Основные Больные Вещи (ЛП) - Келли Рональд

Он услышал шум машины за тридцать секунд до того, как она свернула на подъездную дорожку. Послышалось хлопанье дверей, мужской смех, женское хихиканье. Слабые шаги по ступенькам парадного крыльца и звон неловко нащупанных ключей. Услышав, как хлопнула входная дверь, Джерри вышел из фургона, обогнул здание и пересек двор. Он постоял мгновение в нескольких футах от окна спальни.

Снова смех, хитрый и грязный. Затем настойчивое дребезжание пружин кровати.

Джерри вернулся к фургону и завел его. Он развернул машину задним ходом вокруг склада, пока ее задний бампер не указал в сторону дома. Прицепное устройство было непросто установить... В конце концов, он был дезинсектором, а не механиком или мастером на все руки. Он подумал о мистере Гонсалесе и о том, что он мог бы сказать. Что-то вроде: это не санкционированная компанией модификация, мистер Хоффман!

Он подошел к открытому окну подвала. Он присел на корточки и поднял четыре куска тяжелой цепи, которые лежали в выжженной солнцем траве на заднем дворе. Один конец он прикрепил к сцепке. Другой конец был невидим... Скрыт темнотой подвала, по другую сторону прямоугольного окна.

Скрип пружин сопровождал симфонию плотских звуков. Хрюканье и стоны, которые заставили бы покраснеть порнозвезду. Они были слишком заняты, чтобы услышать, как Джерри нажал на газ и фургон, накренившись, помчался прочь. Слишком увлечены, чтобы услышать металлический звон четырех цепей, когда они натянулись... или стон бревен, которые долго держались, прежде чем расколоться и поддаться.

Джерри заглушил двигатель и прислушался. Внутри дома раздался треск половиц, а затем ужасающий грохот, как будто вся конструкция обрушилась сама на себя.

После этого они начали кричать.

О, как они кричали...

Джерри спокойно вылез из фургона и направился к задней двери дома. Он вошел и прошел по коридору в спальню. Он стоял за дверью, стараясь не ступить внутрь. Протянув руку и ощупав стену, он нащупал выключатель и включил его.

Пола в спальне не было. На его месте был глубокий кратер из зазубренных досок и бревен. Верхний свет в спальне показал, из-за чего были все эти крики.

Элейн и Кайл лежали среди окровавленного постельного белья и искореженных латунных перил в яме подвала. Они дико метались и громко кричали, когда "зубы" ловушки схватили и надежно удержали их, не давая им вырваться.

Большинство людей не любили брать с собой домой свою работу, но Джерри любил. Два месяца... Запертыe в клетке, голодныe и запертыe в сарае на заднем дворе. Пока их одного за другим не вывели из заточения и не выпустили в кромешную тьму подвала. Голодныe и разъяренныe... Скользящиe, роящиeся... готовыe нанести удар.

Джерри стоял на краю дверного проема и наблюдал. Эти надоедливые "цели", которые мистер Гонсалес так высоко ценил, пoкрывали его изменяющую жену и ее любовника. Элейн дернулась в агонии и хрипло завыла, ее некогда прекрасное лицо превратилось в пятнистую фиолетовую маску, когда осы и скорпионы глубоко вонзили свои жала в ее щеки и лоб. Две летучие мыши, больные и ищущие пищи, вцепились в соски ее грудей. Пауки и многоножки вцепились ей в живот, отказываясь отпускать. Подошвы ее ног прижались к провисшей поверхность матраса, как будто пытаясь подтолкнуть ее тело в сидячее положение. Вместо этого ее ноги раздвинулись, открывая портал, слишком манящий, чтобы отрицать. Крыса, размером со щенка, запрыгала по матрасу и зарылась в нежные складки ее женственности; извиваясь и зарываясь она исчезала из виду.

Кайл Мастерс выглядел не лучше. Его некогда подтянутое и загорелое тело теперь было покрыто злобными рубцами и открытыми ранами, где плоть была оторвана и съедена. Его пах, который был возбужден и близок к точке освобождения мгновениями ранее, был скрыт клубком скользящей, кусающей ярости. Два гремучих змея боролись за опущенный столб пениса Кайла, их клыки глубоко вонзились, накачивая унцию за унцией яда в его вены и капилляры. Особенно крупный монстр Джила своими широкими челюстями крепко сжал мужские яички, раздавливая органы в желе, добавляя свой ядовитый вклад в смерть, которая уже текла в его крови.

