже через губу не переплюну. Но данный факт не имеет никакого смысла, потому что я спал вчера, словно булыжник, наверное, впервые за целую неделю.
И тогда что-то щелкает.
— Кошмары, — сообщаю я. — Они стали намного хуже с тех пор, как я переехал сюда.
— Какие кошмары? — спрашивает Томас.
— Я думал, что это были обычные сны. Снился кто-то, склоняющийся надо мной, но все это время, оказывается, я получал предзнаменование.
— В каком смысле? — спрашивает Кармел.
— Оно представало передо мной в виде проводника в загробный мир или что-то в этом роде. Я видел пророческие сны. Предсказывающие. Предупреждающие.
Мой сиплый голос раздается эхом и пропускается, словно через циркулярную пилу. Я помню тот акцент, почти Каджунский, почти карибский.
— Там был этот запах, — говорю я, морща нос. — Что-то схожее со сладким дымом.
— Кас, — говорит Анна. Ее голос выглядит встревоженным. — Я почувствовала запах дыма, когда меня порезали атаме. Ты сказал мне тогда, что, возможно, он напоминал мне табак Элиаса. Но что, если это все не так?
— Нет, — отвечаю я, но как только отрицаю, вспоминаю свои кошмары.
«Ты потерял атаме», так сказало существо. «Ты потерял его», голос его звучал, словно лезвие бритвы, а от дыхания несло, будто от гниющих растений.
Я чувствую, как разрастается страх, мурашки бегут по спине и переходят на холодные пальцы. Мои мозги осторожно пытаются установить связь, дендрит нуждается в другом дендрите[47]. Существо, убившее моего отца, было вудуистом. Я всегда об этом знал. А что такое Вуду в сущности?
Там что-то есть, некие знания скрыты для нас, и оно связано с тем, о чем мне рассказывал раньше Морфан.
Кармел поднимает руку, словно школьница.
— Голос разума, — говорит она. — Что бы это ни было, связано оно с ножом или нет, или с Касом, или с его отцом, во всяком случае, оно убило двух людей, а большинство других вообще сожрало. Так что же нам теперь делать?
В комнате наступает тишина. Я бесполезен без своего ножа. Насколько я знаю, существо могло забрать атаме у Уилла, а я тем временем бездумно втягиваю Кармел и Томаса в огромные неприятности.
— У меня нет ножа, — бормочу я.
— Не начинай все сначала, — говорит Анна. Она резко отходит от меня.
— Артур без Экскалибура все еще остается Артуром.
— Да, — провозглашает Кармел. — Может, у нас и нет атаме, но, если я не ошибаюсь, у нас есть она, — Кармел указывает головой на Анну. — и это что-то да значит. Уилл и Чейз мертвы. Поэтому мы знаем, что дальше делать, потому что можем оказаться следующими по списку. Так что, давайте, займем долбанную круговую оборону и начнем действовать!
* * *Через пятнадцать минут мы все сидим в Темпо. Все четверо — Томас и я на передних сиденьях, Кармел и Анна — на задних. Причина, по которой мы не сели в более просторную, надежную и менее заметную Ауди Кармел, находящуюся позади нас, состоит в том, что нам нужно было сформировать план за каких-то пятнадцать минут. Кроме того, что можно придумать, когда мы действительно не знаем, что же произошло на самом деле. Я имею в виду, что мы только догадываемся, — по моей интуиции — но как мы разработаем план, если не знаем, что это за существо, как оно выглядит и чего на самом деле хочет? Поэтому, вместо того, чтобы беспокоится о том, чего мы не знаем, решили заняться полезным делом. А именно: найти мой атаме. Мы выследим его с помощью волшебства, Томас уверяет, что сможет помочь нам с этим и с поддержкой Морфана.
Анна настояла на том, чтобы отправиться вместе с нами, при этом все время называя меня Королем Артуром, поэтому, думаю, она догадывается, насколько я сейчас беззащитен. Я не знаю, насколько она осведомлена о легендах, но Артура убил призрак из прошлого, которого он раньше не видел. Не совсем точное сравнение. Перед тем, как покинуть дом, мы кратко обсудили и придумали себе алиби на случай, если полиция обнаружит Уилла и Чейза, но затем мы от этой идеи быстро отказались. Ведь действительно, если тебя в ближайшие дни собираются сожрать, то кто тогда, черт возьми, позаботится об алиби?
В мышцах появляется непонятное пружинящее ощущение. Несмотря на случившееся — смерть Майка, наблюдение за душегубством Анны, убийство Уилла и Чейза и осознание того, что убийца моего отца находится здесь и, возможно, пытается убить меня — я чувствую себя сносно. Это все бессмысленно, я знаю. В моей голове все смешалось, но я все еще чувствую себя терпимо. С Кармел, Томасом и Анной я почти чувствую себя в безопасности.
Когда мы добираемся до магазина, мне приходит в голову, что я должен рассказать все своей матери. Если это существо действительно убило моего отца, она должна об этом знать.
— Подождите, — сообщаю я после того, как все выбрались из машины. — Мне нужно поговорить с матерью.
— Почему ты просто не возьмешь ее с собой, — говорит Томас, передавая мне ключи. — Она бы смогла нам помочь. Мы же не можем начинать задуманное без тебя.
— Спасибо, — отвечаю я и сажусь на водительское сиденье. — Я вернусь, как только смогу.
Анна перекидывает бледную ногу на переднее сиденье и занимает место.
— Я еду с тобой.
Я собираюсь возразить. Вовлечь в это свою компанию. Но я просто сдаю назад и трогаюсь. Анна молча наблюдает за проносившимися мимо нас деревьями и постройками. Полагаю, ей интересна смена обстановки, но все, чего я хочу на данный момент, чтобы она сказала хоть что-нибудь.
— Тогда в доме Кармел навредила тебе? — спрашиваю я, чтобы развеять тишину, затянувшуюся между нами.
Она улыбается.
— Не будь глупым.
— С тобой действительно все было в порядке?
Ее лицо неподвижно, словно она о чем-то размышляет. Анна всегда выглядит слишком спокойной, но у меня такое чувство, что ее разум точно безжалостная акула, вертящаяся и плавающая, и все, что я когда-либо видел, так это мелькание ее спинного плавника.
— Они продолжают присматривать за мной, — осторожно сообщает она.
— Но они еще слишком слабы. Кроме этого, я просто жду.
— Ждешь чего? — спрашиваю я.
Не судите меня строго. Иногда валять дурака — это все, на что я способен. К сожалению, Анна не гонится за объяснениями. Поэтому мы сидим, я веду машину, а на кончике моего языка вертятся слова «я не хочу так себя вести». Моя жизнь очень странная, а она заполняет ее, даже не осознавая.
Вместо этого я говорю:
— У тебя нет выбора.
— Не имеет значения.
— Как это не имеет?
