Страшные истории для бессонной ночи (сборник) - Вдовин Андрей
— Привет! — тихо прошептал детский голос.
Катарина оглянулась: у забора стоял Александр.
— Ты сегодня один? — удивилась она.
Александр кивнул:
— Да. Алиса ушла. Ты отведешь меня к маме?
— Прости. Я не нашла ее. Я была в твоем доме, как и обещала, но она там больше не живет.
Ответ ничуть не удивил Александра. Он подошел ближе:
— Я знаю. Она живет в озере. Она зовет меня и плачет. Мне страшно, очень страшно! Мама меня не видит. Я боюсь. Ты же не бросишь меня? Не оставишь одного? — Александр начал волноваться, и в прозрачных глазах его появились слезы. — Я очень боюсь и хочу есть. Я не знаю, почему мама меня оставила и почему она не замечает меня. Мне страшно. Ты поможешь мне?
Катарина едва сдержала желание убежать. Цепкий взгляд этого напуганного мальчика, такого маленького, сотканного из плотного тумана, казалось, ухватил за душу крепкими крюками и притянул к себе, не отпуская, сильнее всяких желаний.
— Хорошо, — тихо ответила Катарина. — Я пойду с тобой к твоей маме, но, скажи мне, зачем ты убиваешь детей?
— Я? — Александр заплакал. — Убивают только плохие! Я не плохой. Я никого не обижал, мы просто играли. Они мои друзья, но они бросили меня. Меня все бросают. Мне очень страшно! Я хочу на ручки. Меня никто не брал на руки и не кормил, кроме мамы, но она больше не любит меня.
— Александр, — позвала Катарина.
Мальчик затих и стал очень серьезным:
— Откуда ты знаешь мое имя? Я тебе не говорил.
Катарина крепче укуталась в шаль, борясь с ознобом.
— Я же ходила в ваш дом, там мне сказали. Александр, давай мы с тобой договоримся: я помогу тебе, если ты отведешь меня к маме.
— Она там, — махнул в сторону озера Александр, — сажает цветы.
— Цветы?
Мальчик кивнул:
— Она всегда так делает.
Катарина пошла к озеру, на ходу перебирая в уме все известные молитвы, какие только могли прийти в голову. Вой у озера стал более внятным.
напевал мелодичный женский голос.
У самой воды в цветах, едва различимая среди тумана, сидела прозрачная фигура в длинном платье и с тонкой лентой, перевязывающей глаза.
— Зачем ты пришла? — спросила она, стоило Катарине приблизиться. — Ты не мой сын и даже не ребенок. Думаете, я спутаю с ребенком взрослую женщину? Может, хватит издеваться над калекой? Я прошу лишь отдать мне сына! Моего сына, а не подсылать разных детей!
— Что ты здесь делаешь?
— Как и всегда — сажаю цветы. Ищу своего Александра. Я слышала его голос, он здесь.
Александр заплакал и ухватил Анну за платье:
— Мама! Почему ты не обращаешь на меня внимания? Мама, я же здесь!
Женская фигура содрогнулась и закрыла лицо руками:
— И вот опять! Я слышу голос моего мальчика, но не чувствую здесь никого, кроме тебя.
— Твой сын стоит рядом.
— Нет. Здесь тепло только одного человека. Большого человека.
— Анна, он не может излучать тепло. Он мертв.
Анна резко убрала от лица руки и закричала в сторону Катарины:
— Нет! Мой мальчик жив!
— Анна, ты не сможешь почувствовать его тепло, но он здесь. Ты же слышишь его.
— Когда он рядом, я чувствую его тепло, могу его обнять…
— Анна, это был не Александр. Ты обнимала и уводила с собой в озеро других детей. Живых детей… которых больше нет. Анна, ты… — Катарина поняла, что у нее не хватает смелости сказать это, — ты не там ищешь. Поверь мне, твой сын рядом с тобой. Я вижу его так же, как и тебя.
Голос Анны стал мягким, полным боли и надежды:
— Ты видишь моего мальчика? Как он выглядит?
Катарина посмотрела на Александра:
— Он очень красивый. У него вьющиеся волосы и курносый нос, оттопыренные уши и родинка на правой щеке.