Прежде чем глаза Элейн оторвались от двух ворон-падальщиков, она уставилась на своего мужа. Джерри встретился с ней взглядом, пока ее глаза не лопнули под метающимися клювами. Затем он повернулся и пошел обратно по коридору. Позади него крики и вопли стихли, сменившись топотом ног грызунов и хлопаньем перепонок, похожей на хлопанье летучей мыши, туго натянутой от одной тонкой кости к другой.

Чувствуя онемение и опустошение, он вернулся к фургону и снял цепи с прицепа. Он завел фургон и выехал на шоссе. Примерно в миле отсюда была подъездная дорога, ведущая в пустыню.

Мешковина на сиденье рядом с ним зашевелилась, и внутри загудела погремушка, за которой последовала другая... и еще одна.

Он знал место в двадцати милях в дикой местности, где никому не придет в голову искать его. И если бы они это сделали, было бы слишком поздно.

Как только он развязал этот мешок и высвободил то, что было внутри, он знал, что просто будет сидеть там и ждать своей судьбы. У него не было причин - или желания - поступать иначе.

Джерри Хоффман ненавидел ловушки... особенно те, которые был вынужден расставлять для себя.

"Сытная еда"

Боб вгляделся сквозь проливной дождь, который барабанил по ветровому стеклу его "Лексуса". Дворники сновали взад и вперед, очищая воду, увеличивая видимость. Мерцающий красный свет двух задних фар впереди стал ярче, пока он не смог разглядеть машину, припаркованную на обочине шоссе. Это был белый седан, "Тойота" или "Ниссан". Подъехав ближе, он увидел, что капот открыт, а у левого переднего крыла стоит стройная фигура.

Это была женщина с длинными светлыми волосами, одетая в светло-серое пальто.

У Боба заурчало в животе.

Просто проедь мимо, - сказал он себе. - Не останавливайся.

Но желудок ему не позволил. Низкое урчание в животе усилилось, быстро превратившись в ноющую боль, которую трудно было игнорировать.

- Черт возьми! - проворчал он.

Но его протест был нерешительным. Он облизнул губы и почувствовал, как вспотели ладони, когда притормозил "Тахо" и выехал на гравийную обочину, припарковавшись прямо за поломанной машиной.

Как давно это было? Восемь месяцев? Еще слишком рано, - предупредила его рациональная сторона. - Между каждым из них ты должен провести не менее года. Если ты будешь слишком сильно размазываться, тебя поймают.

У Боба громко заурчало в животе. Отчаянно. Иррационально.

Он глубоко вздохнул, затем открыл дверцу "Лексуса" и вышел. Лил дождь. На полпути к седану он был совершенно мокрым.

Боб был не красавец, скорее его можно было назвать среднестатистическим мужчиной. Немного полноватый и лысеющий, с бородой цвета соли с перцем. Именно его улыбка всегда успокаивала женщин и покоряла их.

- Привет! - крикнул он, подходя к женщине. Его лицо было дружелюбным, с заслуживающим доверия маской. - Могу я вам чем-нибудь помочь? - сколько раз он произносил эти отработанные слова? Пятнадцать? Двадцать? - Я не механик или что-то в этом роде, но, может быть, я смогу...

Он был почти у передней части машины, когда женщина обернулась.

Свет фар его машины прошелся мимо нее, открывая ее черты. Красивые голубые глаза, бледная безупречная кожа, тонкие красные губы, намек на ямочку на подбородке.

Боб остановился как вкопанный. Голод в животе мгновенно перешел в тошноту. Ему казалось, что его сейчас вырвет.

- Ты... ты мертва, - тупо сказал он.

Женщина улыбнулась. Ее идеальные зубы блестели в галогенном свете.

- О, неужели?

Боб развернулся, намереваясь вернуться к своей машине. Убирайся к черту отсюда! - кричал его разум. - Сейчас же!