Гули (ЛП) - Ли Эдвард

Он заказал кока-колу у пухлой официантки с округлыми бедрами. Он надеялся, что она случайно не ударит его по голове своими огромными грудями.

- Трезвенник, - сказал он Курту.

- Не имеет значения, что ты здесь закажешь, - сообщил Курт, закуривая сигарету и одновременно продолжая говорить. - Пиво, кока-кола, стакан воды. Это все равно обойдется тебе в три доллара за порцию.

- Пираты.

- Они считают, что могут брать столько за счет "эротических танцев". Как по мне, это убожество, а не танцы.

Сандерс дернулся и комично вытянул шею. Бесформенная танцовщица с нарколептическим видом двигалась по сцене, готовясь к вращению. Она напомнила Сандерсу пациентов, принимавших торазин в отделении. Пот склеил ее волосы, как будто она окунула голову в ванну с патокой.

- Если это эротический танец, - прокомментировал Сандерс, - то меня зовут Дик. Должно быть, у нее в крови что-то от зомби. Господи, я видел сиденья от трактора и получше.

Курт Моррис выпустил дым.

Когда официантка вернулась, Сандерс, нахмурившись, расплатился за свой напиток. Затем он поднял глаза и увидел румяного типа в костюме детевенщины, который направлялся к их столику. Лицо парня напоминало разбомбленный аэродром, а вместо глаз у него были проницательные щелочки. Девушка в черном топике и стрингах последовала за ним, как экзотический талисман.

- Привет, Моррис, - сказал парень, хихикая. - А почему ты сейчас не в форме?

- Небольшой отпуск, спасибо тебе, - сказал Курт парню. - Но я не могу сказать, что оно того не стоило. Кстати, Ленни, как твоя челюсть?

- С моей челюстью все в порядке. Чтобы причинить мне боль, потребуется не один удар, и на твоем месте я бы поостерегся за своей челюстью.

- Конечно, Ленни, - сказал Курт пренебрежительным тоном. - Почему бы тебе не поискать убежище в сортире или еще где-нибудь. Ты пугаешь мое пиво.

Парень расхохотался, а затем бросил на Сандерса холодный, заинтересованный взгляд. Он ушел, увлекая за собой свою почти обнаженную подружку.

- Кто это пугало? - спросил Сандерс.

Курт выкурил еще одну сигарету, на его лице отразилась смесь отвращения и веселья.

- Ленни Стоукс, - ответил он. - Грязнуля, недоучка, деревенская заноза в заднице. Рядом с ним танцовщица Джоанна Салли, одна из здешних шлюх. Некоторые ее черты лица довольно хорошо известны мужскому населению... Меня отстранили на пять дней за то, что я ударил Стоукса по челюсти.

- Ты полицейский?

Курт кивнул.

- Местный. Прослужил в полиции около пяти лет.

Это было хорошо. Сандерс, как правило, хорошо ладил с полицией, как с гражданскими, так и с военными. Даже самые плохие полицейские, казалось, лучше понимали реальность, чем среднестатистический болван.

Внезапно шум резкой музыки и болтовни в "Наковальне" сменился канонадой криков.

- Дешевое выступление, да? - сказал Курт. Он указал на сцену. - Но это ее грандиозный финал перед выступлением следующей танцовщицы.

Сандерс снова повернулся. Танцовщица теперь лежала на спине, широко расставив ноги. Она запустила руку в стринги, а другой рукой попеременно поглаживала грудь, отчего соски казались бусинками.

- Самое отвратительное шоу на танцполе, которое я когда-либо видел, - заметил Сандерс.

Какая ирония. Это было ничто по сравнению с тем, чему он был свидетелем. Например, шлюхи-официантки в Нюрнберге, которые могли затягиваться сигаретами своими вагинами или поднимать с пола пиздами пустые пивные бутылки за пару немецких марок. Во время своей спецоперации в Форт-Гамильтоне он часто посещал клубы на 8-й авеню и видел, как стриптизерши засовывают в себя яйца или помидоры, а затем выплескивают их, тужась тазом. А в мексиканских приграничных городках, таких как Акуна, танцовщицы обычно делали минет собакам и мулам.

