Дия Гарина - Темна египетская ночь
– Ё!.. – воскликнули мы хором и зашарили лучами по уплывающим вверх стенам. Но кроме неровной каменной поверхности ничего необычного не засекли, пока я не догадался повернуться на 180 градусов и осветить противоположную стену. Вот тогда-то оно и бросилось. В глаза. Повернувшаяся вслед за мной Ольга едва сдержала испуганный вскрик, а у экстрасенса побелели и без того бескровные губы. На массивном постаменте, вырубленном в желтоватом теле скалы, стояло уродливое существо с туловищем гиппопотама, львиной гривой и крокодильей пастью. Казалось, эта статуя почти ничем не отличалась от прочих, но неприятный холодок пробегал по спине от одного ее вида. Больше всего поражали глаза. В отличие от слепых фигур, встретившихся нам в зале, чудовище было зрячим. Нет, в глазницах не вспыхнули зловещие красные или зеленые огни, но в том, что за нами пристально наблюдают, сомнений не возникало. Ошарашенные подобным кастингом, мы даже не сразу заметили других наблюдателей: еще два изваяния, расположившиеся в нишах боковых стен, не сводили недобрых глаз с нашего трио.
– Анубис и Тот – боги, взвешивающие сердца умерших, – сообщил нам Андрей будничным тоном, который никак не вязался с невероятным напрягом, сквозившем в каждом его движении. – А вот эта красотка с приветливо открытой крокодильей пастью и есть Амма – Пожирательница Душ.
– Но мы ведь не души, – прошептала Ольга.
– Вроде нет. Тела пока при нас… – пробормотал я и осекся. Потому что в этот момент площадка опустилась до уровня глаз богов, занимающихся самым натуральным обвесом, и мы на самом деле лишились тел. Не берусь судить, что же произошло, только вместо меня, Ольги и Андрея на площадке стояли ожившие рентгеновские снимки – белые полупрозрачные скелеты, окутанные легкой дымкой едва различимой плоти.
– Вот это и называется – видеть человека насквозь, – вставил свое веское слово экстрасенс Андрюша. – Я, конечно, читал, что в древнем Египте существовало устройство, аналогичное нашему рентгеновскому аппарату, но не думал, что сам под него попаду…
– А мы радиации не нахватаемся? – опасливо поинтересовалась Ольга, разглядывая себя на просвет.
– Боюсь, не успеем, – шепнул мне на ухо экстрасенс, а вслух сказал: – Что ты, Олечка, никакой радиации. Только экологически чистое рентгеновское излучение.
На Ольгу эта бредовая фраза подействовала успокаивающе – она перестала судорожно стискивать мою руку, а, спустя несколько секунд, когда мы снова приобрели непрозрачный вид, вообще успокоилась. И зря. Раздалось еле слышное гудение, и волоски у меня на руках встали дыбом. Скорее всего, это означало, что вокруг нас образовалось довольно сильное электромагнитное поле.
– Она спрашивает их… Спрашивает, что с нами делать, – Ольга широко распахнутыми глазами уставилась на Амму. – Я права?
– Ты права, зайка, – ответил Андрей. – И если нам повезет…
Но нам не повезло. В каком бы виде к Амме ни пришел ответ – он был отрицательным. В статуе что-то резко щелкнуло, и снизу донесся лязг набирающего обороты механизма. Непроглядный мрак посветлел, сменившись на привычные уже сиреневые сумерки, и под нами проявились громадные каменные челюсти, способные запросто перемолоть танк. По началу они щелкали довольно лениво, но с каждым разом ускоряли и ускоряли движение. Тонкий шпиль, на котором, как на волоске держались наши жизни, уходил прямо в эту импровизированную пасть, и вокруг него особенно жадно щелкали тупые каменные зубы. Я так засмотрелся на творящийся внизу беспредел, что прозевал, как приютившая нас площадка начала неспешное движение вниз. Оборони, царица небесная…
– А ведь они все еще «разговаривают», – задумчиво протянул Андрей, всматриваясь в статуи. – Интересно…
Но мне было интересно совсем другое. Пальцы жены легкими осенними листьями легли мне на предплечье, и я, обернувшись, бережно прижал ее к себе, словно самую хрупкую драгоценность мира. Пространство и время перестали существовать, унося нас за край обыденного и привычного. Ничего не было. Ничего, кроме двух сердец, бьющихся в такт дыхания Вселенной. Им осталось стучать совсем недолго, и потому они не собирались понапрасну терять драгоценное время. Каждый удар говорил за нас то, что мы никогда не сумели бы сказать друг другу. Потому, что не знали таких слов. Да и не нужны были никакие слова – там, где мы очутились, их просто не существовало. Особенно слова «смерть».
К реальности нас вернула усилившаяся дрожь площадки, она теперь разве что ходуном не ходила. Прожорливые челюсти от души молотили по поддерживающему шпилю, и, глядя на каменную крошку, летевшую вовсе стороны, я решился. Мое решение вызывало почти физическую боль, но я знал, что должен это сделать. Должен! Так будет лучше для нее. И для меня. Пальцы безошибочно нащупали в кармане чудом уцелевший шприц. Предназначенная мне доза для Ольги смертельна. Она даже ничего не почувствует и…
– Смотри! – воскликнула вдруг Ольга, указывая на что-то позади меня. Я стремительно обернулся, ожидая встретить неведомую опасность, и от удивления застыл столбом. Почти таким же, как лежащий лицом вверх экстрасенс Андрюша. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять: мой дорогой гуру вот уже несколько минут пребывает в трансе. Сперва в мою голову закралась крамольная мысль, что он таким способом решил избавить себя от предстоящих нам неприятных ощущений, но я решительно выгнал ее поганой метлой. И только потом обратил внимание, что вставшие дыбом волоски на руках ведут себя странновато: то опустятся, то опять поднимутся…
– Игорь, – Ольга облизала пересохшие губы. – А ведь Андрей с ними говорит. Со статуями.
Но я уже сообразил, что экстрасенс решил сыграть с каменными истуканами на их поле. Дай бог, чтобы у него получилось. Потому что до лязгающей пасти оставалось всего ничего.
– Ничего, Оль, ничего, – вымученно улыбнулся я, – Глядишь, все у него получится. Еще есть время…
Но времени не было. Ровная горизонтальная поверхность под нами перестала быть таковой и начала ощутимо крениться вправо. Видимо кому-то из божественной троицы надоело ждать, и он решил подстегнуть развитие событий. Не прошло и минуты, а угол наклона уже перевалил за 20 градусов. Н-да… Почему это люди не мухи, по стенкам ползать не приспособлены?
Слабая надежда оседлать ребро встающей на дыбы плиты, испарилась как деньги в праздник. Почуяв неладное, я едва успел отдернуть пальцы, иначе их начисто оттяпало бы острое лезвие, выскочившее из щели, опоясывающей боковую грань площадки. Так что даже ухватиться, как следует, сделалось не за что: в нашем с Ольгой распоряжении оставался только скользкий пятисантиметровый край. И сколько мы сможем провисеть, уцепившись за него? Может быть, не стоит спорить с судьбой и тратить последние силы, оттягивая неизбежный конец? Хренушки!
