Дин Кунц - Мертвый и живой
Лично Джоко полагал, что он бы не заскучал, если бы ему пришлось всем восторгаться.
Иногда Джоко думал о том, почему у него нет половых органов. Все, что было у Джоко, так это забавная штучка, чтобы писать. Не половые органы. Штучку эту он называл пипкой. К счастью, она утягивалась внутрь, когда не использовалась.
Если бы оставалась на виду, безумного пьяницу вырвало бы, когда он бы ее увидел.
Об одном Джоко старался не думать. О том, почему он такой один. Единственный. От таких мыслей становилось очень уж грустно.
Но Джоко все равно об этом думал. Не мог избавиться от этих мыслей. Они вращались и вертели сальто, как Джоко.
Может, поэтому у него и не было половых органов. Они же ни к чему, если таких, как ты, больше нет.
Со всеми этими мыслями Джоко исподтишка поглядывал на Эрику.
– Ты думаешь о чем-то важном?
– Например?
– Например… о том, чего у тебя нет.
Эрика долго молчала. Джоко уже решил, что опять ляпнул что-то глупое.
– Иногда я думаю, каково это – быть матерью, – наконец ответила она.
Джоко сжался в комок.
– Джоко сожалеет. Сожалеет, что спросил. Это так больно. Не думай об этом.
– И каково это – быть матерью? Я никогда не узнаю.
– Почему никогда?
– Потому что такой я сделана. Чтобы меня использовали. Не для того, чтобы любили.
– Ты была бы прекрасной матерью, – заверил ее Джоко.
Она промолчала. Смотрела на дорогу. Дождь на дороге, дождь в глазах.
– Была бы, – настаивал он. – Ты так хорошо заботишься о Джоко.
Она вроде бы засмеялась. А может, смех этот больше напоминал рыдание.
Так уж сложилось. Джоко говорит. Люди плачут.
– Ты очень милый, – сказала она.
И Джоко подумал: а может, не все так плохо, как кажется.
Эрика Пятая сбросила скорость.
– Вроде бы машина Виктора.
Или все гораздо хуже, чем кажется.
Он приподнялся на сиденье.
– Где?
– На площадке отдыха справа. Точно, его машина.
– Проезжай мимо.
– Я не хочу, чтобы он ехал следом. Мы должны прибыть на место после него, иначе я не смогу незаметно протащить тебя.
Эрика свернула на площадку отдыха. Остановилась позади седана Виктора.
– Оставайся здесь. И не высовывайся.
– Ты выходишь? Но там дождь.
– Мы же не хотим, чтобы он подошел к нам, правда? – и она открыла дверцу.
* * *Получив информацию, что Джеймс с поручением справился, Виктор посидел еще несколько минут, думая о том, как ему попасть на ферму.
У некоторых из Новых людей, там работающих, могло в той или иной степени наблюдаться нарушение функционирования. Ему следовало соблюдать осторожность, но пугаться их он отказывался. Все они были его созданиями, продуктом его гения и могли напугать его не больше, чем произведения Моцарта могли ужаснуть композитора или картины Рембрандта – художника. Либо они подчинялись ему, либо он произносил фразу смерти.
Он не сомневался, что еще один трансформированный Уэрнер на ферме его не встретит. Уэрнер – случай уникальный. И где он теперь? Превратился в пар вместе со всем остальным в «Руках милосердия».
Ни одно восстание против Виктора не могло увенчаться успехом, и не только потому, что могуществом он не уступал мифическим богам. Просто даже самый умный Альфа был идиотом в сравнении со своим создателем, на котором не отражались прожитые столетия.
Эрика Четвертая, Альфа, не могла с ним тягаться. Он убил ее с помощью обычного шелкового галстука, силой одних лишь рук, и мог убить снова, если эта сука действительно ожила. Альфа, женщина, жена… она ему в подметки не годится. И он с радостью воспользуется возможностью наказать ее за эти два возмутительных телефонных звонка. Если она думала, что в ее первой жизни с нею жестоко обращались, во второй ей предстояло узнать, что такое настоящая жестокость.
Поездка на ферму не вызывала у него страха. Ему не терпелось попасть туда и править новым королевством железной рукой, не допуская повторения безобразий, случившихся в «Руках милосердия».
Виктор уже протянул руку, чтобы снять седан с тормоза, когда на шоссе появился автомобиль, направляющийся на север. Вместо того чтобы проехать мимо, он свернул на площадку отдыха и припарковался позади, залив салон «Мерседеса» светом фар.
Зеркала мало что показывали, поэтому Виктор обернулся. Эрика Пятая сидела за рулем «GL550», на котором он велел ей приехать на ферму.
Глядя на нее, злясь, потому что она даже в мельчайших подробностях не отличалась от наглой Эрики Четвертой, Виктор ничего не разглядел на заднем сиденье, но услышал какое-то движение. И тут же понял, откуда взялось ощущение, что он не один: Хамелеон.
Феромоны Новых людей, которые он вылил на себя, обеспечивали многие часы защиты. Да только… при тяжелой работе мог выступить пот, ярость и страх приводили к тому, что естественный запах усиливался, и Хамелеон мог его уловить.
Виктор распахнул водительскую дверцу автомобиля и выскочил из салона. В ночь, в дождь. Вода могла заглушить запах его собственных феромонов, но еще с большим эффектом могла смыть феромоны Новых людей, жидкость с которыми он вылил на костюм.
Ему бы сразу захлопнуть дверцу, запереть ее, не возвращаясь к седану, нажатием кнопки на брелке, бросить автомобиль, уехать на ферму с Эрикой. Но теперь он не решался подходить к распахнутой водительской дверце, потому что Хамелеон мог уже перебраться на переднее сиденье.
Хуже того, мог выбраться из седана, на асфальт площадки отдыха. А беспрерывный танец дождя надежно скрывал рябь, выдающую передвижение Хамелеона по твердой поверхности.
И Эрика, само собой, уже успела выйти из внедорожника, возможно, за несколько мгновений до того, как он покинул «S600». Подойдя к нему, почувствовав его напряженность, спросила:
– Виктор? Что случилось?
* * *Эрика велела Джоко: «Не высовывайся».
Велела, как строгая мать. Эрика стала бы хорошей матерью. Но матерью Джоко она не была. Никто не был.
Джоко поднял голову. Увидел, что Эрика и Виктор стоят под дождем. Оба уже вымокли.
Но еще больше его заинтересовал жук. Самый большой жук, которого только видел Джоко. Размером в половину Джоко.
Этот жук вкусным не выглядел. Наоборот, издалека в нем чувствовалась горечь.
В ливневой канаве жуки подползали к Джоко. Поймать их труда не составляло. Жуки не знали, что его большие желтые глаза видят в темноте.
И что-то с этим жуком было не так. Помимо размера.
Внезапно Джоко понял. По манере жука передвигаться. По манере подкрадываться. Это жук-убийца.
Наволочка. На полу. Перед его сиденьем. Развязать шнурок. Внутри – мыло, мыло, мыло. Нож.
Быстро, быстро, быстро, Джоко уже под дождем. Прыгает к Эрике и Виктору. Без пируэтов.
