Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

Далее их путь пролегал через горы, по-прежнему оставаясь трудным и неспешным.

И вместе с тем умиротворяющим. Им уже было незачем опасаться мертвых тварей. За ночь Рин и Эллис успевали выспаться и с новыми силами шли весь день.

Даже рудник уже не внушал прежнего страха. Да, там было темно и сыро, и сердце Рин ускоренно билось, пока они шли под каменными сводами шахты, но ужаса она не испытывала. Не ждала, что из темноты к ней протянется рука. Просто шагала через заброшенный рудник.

Закрывая глаза, Рин гадала, где обрел покой ее отец. Ей хотелось бы похоронить его.

Но по крайней мере, теперь он точно упокоился.

Как и все остальные.

Живые жители старого поселка рудокопов сжигали своих мертвецов. На этот раз по округе не разносились аппетитные запахи готовящейся еды – нет, костры были погребальные. Рин и Эллис обошли поселок стороной, скрываясь в лесу. Приближаться к нему они не решились: Рин слишком хорошо помнила страх и отчаяние Кэтрин. Горе легко могло обернуться гневом, а Рин уже убедилась, что эти люди способны сделать из гнева оружие.

Она задумалась, останутся ли они в поселке или пойдут искать другое место для жилья. Может, кто-нибудь из них даже забредет в Колбрен.

Что же до Колбрена – путники увидели его изрядно пострадавшим, но живым.

Рин шагала по деревне, глядела по сторонам и увидела, как Давид чинит дверь. Заметив Рин, он чертыхнулся сквозь зубы и похлопал ее по плечу.

– Я знал, что ты на многое способна, девочка, – заявил он, потом обнял Эллиса так крепко, что чуть не вышиб из него дух.

– Как ты узнал? – озадачилась Рин.

– Да твоя сестра хвалилась всем и каждому, кто только соглашался послушать. – Он расплылся в улыбке. – Говорила, что вы ушли в лес, чтобы разделаться с проклятием. И на следующий день почти все мертвяки исчезли. Остались только некоторые из тех, что были в доспехах, ну а с этими отбившимися от своих совладать уже не составляло труда.

Рин все поняла. Мертвые солдаты явились сюда за Эллисом и, должно быть, последовали за ним в лес. Эллис смотрел в землю, Рин заметила промелькнувшую у него на лице тень вины и поспешила сжать в руке его пальцы.

Морвенна приветственно усмехнулась им и ушла к себе в кузницу. Похоже, она выковывала новые прутья для изгороди.

Дом Рин имел плачевный вид: дверь была разбита в щепки, куры разгуливали по кухне, радостно склевывая рассыпанную крупу.

Рин остановилась посреди дома, вдохнула знакомые запахи, и у нее в груди будто развязался тугой узел.

– Кери! – позвала она. – Твои куры опять в доме!

Из глубины дома донесся визг, потом грохот, стук босых ног по половицам, и на Рин налетела Кери. Рин пошатнулась, они обе упали, но даже тогда Кери не разжала объятия. Она плакала и смеялась, встряхивала ладошками Рин за плечи.

– Надо было предупредить меня, – причитала она, – надо было попрощаться, вредная, глупая, черствая… – Она уткнулась в плечо Рин, заглушив льющиеся потоком упреки, и Рин крепко прижала ее к себе.

Гарет на заднем дворе чинил дверь кладовки. Зажав гвоздь в зубах, он, казалось, был полностью поглощен работой – пока Рин не позвала его по имени.

Гвоздь вывалился из побелевших губ.

На мгновение оба застыли.

Потом он раскрыл объятия, Рин шагнула в них и обняла его обеими руками.

– Ты справилась, – только и сказал он.

– Мы, – поправила она. – По-моему, Эллис заслужил свою долю благодарностей.

Она отступила, окидывая брата быстрым взглядом. Сейчас Гарет смотрелся старше, чем она: последние несколько недель заметно сказались на его глазах и губах.

– Ты ухитрился помешать Эйнону отнять у нас дом? – улыбаясь, спросила Рин. – И насколько я вижу, деревня уцелела. Почти вся.

Гарет шумно выдохнул, на миг отвел глаза. А когда снова посмотрел на Рин, на его лице причудливо сочетались досада и насмешка.

