Евгения Грановская - Особняк у реки забвения
– Не ваше собачье дело.
Тимур Маратович присел на диван рядом с Максимом.
– А что у вас с ногой? – спросил он.
– Ушиб, – нехотя ответил Максим.
– В аптечке есть антисептик и бинт. Хотите, наложу вам тугую повязку?
– Да нет. И так хоро…
– Я сама! – Ирина направилась к аптечке.
Вскоре ссадины были обработаны и нога перевязана.
Тьютор сделал Ирине и Максиму чай с лимоном. Они сидели и пили горячий чай из больших чашек, держа их ладонями и поглядывая на темные окна холла.
– И все же, почему вы вернулись? – спросил вице-мэр, поглядывая на них маленькими острыми глазками.
Несколько секунд Ирина молчала, уверенная, что на этот вопрос ответит Максим. Но, поскольку тот так и не открыл рта, не выдержала:
– Я уже сказала вам, что мы не нашли машину.
– Не слишком-то долго вы ее искали, – заметил толстяк, продолжая рассматривать их подозрительными глазами. – Знаете что… А я вам не верю. Вы врете. Пудрите нам мозги.
– Было бы что пудрить, – насмешливо заметил от камина профессор Мезенцев.
В камине уже полыхал огонь.
Вице-мэр бросил на профессора злобный взгляд и снова уставился на Ирину.
– Мне кажется, вы что-то знаете, но не говорите нам, – резко заявил он. – Я прав? Вы что-то скрываете, верно?
– Каждый из нас что-то скрывает, – сказал Мезенцев. – И вы не исключение. Я вот, например, до сих пор не знаю вашего имени.
– Мое имя вам ничего не даст, – отрезал вице-мэр.
– Как знать. Вдруг вас зовут Чикатило?
Вице-мэр осклабился:
– Смешно.
Он хотел вновь обратиться к Ирине, но профессор его опередил:
– Ну, так что? Вы представитесь?
Толстое лицо вице-мэра слегка порозовело. Он дернул плечом и проговорил нарочито небрежным голосом:
– Да ради бога. Моя фамилия Бойко. Зовут Иван Палыч. Вам это о чем-нибудь говорит?
Профессор покачал головой:
– Нет. – Взгляд его упал на съежившуюся на диване Ирину. – Боже, да вы вся дрожите! – воскликнул Мезенцев. – Вам нужно переодеться. Идемте, я провожу вас в ваш номер.
– Я пойду с вами, – попытался подняться с места Максим.
– Вам лучше не тревожить ногу, – строго сказал профессор. – Сидите и не рыпайтесь. Мы сходим вдвоем.
Максим перевел взгляд на Ирину:
– Ира!
– Все нормально, Макс, – успокоила она его, – мы справимся. Идемте, профессор. Еще пять минут, и я окоченею, и даже ваш пылающий камин меня не спасет.
16
У себя в номере Ирина достала из шкафа водолазку, свитер и вельветовые брюки. Потом быстро переоделась за дверцей. Профессор ждал ее, сидя в кресле и поглядывая на незашторенное окно.
– Как получилось, что вы вернулись в пансионат? – спросил он.
Ирина сложила мокрые джинсы и повесила их на дверцу.
– Я уже все рассказала.
Профессор прищурил глаза за стеклами очков.
– Да, сказали. – Мезенцев продолжал смотреть в окно. – Но ведь вы все выдумали. Я видел ваши лица. Вы вовсе не хотели возвращаться.
Ирина вздохнула:
– Мы сбились с пути.
– Как? Вы ведь шли по дороге.
Ирина сменила носки и сунула ноги во влажные кроссовки, намереваясь просушить их у камина.
– Ладно, – снова заговорил Мезенцев после паузы. – Не хотите говорить – не надо.
– Нас согнали с дороги.
Профессор удивленно покосился на дверцу:
– Кто?
– Не знаю. Мы услышали вой. А потом – шум. Будто кто-то бежал к нам, ломая кусты.
– Это был зверь?
– Мы не видели. Максим решил, что волки.
– Ясно. Вы не стали возвращаться к дороге и пошли через лес. Смело.
– Ничего другого не оставалось.
Ирина взглянула на свое отражение в зеркальной дверце шкафа. Красные глаза, припухшие веки. Она сильно сдала за последние дни. От усталости у нее кружилась голова, нервы были напряжены до предела. Еще немного – и, не дай бог, случится истерика.
Нужно взять себя в руки!
Она вышла из-за дверцы, глянула на Мезенцева и спросила:
– Вам правда не знакомо имя вице-мэра?
– Имя? – Мезенцев наморщил лоб. – Честно говоря, я уже забыл, как его зовут.
– Иван Павлович Бойко.
Мезенцев задумался, затем качнул головой:
– Нет, не знакомо. А что?
– Мне кажется, я его уже где-то слышала.
– И где же?
Ирина напрягла память. И вдруг реальность подернулась туманом, перед глазами у нее замелькали картины одна страшнее другой, а в ушах прозвучал оглушительный скрежет ломаемого металла. Свет огней… Крики о помощи… Окровавленный человек на асфальте…
– Что с вами? – донесся до слуха Ирины далекий голос профессора Мезенцева. – Вам нехорошо?
Постепенно туман перед глазами рассеялся, и Ирина увидела встревоженное лицо Мезенцева.
– Вам нехорошо? – повторил тот.
Она прижала ладонь к пылающему лбу.
– Голова закружилась. Со мной такое бывает.
– Часто?
– Н-не очень.
– Вы показывались врачу?
– Нет.
Мезенцев нахмурился и покачал головой:
– Напрасно.
Только сейчас Ирина увидела, что профессор держит ее под локоть. Осторожно высвободила руку и сказала:
– Спасибо, что не дали упасть.
– Да не за что. Но врачу обязательно покажитесь. Головокружения – не шутка. Идемте в холл. Максим наверняка уже заждался.
Они вышли из номера и пошли по коридору к лестнице. Вдруг резкий звук заставил Ирину остановиться. Она схватила профессора за руку и взволнованно проговорила:
– Вы слышали? Что это было?
– Окно где-то хлопнуло. Вероятно, сквозняк, – отозвался, странно скривившись, профессор. Пристально вгляделся в ее бледное, испуганное лицо и тихо вскрикнул: – Боже! Да у вас не только головокружение. Вы больны. Бледнее лица, чем у вас, я в жизни не видел!
Ирина взяла себя в руки. Выпустила руку профессора и двинулась вперед, бросая на ходу:
– Идемте.
Несколько шагов они прошли молча, а затем профессор неожиданно сказал:
– Что, если мы с вами – всего лишь чей-то сон? Что, если нас с вами не существует в реальности и когда тот, кому мы снимся, проснется – мы с вами просто исчезнем?
Ирина взглянула на него удивленно:
– Ну и мысли у вас.
– И эти странные убийства… – продолжил рассуждать Мезенцев. – Может, их не было? Вот откроем мы с вами сейчас холодильную камеру, а там пусто. И все ужасы нам просто привиделись. Где границы реальности? Как их нащупать?
– Вы прямо буддист, – усмехнулась Ирина.
Мезенцев хмыкнул:
– Я алкоголик. И христианин. Между прочим, Иисус Христос уравнял в правах мир реальный и мир вымышленный.
– Разве?
Профессор кивнул:
– Да. Помните, он говорил о том, что мужчина, согрешивший с женщиной в своем воображении, согрешил и в реальности. Иисус не отделял одно от другого.
– Значит, если я убью кого-то во сне, мне придется отвечать за это перед богом, как за настоящее убийство?
