Черный человек (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

Возвращение живой Марго произвело настоящий фурор, хоть она этого и не заметила. Её глаза, наполненные отблесками Изнанки, внушали страх, но в тоже время и силу. Тот факт, что она смогла выбраться из лап Клауса придал уверенности остальным и тогда выступила со своей речью. Лучшего момента и представить нельзя.

Со слов Марго, поняла, что Харон решил не участвовать в нашей стычке с призраками. Зеркало лишь повод, истинную причину он решил оставить за кадром. Очень плохой знак, но что оставалось делать? Явно не спешить к нему навстречу. Не думаю, что он будет рад, он скорее даже не явится, чтобы объяснить свои решения.

Попрощавшись с Бесом и Марго, про себя подивившись, насколько быстро они успели сойтись, вернулась к новым обязанностям. Весь день провела на телефоне, общаясь с остальными общинами, раскинувшимися по всей территории России. Мне с большим трудом удалось успокоить медиумов из Ялты. У них близился очередной афтершок, вызванный землетрясением 1927 года. Узнав о том, что случилось у нас, они не на шутку переполошились, ведь в отличии от нас, территория их афтершока захватывает почти весь полуостров. Мне оставалось лишь посоветовать им покинуть Крым на время инцидента, а если нет возможности, спрятаться. Что ещё могла им сказать?

По правде, не думаю, что случившееся повторится. Это была скорее акция устрашения, чем реальное нападение. Иначе спрашивается, почему они сразу нас всех не убили? Заперли в подвале, чего-то ждали… не похоже, что мы так уж были им нужны. Думаю, погибшие невольные жертвы обстоятельств, попадания снарядов или ещё что. В конце концов, мы долго не понимали, что в этот раз всё взаправду.

Я возвращалась домой, выжатой как лимон. Полное отупение как физически, так и морально. Тяжёлая голова, гудящая от прошедших суток, руки, задубевшие от холода и желудок, назойливо ворчащий от голода. Меня тошнило усталость, ломило кости от пережитого напряжения и порезы саднили под повязками.

Сегодняшняя ночь окрашена в тёмно-фиолетовые оттенки. От ветра, гулявшего весь день, слетели снежные шапки, оголив тёмные ветви деревьев. Без верхнего мягкого слоя, снежные сугробы острые и грязные, а раздолбанный асфальт неимоверно радовал застывшей скользкой слякотью, тёмно-коричневой, почти как тростниковый сахар. Из арки, ведущей во дворик колодезного типа, раздавалось протяжное стенание, загулявший ветер, эхом отражался от стен, пробирая своим стоном до костей. Надо мной погас фонарь и, потеряв ориентиры, чуть не поскользнулась, ступив в очередную замёрзшую лужу.

Негромко чертыхнувшись, обернулась, столкнувшись взглядом с моим почти неизменным спутником. Чёрный пёс лежал, положив морду на лапы, возле моей, запорошенной снегом, машины. Его отсутствующий взгляд, скрытый за привычным чёрным дымом, вызывал смутную тревогу.

— Ты ведь спас нас по её приказу, да? — спросила, не ожидая ответа. — В любом случае, спасибо.

От моих слов собака зашевелилась, в оранжевом свете, идущем сквозь шторы окон, стали видны упругие мышцы пса, поднимающегося на лапы. Он посмотрел на меня, а затем потрусил в сторону проспекта.

— И тебе спокойной ночи, — резюмировала, подходя к заледеневшей лестнице.

Дома уже ждала недовольно мурчащая кошка. Из-за всех этих событий, совсем позабыла покормить её. Она смотрела своими огромными жёлтыми глазами, в которых мешались, как и укор от того, что меня так долго не было, так и беспокойство. Кошки более независимые животные, чем собаки, но чувство привязанности знакомо и им.

Щедро насыпав корм в её миску, сверху положила любимые кусочки мяса, заменила воду и только после этого разогрела себе еду, оставшуюся со вчерашнего дня.

Позже стояла у приоткрытого окна, накинув на плечи толстый клетчатый плед, в руках привычная толстая сигарета и для успокоения расшалившихся нервов стакан коньяка из запасов, оставшихся от отца.

