Алексей Шолохов - Они
Игорь с улыбкой на лице вошел в дом, разулся и прошел в кухню. Оса села ему на руку, он аккуратно смахнул ее. Головко начал привыкать к этим насекомым и плевать он хотел на то, что в ноябре месяце они должны впадать в спячку или отправляться к праотцам. Игорь подошел к холодильнику, открыл дверцу и посмотрел в пропахшее гнилью нутро. Взял гнилой помидор. Томатная слизь потекла по пальцам. Закинул его себе в рот и, чавкая, начал жевать. Слизь вперемежку со слюнями потекла по подбородку. Игорь чавкнул, облизал пальцы и пошел к мойке. Открыл смеситель. Он захрипел, чихнул и изрыгнул черную жижу. Игорь улыбнулся, прильнул к крану губами и начал жадно пить.
Этап привыкания прошел безболезненно, и Игорь почти не ощутил его на себе. Наверняка Настя тоже. Она и до этого была тварью, а теперь и подавно. Игорь усмехнулся. Ему начинало нравиться новое обличье, новый дом и новая жизнь. Скоро все закончится.
– Ты же моя мать, сука! – услышал он крик Вадима – старшего сына.
Игорь медленно вышел в холл. Ведь все же шло хорошо. Один Вадик оставался. Даже соседи не заметили подмены. А этот мудак кочевряжится, как девка.
– Суки! – орал пацан. – Куда вы дели моих родителей?!
Ответ женщины захлебнулся в выстреле.
Первое желание твари, сидевшей в Игоре Головко, было убежать отсюда подальше, спасти с таким трудом доставшуюся шкуру. Единственное, что его остановило, так это то, что дом, в котором он стоял, был ЕГО. И он ни в коем случае не должен покидать его.
– Иди сюда, тварь! – орал Вадик.
«Это он за Борей гоняется», – без сожаления подумал Игорь, взял бейсбольную биту (хорошо, что захватил ее из машины) и пошел вверх по лестнице.
– Я убью тебя! Куда вы дели Борьку?!
«Парень, да по тебе психушка плачет».
Игорь бесшумно поднялся на второй этаж. Вадик стоял к нему спиной и целился в детей. Борька и Валюша жались друг к другу в конце коридора.
– Где моя Валюша?! – взвизгнул парень и зарыдал.
Игорь замахнулся и ударил. Видимо, взгляды детей выдали его присутствие. Вадик обернулся, и бита прошла вскользь, но бровь все-таки рассекла и с хрустом врезалась в плечо. Вадим взревел и ударил прикладом Игоря в лицо. Бита полетела вниз, мужчина осел.
– Кто ты?! – все еще плача, закричал Вадим. – Кто вы все, мать вашу?!
Он развернулся и выстрелил в парализованных от страха детей. Вадик наблюдал, как картечь рисует красные горошины на их пижамах. Будто в замедленном кино. Повернулся к отцу. Тот все еще сидел на полу и мотал головой, пытаясь прийти в себя. Вадим перезарядил ружье и упер ствол в голову Игоря.
– Это тебе за отца, – прошептал парень и нажал сразу на два спусковых крючка.
* * *Дед Семен достал самогонку, но Леша отказался. Старик убрал бутыль и продолжил рассказ.
– Крики Вадима разносились над деревней еще долго после того, как раздался последний выстрел. «Где мои родители?! – орал он. – Где Борька и Валюша?!» По чести сказать, сынок, я посчитал его тогда сумасшедшим. Да и сейчас… На мой взгляд, трудно объяснить убийство человека. Но в момент, когда его забирали милиционеры, я засомневался. Не похож он был на сумасшедшего.
– Может, наркотики? – предположил Алексей.
– Нет! – резко возразил старик. – Ни алкоголя, ни наркотиков в его крови не нашли. Ты знаешь, мне показалось, что он действительно верил, что убивает не своих близких, а кого-то чужого из мести за свою родню.
– Ну, а милицию кто вызвал?
Леша поймал себя на мысли, что его очень беспокоил этот факт. Если, не дай бог, у его сынка переклинит, то кто вызовет «Скорую»?
– Я думаю, в городе увидели зарево. Вот и вызвали весь комплект – «Скорую», пожарных и милицию. У нас-то телефонов ни у кого не было в том годе.
Какая-то неловкая тишина повисла в комнате. Леше даже стало душно, будто молчание душило его, и он произнес:
– Помнишь, отец, я спрашивал тебя о видениях? Ну, о белой горячке курильщиков?
Старик кивнул.
– Так вот, мне кажется, что это все не оттого, что я бросил курить. Это все из-за… – он хотел сказать: «Из-за дома», но передумал и поправился: – Из-за участка.
– Именно к этому я и подвожу свой рассказ. Сгусток энергии, образовавшийся вокруг какого-то страшного действа, слишком велик.
– Что? – не понял Алексей. Подобные выражения можно услышать из уст разве что профессора, но что-то он не видел здесь мантии. Может, на печке сушится?
– Я говорю: энергетика… плохая энергетика на участке слишком велика, чтобы покинуть наш мир.
Страхов ничего не понял из услышанного, но все равно кивнул.
– Ты, малый, уезжал бы отсюда, – по-отцовски посоветовал старик.
– А где сейчас этот Вадим Головко? – спросил Алексей, сделав вид, что не услышал совета.
– А бог его знает! – пожал плечами Семен Игнатьевич. – Может, в психушке под Тулой или в Новомосковске, а может, в тюрьме, в Донском?
– Да. Спрятался, значит. – Страхов встал.
– Что собираешься делать?
– Первым делом в церковь. Хочу батюшку попросить освятить дом.
– Тоже дело. Он вмиг этот сгусток за границу загонит.
– Игнатьич, ты дома?
Мужчины посмотрели на дверь. На пороге стояла баба Маша.
– Ладно, молодежь, – улыбнулся Леша, – пойду я. Развлекайтесь.
Леша вышел во двор, проходя мимо окна, приостановился.
– Тю, сидит он тут, – голос бабы Маши. – Пока его родня там, в доме, у окна голенькими обымаются…
– А ну-ка, замолчи! – шикнул на старуху дед Семен. – Ты ж уже орангутанга морщенная, а все туда же, голенькие тебе мерещатся.
– Да я своими глазами видела…
Леша не стал дослушивать. Он только сейчас понял, кого старуха видела. Алексей побежал к дому.
* * *Алексей ворвался в дом и практически налетел на Андрея.
– О, бать, ты еще не уехал?
– Нет, а что? – Леша выглядывал за спину сына.
– Хочешь, я с тобой съезжу?
Что-то непохоже, что они только что закончили. Алексей сомневался. Потрахались и решили развеяться?
– А где Жанна?
– Не знаю. Наверное, у себя.
Леша кивнул, отдал сыну ключи и пошел наверх.
– Пойди пока прогрей машину. Я сейчас.
На втором этаже Леша остановился у комнаты Андрея. Когда входная дверь хлопнула, он вошел внутрь. Кровать аккуратно застелена. Леша подошел к ней и провел рукой по покрывалу.
Вообще-то они могли это сделать и на твоей кровати. Точно! Бабка Маша сказала, что видела их в окно. Значит, это только спальня, окна которой выходили на дорогу. Он побежал туда. Жанна лежала на застеленной постели и читала один из своих женских романов. Она подняла на него глаза и улыбнулась.
