Эрик Хелм - Уцелевший
— Аыы-воо-оуу! — снова раздалось позади.
— Мне страшно, Родриго, — застонала женщина, глядя на испанца отчаянным взором. — Не упрямься, ради всего святого! К тому же, — добавила она с неискоренимой лукавой находчивостью, — сидя верхом, ты вполне можешь драться.
Последний довод Эрны оказался решающим.
Чертыхаясь и охая, Родриго доплелся до кобылы, и лишь благодаря исполинской физической мощи умудрился взобраться в седло с первого раза.
— С эдакой ногой только по-дамски и разъезжать, — буркнул он, устраиваясь непривычным способом. — Тьфу, забыл! Скорее сними с моего седла арбалет. Стрелы — слева, в подсумке.
Эрна распустила повод и пошла рядом, стуча зубами, не в силах вымолвить более ни единого слова. Всю усталость баронессы точно рукой сняло. Первобытный ужас, витавший над умолкшим лесом, пропитывал все ее существо, цепенил сознание, но заставлял утомленные мышцы сокращаться с новой, невесть откуда прихлынувшей силой.
— Ыыы-ааооуу! — послышался нарастающий вой.
Охоты Эрна де Монсеррат, не в пример прочим благородным дамам того времени, отнюдь не жаловала. Тем не менее, она достаточно знала о дикой природе, чтобы окончательно и панически перетрусить.
Ибо зловещий звук, долетавший из темноты, не могло издавать никакое живое создание, обитавшее в зеленых дебрях, парившее в поднебесье, зарывавшееся в прибрежную речную поросль...
* * *
Болотная тварь бежала по Хэмфордской дороге неудержимо и на диво проворно. Напившись накануне свежей крови, бродячая падаль обрела неожиданную подвижность и стремилась к новой добыче с поразительным упорством.
Когда-то давно, еще до нашествия норманнов, деревенский кузнец убил в ссоре одного из воинов тана Гэдрика. Преследуемый целым отрядом жаждавших мести латников, настигаемый косматыми охотничьими псами, преступник решил искать спасения в глубине Чертовой топи, о которой и ныне, без малого девятьсот лет спустя, рассказывают в Оглторпе мрачные легенды, куда по сей день избегают ходить без особой нужды. Правда, молодые сельские сорвиголовы, набравшиеся ума-разума в местной школе, не слишком-то склонны верить старушечьим бредням, однако и они предпочитают не назначать свиданий близ угрюмой трясины, объясняя это изобилием комаров.
Болото — странная, загадочная, непроницаемая для настоящего изучения среда. Никто не может с уверенностью сказать, что творится в немеряных глубинах. Легче исследовать океанскую впадину, чем настоящую топь. Какие химические процессы происходят в густой, почти пастообразной жиже? И какие неведомые силы управляют ими? Песчинка, попавшая под мантию морского моллюска, постепенно становится жемчужиной. Во что превращаются засосанные и поглощенные топью? Предания всех народов населяют болота несметными тварями, враждебными живой природе — чертями, кикиморами, бродячими огоньками, бесчисленными неназываемыми гадинами. Предания не возникают из ничего.
Беглый кузнец исчез в необозримых трясинах вместе с любимым волкодавом тана Гэдрика — единственным, кто решился гнать преступника по зыбким, уходившим из-под ног кочкам. Оставшиеся на твердой земле услышали короткий лай, далекий злобный рык, человеческий или звериный — трудно было определить. Затем воцарилась тишина.
Два сцепившихся в смертной схватке трупа медленно, долгие недели, погружались в утробу Чертова болота. Разложение шло иначе, нежели на воздухе. Три десятилетия миновало с той поры и, наконец, полусгнившее тело кузнеца шевельнулось.
Незримые лапы стали увлекать бессмысленную, квашеную в торфяных пластах марионетку на поверхность. Сначала всплыл и взорвался громадный пузырь болотного газа, а следом возникло и постепенно выбралось на твердую почву тошнотворное страшилище.
Тварь не рассуждала. Она просто чуяла и двигалась.
Жуткая потусторонняя воля науськала ее и пустила по горячему следу.
А трясина вздыбилась и опала новым зловонным пузырем.
* * *
Боковая тропинка была едва заметна в неверном свете мутного лунного серпа. Родриго и Эрна проскочили бы мимо, не обратив на узкую стежку ни малейшего внимания, но баронесса уже выбивалась из последних сил. Услышав, как прерывисто и шумно дышит женщина, испанец не колеблясь дернул узду и остановил кобылу. Каурая андалузка всхрапывала, беспокоилась, била копытами.
— Передохни, — сказал Родриго, неуклюже спрыгнул наземь, принимая весь толчок одной левой ногой, и немедленно растянулся, не выпуская, впрочем, поводьев.
— Эк, угораздило нас! — буркнул он, подымаясь.
Поврежденная ступня уже распухала, но разрезать сапог испанец не решился. Разбрасываться обувью в столь затруднительных обстоятельствах было бы глупо.
Эрна уткнулась лицом в нагретую кожу седла и стояла не шевелясь.
Именно тогда острый взор кастильца различил в полумраке узкое боковое ответвление главной дороги. Решение созрело молниеносно; точнее, Родриго ничего и не решал: им просто руководил инстинкт, присущий бойцам и охотникам.
Выдернув из ножен меч, испанский рыцарь одним точным ударом отсек ближайшую подходящую ветку, подобрал, примерился, отрубил еще несколько дюймов древесины, проворно стесал самые большие сучья.
— Сворачиваем направо. Ты — первая, верхом. Я — позади. Не рассуждать, не спорить, иначе — смерть обоим. И лошади тоже, — прибавил он с кривой ухмылкой.
Эрна повиновалась, будто во сне.
Опираясь на свой незамысловатый костыль, Родриго неуклюже ковылял вослед, гадая, долго ли еще удастся опережать бегущее позади нечто. Едва ли. Но, по крайней мере, на узкой стежке, где особо не развернешься и не распрыгаешься, опытный и сильный человек, вооруженный боевым клинком, имел надежду сопротивляться. Даже будучи полуизувечен, угрюмо подумал Родриго. Не повезло, как не повезло!
Испанец пытался умерить отчаянный страх, который тщательно таил от Эрны.
«Будем рассуждать. Быстрый, выносливый давно уже догнал бы и напал. Однако, слава Богу, продолжаем двигаться... невозбранно. Значит, бегущая за нами тварь не отличается проворством волка или рыси. Уже легче...»
Древесные кроны почти наглухо смыкались над головами путников. Некоторое время довелось идти едва ли не ощупью. Родриго догадался ухватиться свободной рукой за лошадиный хвост, негромко велел Эрне сдерживать кобылу. Постепенно глаза пообвыклись, начали смутно различать окружающее при тощем, чуть сочившемся сквозь плотную листву мерцании.
«Огня бы... Хоть завалящий факел...»
Но выкресать огонь в такой темноте, а уж тем паче подыскать хороший смолистый сук, было немыслимой задачей. Да и задерживаться не стоило. Уповая лишь на удачу, испанец вприпрыжку плелся по темному лесному коридору.