Анна села на траву, сложив руки на груди.
— Мой мальчик… — заплакала она. — Как бы я хотела тебя увидеть, милый! Я бы все отдала за глаза, что могут видеть тебя.
Она вдруг перестала плакать, повернулась к Катарине и закричала:
— Отдай мне свои глаза! Прошу тебя! Позволь мне еще хоть раз увидеть своего мальчика!
— Мама! — горько заплакал Александр, обнимая ее.
Катарину не удивила просьба Анны, она будто была к ней где-то в глубине души готова, но голос ее дрогнул, когда она спросила:
— Если я отдам тебе свои глаза, ты перестанешь забирать детей?
— Мне не нужны никакие дети! Никто! Кроме моего сына. Я уйду, как только найду своего мальчика.
— Так забери же мои глаза — и будьте свободны. Пусть ни один ребенок в этом озере больше не утонет! — выпалила девушка, чувствуя, как темнеет в глазах и тело становится слишком тяжелым.

— Госпожа Катарина, — позвала старая Лиза. — Нам пора домой, скоро обед.
Катарина не видела старуху, но знала, что та стоит рядом. Ее приставили нянькой в то же утро, когда нашли на берегу тела Анны и Александра и совершенно слепую Катарину.
— Сейчас, Лиза, позволь мне еще немного насладиться этими прекрасными цветами.
— Но вы же их не видите. Зачем ходить каждый день к озеру? — в голосе Лизы появилось раздражение.
Катарина завороженно улыбнулась:
— Они поют чудесную песню. Они помнят души всех деток, что утонули в озере, и молятся о них. Неужели не слышите?
Старая Лиза горько вздохнула:
— Бедное безумное дитя.
Рона Цоллерн. Ааскафер
Мой спутник прислонился щекой к стволу раскидистого дуба, под которым оба мы пережидали дождь, и долго глядел на замок, выраставший из вершины холма. Городок у подножия этой твердыни был скрыт туманом, и только башни с узкими бойницами высились над молочно-белой округой, словно поднимались из облаков.
Человека, с которым вот уже несколько дней я делил все невзгоды путешествия, совершаемого по осенним дорогам под пронизывающим ветром, звали Ааскафер. Я знал его едва-едва, но много слышал об этом искуснейшем певце, принять которого почел бы за честь любой сеньор. То был сочинитель самых великолепных сирвент [25], знаток темного стиля, не раз получавший награды на состязаниях певцов. Многие дамы рады были бы иметь такого вассала, только он ни от одной не просил поцелуя, и никто не слыхал, чтобы канцона [26] или альба [27] слетали с этих уст, чаще сомкнутых, чем изрекающих любезности, что так необычно для странствующего трубадура. За несколько дней нашего знакомства я так привык к его молчанию, что даже вздрогнул, услышав звук его сильного голоса, необычайно приятного своим низким тембром.
— Взгляните туда, — произнес он, простирая руку к замку. На ладонь его и на рукав дорожного платья из грубого сукна падали крупные капли. — Вы знаете историю сего знаменитого замка?
Я отвечал, что об этих краях мне известно мало, и попросил рассказать ее.
— Вот такой же туман покрывал землю вокруг этого холма, когда много лет назад барон Асбар фон Баренхафт прощался здесь со своей возлюбленной госпожой Алейсейн. Тяжело им было думать о расставании, ведь барон отправлялся в Крестовый поход и вверял судьбу свою в руки Господа на этом опасном и трудном пути. В тот день в последний раз перед долгой разлукой он мог поцеловать белые нежные пальцы госпожи Алейсейн и насладиться красотой любимых глаз. Перед ним в глубокой скорби стояло создание, прекраснее которого не было на свете. Гордость боролась в ней с любовью, и в темно-зеленых глазах ее дрожали слезы, но упасть на щеки, что нежностью своей могли сравниться с тончайшим китайским шелком, а румянцем — с самой свежей зарей, госпожа Алейсейн им не позволила. Долго стояли они рука в руке, и не было слов, которые сгладили бы горечь влюбленных в эту минуту. Они молчали, сумерки сгущались над замком.