Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)
Но, приведя семью в это логово, он отбросил эту мысль. Дым, может, и не будет виден ночью, но им придется сидеть близко к огню. Этот вид может настолько приковать внимание Эхо, что она не сможет общаться. Всплески воды, дрожащие листья, мерцающие огни – все это приводило ее в состояние, похожее на транс. Ее это так завораживало, что она не могла больше ни на чем сосредоточиться.
Поэтому Верн с мамой изо всех сил постарались повторить привычные вечерние ритуалы, которые проводили, когда жили в пещере. Он выполз из их колючего тоннеля, чтобы «разведать» местность, пока мама прихорашивала Эхо и расчесывала ее волосы. Когда он вернулся с жестяной флягой воды, мама открыла холщовый мешок с меткой университетского книжного магазина и вытащила оттуда вяленое мясо для себя с Верном и копченую рыбу для Эхо. У девочки иногда болели зубы, и она отказывалась жевать сушеное мясо оленя.
После ужина Верн с мамой сделали подстилки из груды опавших лавровых листьев. Матрасы из них получались плохие – холодные, скользкие и шумные. Им явно предстояла беспокойная ночь.
Мама обняла Эхо и крепко прижала ее к себе. Это было их тихое время, которое Верн намеревался использовать, чтобы расспросить Эхо, но не мог придумать, как спросить о том, что им нужно было знать.
– Какие звуки ты слышишь внутри?
Она покачала головой, не глядя ему в глаза, и Верн умоляюще посмотрел на маму.
Мама сказала:
– Я понимаю, что мы должны знать, что искать, знать, откуда исходит сигнал, но я тоже не знаю, как спросить об этом у нее.
– Если это люди или группа людей, нам нужно увидеть их раньше, чем они увидят нас, – заметил Верн. – Если они нам не понравятся, мы не будем себя выдавать.
– Но если они подойдут ближе, то почувствуют, что мы здесь. Возможно, они уже знают, что мы откликнулись на их сигнал.
– Блестящая, – прошептала Эхо, а затем превратила это слово в небольшую песенку: – Блестящая, блестя-я-ящая, блестя-я-ящая, блестя-я-ящая, – она старательно прятала от них взгляд.
– Блестящая? – переспросил Верн. – Что блестящее, Эхо?
Долгое время она только повторяла это слово, но наконец добавила еще одно:
– Стена. Блестящая, блестя-я-ящая стена. Блестящая стена.
– Идти туда? – спросил Верн. – Нам нужно идти туда?
Она кивнула, посмотрела на него и улыбнулась. Изображение этой блестящей стены делало ее счастливой.
– Это слишком яркое? – спросила мама. – От этого у Эхо болят глаза?
Эхо медленно покачала головой. Нет.
– Стена блеска, – сказала она.
– Наверное, это какое-то место, – заключил Верн. – Может быть, здание.
– Да, – согласилась мама. – Какое-то строение. В этой лощине есть какие-нибудь здания, не построенные Старцами?
– Не знаю, – ответил Верн. – Я думал, все человеческие объекты в этой местности уничтожены. Возможно, это не здание, а машина. Если Эхо видит ее как стену, значит, это большая машина.
– Теперь только у Старцев есть большие машины.
– Они бы не стали посылать сигнал Эхо. Если бы они знали, где она, то уже давно бы нас убили.
– Предположим, это какая-то машина, сделанная не Старцами. Если они хотят, чтобы мы пришли к их машине, почему они не поставили или не отправили ее ближе к нам?
– Не знаю, – сказал Верн и тут же добавил: – Может, потому, что если это не сработает, если что-то пойдет не так, мы все еще сможем вернуться обратно в пещеру, где будем в безопасности, потому что Старцы о ней не знают. А если они обнаружат эту блестящую стену, то станут искать поблизости и найдут нашу пещеру.
– Может быть. Так или иначе, мы решили, что нам нужно ответить на этот вызов. Пение шогготов не становится ближе? А то, может, нам стоит поскорее искать эту стену?
– Постараемся найти ее как можно быстрее, – сказал Верн. – Давай постараемся отдохнуть.
* * *Он не сказал «поспать», подозревая, что мама, как и он, не будет спать от беспокойства. «Текели-ли» постоянно доносилось с разных сторон. Оно словно приближалось к ним, но возможно, это была всего лишь иллюзия, вызванная сильной тревогой. Куинни не подавала никаких признаков приближения шогготов, а Верн доверял ее ощущениям.
Утренние ритуалы точь-в-точь повторили вечерние, не считая того, что Верн на самом деле пошел на разведку, чтобы убедиться, что поблизости не было следов Стариков, и чтобы иметь хоть какое-то представление о географических особенностях местности, по которой они путешествовали. Он нашел высокий тополь, одна ветвь которого была наклонена достаточно низко, чтобы по ней можно было добраться до более высоких веток. Месяцы выживания на природе наградили его выносливыми мышцами, уверенностью в ногах, крепостью рук и меткостью глаз. Взобравшись на верхушку дерева, где почти не оказалось листьев, он даже не запыхался. Он встал на прочную ветку.
Оттуда было видно, как их ручей огибал лощину. Он исчезал за поворотом и снова появлялся ниже с пенной водой и сваленными в кучи камнями. В этой точке над ним возвышалась отвесная скала. На ее верхушке не росло деревьев – только трава. Верн решил, что лучше оставить ручей и по гребню взобраться на скалу. Хоть она и не граничила с лощиной, показанной Эхо на карте, оттуда были видны южные границы. И если бы они действительно вернулись к ручью, он имел бы какое-то представление об их расположении в лесу.
Верн подумал, что вскарабкаться по хребтам будет непросто. В этом нечего было и сомневаться. Эхо будет с трудом подниматься в гору, ей захочется часто останавливаться и наблюдать за рваными листьями, которые будут развеваться на ветру, и за ветвями дуба. Затем мама какое-то время будет ее нести, перекладывая с одной руки на другую. Потом ее понесет Верн, отдав маме рюкзак с их провизией.
И все же они двинулись вперед, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть, но затем снова продолжая путь. Справиться с Эхо было непросто – вокруг нее появлялось столько новых образов, и все они взывали к ее способностям. Но Верн с мамой привыкли к ее ритму. Кроме того, Куинни демонстрировала отличное чутье, находя проходы и тропы, которые Верн упустил из виду.
Чуть позже полудня они вышли на поляну, усыпанную золотарником, сборной ежой и пурпурным посконником. И оттуда, неожиданно близко, показалась внешняя сторона утеса. Там находился гребень, ведущий к вершине на западной стороне, и Верн подумал, что если они будут идти туда с такой же скоростью, как шли, то успеют добраться до плато до наступления ночи.
Они шли довольно быстро, но Верн просчитался из-за впадин. Линия хребта вела не к плато утеса, а уводила дальше на запад. До вершины можно было добраться только по опасному пути внизу, который вел зигзагами к внешней стороне утеса. Эхо не понравилась бы такая высота – утес, казалось, достигал порядка двухсот пятидесяти футов в высоту. Она могла начать решительно сопротивляться тому, что ее поднимают, но у них не было другого выбора.
