Максим Перфильев - Жажда Смерти
— Я не совсем об этом.
— Я понимаю.
Валиндук сделал очередную затяжку. Его движения были медленными, и как будто немного ленивыми.
— Ты говоришь, это демон? — спросил он, по-прежнему смотря прямо перед собой.
— По крайней мере, это похоже на то.
Капитан выдержал паузу.
— И что будет дальше?
— Наверное, он будет продолжать забирать ваши души, — ответил Малочевский, — пока…
Он остановился.
— Пока что?
— Пока не успокоится, забрав последнюю.
Военный офицер затянулся.
— И с этим ничего нельзя будет поделать?
Викториус тяжело вздохнул.
— Скорее всего, нет, если только… Если только ваши души не станут принадлежать кому-то более сильному.
— Кому, например?
— Ну, например, другому демону, более могущественному… или Богу.
Крос Валиндук утвердительно покачал головой, как бы понимая.
— Но в любом случае, их придется кому-то отдавать. — произнес он — не понятно, то ли делая вывод, то ли задавая вопрос, то ли и то и другое.
— Да.
Капитан, наконец, повернул голову и посмотрел на Викториуса.
— А что на счет тебя?
Викториус задумался. Это был очень интересный вопрос для него самого. И он не мог с абсолютной уверенностью на него ответить. Демон не забрал его душу первым. Может, он заберет ее в третий раз или в четвертый, тем самым совершенно не выделяя ее среди остальных? А может, он решит оставить ее напоследок, как лакомый кусочек?
— Не знаю. — произнес пресвитер, улыбнувшись от того, что он действительно этого не знает. — Я надеюсь, что я на другом счету у высших сил.
— В любом случае, ты не уверен. — сказал Валиндук, бросив окурок на землю и затушив его ногой.
Викториус покачал головой, соглашаясь. Их разговор шел очень спокойно и без лишних эмоций. То ли от того, что они оба устали психологически. То ли от того, что они были утомлены дорогой и от недостатка воды и пищи начинали слабеть.
— Что ты делаешь здесь, священник? — задал капитан следующий вопрос не навязчиво, как бы просто интересуясь.
Малочевский пожал плечами.
— Наверное, то же что и все остальные.
— Ты отрекся от своей веры?
— Нет. — ответил пресвитер. — Почему ты так решил?
Военный офицер задумался.
— Ну-у-у…
— Ты ведь, например, оказался здесь не потому, что отрекся от веры. — ухмыльнулся Викториус. — Наверное, я просто устал и немного запутался. — уже серьезно произнес он. — Наверное, как и ты.
— Примерно. — ответил Валиндук после небольшой паузы. — Да, наверное, я тоже устал. Устал от бессмысленности и от тяжелого груза ошибок.
Малочевский посмотрел на военного офицера.
— После своей первой войны я вернулся домой с уже не совсем здоровой психикой. Там на войне я занимался одним делом, а когда приехал на гражданку — там бытовые проблемы какие-то. Совсем другой мир. Мои воспоминания не давали мне покоя. Я начал много бухать. Моя жена… Хм… Должно быть, ей пришлось не легко. Я много лечился. Я очень долго боролся с этой страшной болезнью. И, что интересно, я избавился от нее. Я победил ее. Но моя жена все равно ушла. Она не выдержала. Она хотела хорошей счастливой жизни, а ей приходилось возиться с больным, ненормальным, погруженным в депрессию, неудачником.
"А как же клятва "и в горе и в радости"". - подумал про себя Викториус.
— Я не смог найти себя в обычной жизни. — продолжал капитан. — Друзей у меня не было. Знакомые были заняты своими проблемами, и не понимали меня. Я решил вернуться на войну. Точнее, я решил вернуться в армию. А там уж дальше — снова война.
Скажи, что ты думаешь по этому поводу? — неожиданно задал вопрос военный офицер.
Малочевский понял, что тот имел в виду.
— Зачем ты пошел на войну в первый раз? — спросил он.
— Мне казалось, что я исполняю свой долг перед отечеством. Наше государство помогало воевать какой-то маленькой стране, с которой у нас были торговые отношения. Причины той войны, в которой участвовали наши союзники, по-моему, даже они сами толком не знали. Но правительство все же решило ввести на чужую территорию ограниченный контингент войск. Везде начали призывать молодых ребят, развивая идеи патриотического духа. По большому счету, это была просто политика.
— Ради которой ты убивал людей?
Наступила пауза.
— Да. — ответил капитан.
— Ты добровольно пошел на эту войну?
— Да, добровольно. — Валиндук втянул воздух носом. — Скажи свое мнение по этому поводу, священник. Мне очень интересно будет его узнать.
— Знаешь, — начал Викториус, — Библия разрешает убийство только в одном случае — самозащита. Ни одна идеология, ни одна философия, ни одна государственная система и, тем более, ни какая грязная политика никогда не оправдает убийство. Можно сколько угодно говорить о патриотизме, но никакой патриотизм не дает права на уничтожение других людей. Только если тебе угрожает опасность, ты можешь обороняться. Да и то: я, например, еще десять раз подумаю прежде, чем лишить человека жизни. Даже если будет стоять вопрос: моя жизнь или жизнь того, кто на меня нападает — я, возможно, сделаю выбор не в свою пользу. Я-то знаю, что я иду на Небеса. А человек, который решается на неоправданную агрессию — идет в ад.
— Я вижу, ты очень сильно ценишь чужую жизнь. — заметил капитан.
— Конечно. А как же иначе?
— Скажи, священник, я виноват? — задал вопрос Валиндук, глядя прямо перед собой.
— Да. — без эмоций ответил Малочевский. И это прозвучало как-то очень уверенно, но в то же время мягко, без осуждения и без жалости — просто, как констатация фактов.
Военный офицер посмотрел вверх.
— Наверное, меня никогда не простят.
Викториус заметил его движение.
— Там тебя всегда простят. — спокойно произнес он.
Капитан ничего не ответил. Он решил перевести разговор на другую тему.
— Скажи, священник, чего ты боишься?
Наступила пауза.
— Я же вижу — ты боишься. Чего?
— Это так сильно бросается в глаза? — спросил Малочевский.
— Может, и нет. Но я это чувствую.
Пресвитер молчал.
— Может, у тебя однажды что-то не получилось, и ты боишься вновь потерпеть поражение?
— Может, и так.
— Но ведь ты можешь помочь.
— Не знаю.
— Ты ведь помог Лаену.
— Но он все равно погиб.
— Но это уже совсем другой разговор. Ты просто не довел свое дело до конца.
Викториус пожал плечами.
— Ты можешь помочь, я знаю. Иначе бы тебя здесь сейчас не было. — с уверенностью произнес капитан.
— Это просто случайность. — ответил пресвитер.