Мелодия музыкального автомата внезапно оборвалась; танцовщица, выступавшая в этот момент, встала и, не обладая большим красноречием, покинула сцену. Следующая песня зазвучала сразу же, наполняя "Наковальню" волнами острых, как бритва, гитарных и ударных инструментов, похожими на пистолетные выстрелы в пустом гараже. Толпа пришла в смятение, когда на сцену вышла Джоанна Салли. Она вошла в свой номер плавно, как бархат, движения ее фигуры были почти безупречны. Она танцевала с балетной яростью, с легкостью подбирая ритм и движения. Сандерс, сам того не желая, был впечатлен.

- По крайней мере, эта знает, что делает.

Курт неохотно кивнул.

- Хотя у меня от нее сводит живот, я должен признать, что танцевать она умеет. Подожди, ты еще увидишь ее выступление. Она втыкает спички в свои соски и поджигает их, - Курт оперся руками о стол и встал. - Забавно, но каждый раз, когда я вижу ее там, наверху, у меня возникает внезапное желание сесть на толчок. Сейчас вернусь, - и он, пошатываясь, направился в сторону мужского туалета.

Сандерс продолжал завороженно наблюдать за происходящим, потягивая кока-колу. Затем он посмотрел налево и увидел, что Ленни Стоукс разговаривает с вышибалой у двери. Сандерс почуял неладное. Они оба уставились на него.

Стоукс отстранился и направился к столику.

- Эй, чувак. Мой приятель, сидящий там, говорит, что ты доставал его.

- Верно, - сказал Сандерс.

Он смотрел на танцовщицу. Его руки были сложены на коленях.

- Почему ты хочешь доставить неприятности моему приятелю?

- Потому что он мудак.

- Это правда?

- Да, мудак. Такой же, как ты.

Стоукс стоял, небрежно подбоченясь. Он ухмыльнулся.

- Эй, чувак. Что у тебя с лицом? Похоже, ты пытался побриться с помощью лодочного мотора.

Затем он протянул руку и взял из пепельницы недокуренную сигарету Курта. Он поднял ее, посмотрел, как дым поднимается к потолочным балкам, а затем стряхнул пепел Сандерсу на колени.

Сандерс, ничего не выражая, встал.

- Это была ошибка.

- О, прости, - ответил Стоукс, расплываясь в улыбке. - Видишь ли, я принял тебя за пепельницу, потому что, похоже, люди годами тушили окурки об твое лицо.

Сандерс плюнул Стоуксу на правый ботинок. Он должен был заставить Стоукса нанести первый удар.

- Ты, должно быть, хочешь, чтобы у тебя была инвалидная коляска, приятель.

- На улице или прямо здесь, - сказал Сандерс. - Это твой выбор.

- Ладно, Франкенштейн. На улице.

Двое мужчин пробрались между столиками и вышли через парадную дверь.

Сандерсу и раньше приходилось убивать людей голыми руками, он был этому обучен. Обычный человек удивился бы, насколько это просто. Менее тридцати фунтов давления на нужный позвонок могли сломать шею. Удар ладонью вверх под определенным углом может раздробить передне-клиновидную кость, расположенную за пазухами носа, и осколки могут попасть в мозг. Один точный удар на шесть дюймов ниже подмышки может пробить легкое вместе с обломками ребер. Трахеи можно было раздавить с помощью небольшой физической силы, а восемьдесят процентов кровоснабжения мозга можно было перекрыть двумя хорошо поставленными пальцами. Единственным, чего Сандерс боялся в драке, было поддержание необходимого уровня сдержанности, что было сложнее, чем можно было подумать, поскольку его никогда не учили драться наполовину - его учили убивать. Он знал, что здесь ему придется быть осторожным. Ни один человек, включая Стоукса, не заслуживал того, чтобы из-за него провести год в тюрьме только за то, что он был говнюком.

"Ты уродливый ублюдок, - подумал Стоукс. - И я лично собираюсь сделать тебя еще уродливее".

Выйдя на улицу, Сандерс сразу же получил тактическое преимущество: он стоял так, чтобы свет падал на дверь позади него и прямо в лицо Стоуксу. Он не ожидал, что Стоукс будет драться честно - жизнь научила его всегда следить за тылом. Он был готов, когда вышибала выскользнул из машины и подкрался сзади.

Когда Сандерс почувствовал руку вышибалы на своем плече, он сказал:

- Вот это для твоей мамы, - одновременно заехав кончиком локтя в солнечное сплетение вышибалы, а затем быстрым ударом кулака в лицо расплющил ему нос.