Боже, как же редко теперь вспоминаю о семье. Иногда кажется, что всегда была одна. Долгие годы казалось, что отец предал маму, променяв память о ней на незнакомую женщину, у которой уже есть сын. Я не понимала, что именно эта женщина помогла папе вернуться в реальность, вновь встать на ноги. Она не пыталась заменить маму, но делала всё, чтобы мы чувствовали себя одной семьёй. Как жалко, что только теперь это понимаю.

***

Мои сны изменились. Я никому не говорила об этом, но последние недели видела во снах Михаэля. Это началось почти сразу после Нового года. Сначала он просто приходил и молча смотрел на меня. Потом начал говорить. Он рассказывал сказки, которые читал мне перед сном, когда была одиннадцатилетней девочкой, потерявшей мать и не нашедшей поддержки у отца. Потом мы стали разговаривать. Совсем как прежде, до того, как он заманил меня на Изнанку. Мы говорили обо всём и ни о чём. Я рассказывала ему о своих трудностях, о страхах и волнениях. И почему-то мне было очень легко перед ним открыться, словно сны снимали какие-то печати с меня, словно бы сны не делали наши беседы реальными. Будто бы говорю со своим подсознанием, хотя знаю, что это не так.

Я очень быстро стала зависимой от этих снов. Ведь только там мы вновь были вместе. Вновь могли касаться друг друга, заниматься любовь, путешествовать уже по реальности Зазеркалья. Этот новый мир поражал своими размерами и возможностями. И ненасытностью. Я знала, как опасны такие путешествия, знала, что и так стою на краю. Но разве это важно, когда я вновь была с ним? Снова вместе, как будто бы и не было ничего! И там могла говорить ему, как же сильно его люблю. Как разрывается сердце от невозможности быть рядом в реальном мире. Как больно понимать, что натворила я и что натворил он. Зазеркалье стирало наше прошлое, оставляя лишь блаженную негу и чувство покоя от того, что мы вместе, здесь и сейчас, раз и навсегда. Это как бесконечность, замкнутая в пределах моих снов. Реальность или же фантазия? Мне всё равно. Главное, что он рядом.

***

Только голова коснулась подушки и глаза закрылись, как вновь окутала мягкая бархатистая паутина Зазеркалья. Открываю глаза в ином мире и чувствую, что он уже рядом. Он уже ждёт меня. Улыбка расцветает на губах, подставляю лицо ясному полуденному солнцу, чувствую приятный морской бриз, крупицы соли, витающие в воздухе.

Я нахожусь на каменистом побережье. Под ногами множество разноцветных камушков, то скрывающихся под набегающей волной, то вновь появляющихся, сверкающих остатками воды под солнечным светом. Здесь дышится легко и привольно. Здесь вся тяжесть дня сползает как отмершая кожа. Ничто не может изменить этот мир блаженства. Здесь вновь свежая и полная сил.

Он скоро будет здесь. Я чувствую, как он идёт. Слышу его шаги в лёгких дуновениях морского игривого ветерка. Чувствую, как цветы распускаются, бутоны набухают в долине далеко позади, а пряный запах расползается по всему побережью, волнующий аромат соблазна и наслаждения. Сердце бьётся быстрее и быстрее, груди тяжелеют, по телу пробегает сладкая волна предвкушения. Закрываю глаза, зная, что, когда открою их вновь — он будет рядом.

— Я жду тебя, — говорю шёпотом, зная, что он обязательно услышит. — Иди же ко мне!

Звон телефона разрывает сладкую дрёму и я возвращаюсь домой. Мысленно всё ещё там, на солнечном берегу, в ожидании любимого, но всё рассеивается, возвращается тяжесть и исполинская усталость набрасывает на плечи путы.

— Да?..

Слова Марго как контрастный душ, выпрыгиваю из постели, ощупывая шею. Я не надевала ленты, мне даже в голову не могло прийти, что он решится напасть да так скоро после случившегося!

Набрасываю на плечи халат, надеваю тапочки и спускаюсь на первый этаж. Мои запасы лент за последнее время значительно сократились. Ленты не вечны, от частого использования они выцветают, становятся белыми и бесполезными. Они как сменные картриджи, нуждаются в дозаправке в святых источниках. Поэтому по мере накопления сдавала их в Институт.

Выдвигаю пыльный ящик, в котором храню запасные ленты на крайний случай.