– Эйнон приходил сюда через несколько дней после вашего ухода – сказать, чтобы мы выметались из дома. Твердил, что дядя мертв, что по закону претендовать на доходы от кладбища мы не можем, а значит, нам с ним никогда не расплатиться. Но когда он раскричался, его услышала Морвенна. Пришла сюда и заявила, что тот мертвец никак не мог быть нашим дядей, ведь это ее отец, с которым она рассталась давным-давно.

– Что?..

Гарет пожал плечами:

– А Давид заявил, что труп был вылитый его двоюродный брат.

– Нет у Давида никаких двоюродных братьев.

– Но в суде-то об этом не знают.

– Ты наверняка шутишь.

Он кивнул:

– После вашего ухода Кери разболтала всем, кто соглашался слушать, что ее старшая сестра решила покончить с проклятием. И когда дома костей ушли, казалось, произошло чудо. Люди будут жить благодаря тебе. И даже если вести о том, что ты совершила, никогда не покинут нашу деревню, люди здесь знают их и будут знать. А наши долги… ну, я надеюсь, что Эйнон сможет еще пару недель подождать, пока мы расплатимся. Несколько покойников надо похоронить, и Инид ясно дала понять: если Эйнон в ближайшее время попробует выселить нас, она сама запустит к нему в спальню кур.

Рин отвернулась, пряча внезапно налившиеся влагой глаза. Как бы она ни любила родную деревню, она и не думала, представить себе не могла, что местные жители придут ей на выручку.

– А дядя… – продолжал Гарет, – по-моему, лучше, если он будет числиться среди пропавших без вести. – Он слегка пожал плечами. – Ведь тот мертвец и вправду мог быть кем угодно.

Резкая боль пронзила ее. Дядю она никогда не любила, но все же он заслуживал лучшей участи, чем умереть неоплаканным и не удостоиться даже могилы.

– Мне надо…

– Тебе надо поскорее поговорить с деревенскими, – перебил Гарет. – Мертвецы по-прежнему здесь. Мы продолжаем находить их где угодно – один дом костей ухитрился заползти не куда-нибудь, а в подпол «Рыжей кобылы». Людям уже осточертело сжигать их, вонь при этом чудовищная. По-моему, местным необходимы услуги могильщика. – Он кивнул в сторону кладбища. – Вообще-то я думал, что там ты побываешь в первую очередь.

Она посмотрела в ту же сторону, куда и он. Раньше она и впрямь сразу бросилась бы туда. Сходила на могилу к матери, проверила бы остальные. Но теперь мертвые усмирены, а она больше нужна живым.

Сунув руку в карман, она вытащила две половинки резной деревянной ложки любви. Гарет ахнул.

– Потом, – пообещала она. – Сначала мне надо кое-что рассказать тебе.

На следующий день Эллис отправился к Эйнону.

Его богатый дом был разорен, окна разбиты, сад перерыт.

Эллис прошел в кабинет Эйнона и застал того за письменным столом – глаза запали, волосы взлохмачены. Похоже, Эйнон не спал несколько суток.

– Ты?! – спросил он. – Что еще тебе здесь надо? Я думал, ты уже у своего князя.

– Ах да, – откликнулся Эллис. – Я же шпион. Совсем забыл.

Эйнон нахмурился, глядя на него.

Эллис его не боялся. Ни его недовольства, ни власти. А если слух об этом разговоре дойдет до Каэр-Аберхена… что ж, даже это его не слишком беспокоило. Его улыбка стала хищной, пальцы побарабанили по дубовому столу.

– Ты простишь семье Адерин долги, – заявил Эллис.

Эйнон издал презрительный смешок:

– Да ну?

– Именно, – подтвердил Эллис. – Так и сделаешь.

– Не вижу…

– Ты не только алчный и скупой мерзавец, – продолжал Эллис, – вдобавок ты не слишком умен. Иначе ты остерегся бы угрожать мне. – Он придвинулся ближе. – Ты обвинил меня в шпионаже в пользу князя. Потом ты мне угрожал. Вот что я тебе скажу: если твоей целью было задобрить князя, в выборе способа ты жестоко ошибся. – Он выпрямился и прошелся по кабинету. Оглядел разбросанные свитки, разбитую бутылку вина, сваленные на пол книги.

Лицо Эйнона приобрело оттенок бледной поганки.

– Я… я никогда… – запинаясь, начал он.

Эллис улыбнулся шире:

– Как бы не так! Вот о чем я непременно сообщу князю в письме, и не в одном. Видишь ли, он ко мне привязан.