Скотт Вестерфельд - Чёрный полдень
— Ну, если ты называешь это мыслями… — Мадлен поморщилась, как будто за пятьдесят лет чайная горечь наконец-то достучалась до ее вкусовых пупырышков. — Ладно, давай посмотрим, принес ли твой маленький эксперимент другие плоды, кроме того что едва не довел меня до сердечного приступа.
Она протянула вперед руки ладонями вверх.
Мелисса поймала взгляд Рекса, и они сначала взялись за руки и подождали, пока между ними установится связь. Сердце Мелиссы колотилось, но она вспомнила то древнее собрание полуночников, и картина живого огня успокоила ее. Хотя, конечно, теперь она не сомневалась, что все эти коллективные воспоминания — просто часть огромной лжи (пропаганды, как сказала бы Энджи).
Когда ее мысли пришли в порядок, она почувствовала, как ее наполняет сила темной уверенности Рекса. И что бы ни приготовили для них с Рексом полчища древних телепатов, скрывавшихся в голове Мадлен, Рекс и Мелисса, по крайней мере, встретят это вместе.
— Ну, начали. Хватит ворковать, — прикрикнула на них Мадлен.
И они одновременно протянули к ней свободные руки, замыкая круг.
Когда Мадлен сосредоточилась, она сразу изменилась, превратившись для мысленного взора из одного человека в огромную толпу.
Мелиссу всегда охватывал благоговейный ужас от необъятности этой толпы: воспоминания уплывали в глубь тысячелетий вплоть до эпохи великого оледенения, когда ледники, расползаясь от полюсов, добрались едва ли не до того места, где сейчас находилась Мадлен. Десятки тысяч лет истории, сотни поколений, тысячи телепатов…
Мелисса сжала руку Рекса. Хорошо, что он здесь, вместе со всей своей тьмой, и ей не приходится иметь дело с этим сборищем призраков один на один.
— Что они с тобой сделали? — проворчала Мадлен.
Она ощупывала черную сферу в глубине сознания Рекса, пытаясь найти, за что зацепиться. Но поверхность была гладкой. Вот старуха нашла что-то, остановилась и начала давить на какую-то точку. Рука Рекса дрогнула в руке Мелиссы.
— Это для твоей же пользы, — пробормотала Мадлен. Ее сосредоточение углубилось, хриплое дыхание замедлилось.
Через несколько долгих мгновений тьма внутри Рекса начала распухать — казалось, вязкое и густое варево вот-вот закипит и попрет во все стороны. Пальцы Рекса скрючились в ладони Мелиссы, его разум приобрел новый привкус — сухой и колючий.
Закрыв глаза, Мелисса наблюдала за происходившими в Рексе переменами. Интересно, гадала она, Мадлен на самом деле знает, что делает, или?.. Сквозь толщу воспоминаний Мелисса ощущала вкус надменной самонадеянности, уверенность телепатов далекого прошлого в том, что они могут властвовать над всем и всеми. Но они никогда не сталкивались с чем-либо подобным тому, во что превратился Рекс.
Горький металлический привкус наполнил рот Мелиссы, как будто ей на язык положили старую монетку.
Похоже, в разуме Рекса начала приоткрываться некая щель… И вот темное ядро содрогнулось, его поверхность лопнула. Мелисса мгновенно ощутила вкус удовлетворения Мадлен.
Рекс болезненно вскрикнул.
Мелисса попыталась мысленно утешить его, но Мадлен оттолкнула ее.
«Ты не понимаешь, что делаешь, девчонка! Не лезь!»
Старая телепатка снова сосредоточилась на Рексе, нажимая сильнее, и тьма внутри него начала разделяться на части… Противоестественно черный луч, похожий на свет темной луны, прорезал мысленный ландшафт. Картины древнего Самайна поплыли в памяти Рекса: люди в масках складывают в кучи кости домашнего скота и поджигают их, костры видны на многие мили вокруг, от них исходит тошнотворный запах. Ощутив этот запах, Мелисса почувствовала легкий голод и поняла, что это зашевелился темняк внутри Рекса. Жажда охоты, жажда убийства захлестнула ее рассудок.
«Мерзость», — прошептали бесчисленные голоса памяти.
Они имели в виду Рекса — полуследопыта-полутемняка; он вызывал в них ужас.
Мадлен действовала все более дерзко, ее мысленный щуп вклинился в трещину в темной части Рекса. Рекс коротко вскрикнул, его ногти впились в ладонь Мелиссы.
— Стой! — хрипло прошептала Мелисса. — Ты делаешь ему больно!
«Отвратительно», — шипели тысячи голосов. В памяти телепатов не было ничего такого, что походило бы на Рекса; его необходимо было стреножить, связать, запереть в камере…
Но темнота внутри Рекса лишь разрасталась, распухая, как огромная черная грозовая туча, выбрасывая из себя все новые картины: Биксби — такой, каким его видели древние пятьдесят лет назад, телепатическая паутина полуночи, поблескивающая над пустыней… В глазах темняка город был зараженным, больным организмом, паразиты проникли во все его ткани — это полуночники втихомолку трудились, усердно насаждая в городе повиновение, считая, что право власти дано им от природы.
«Даже темняки знали, что вы собой представляли», — подумала Мелисса.
Мадлен то ли фыркнула, то ли коротко кашлянула — море чужих воспоминаний в ней бурлило, видя собственное отражение в разуме Рекса. Он был отвратителен, он был мерзостью, и его мысли грозили запятнать десять тысяч лет истории.
Его необходимо было уничтожить.
Мадлен содрогнулась от ужаса при этой мысли, но она не могла сопротивляться. Ей было не выстоять против бесчисленных разумов ее предшественников.
— Нет! — прошептала Мелисса. Самовлюбленные идиоты!
Они не обратили на нее внимания. Мелисса попыталась открыть глаза, попыталась оторвать руку Мадлен от Рекса, но мышцы отказались повиноваться ей.
Мелисса почувствовала, как в ней закипает ненависть, отвращение к самодовольной и бессмысленной гордыне предшественников. И она полностью сосредоточилась на своей ненависти… Ведь все, что рассказала Энджи о власти полуночников, об их жадности, о похищении детей и промывании мозгов, оказалось правдой… и всю эту пылающую ненависть Мелисса со всей силой швырнула в Мадлен.
Толща воспоминаний заревела от столь оскорбительного удара — и на Мелиссу хлынул поток высокомерного презрения. Они хранили тайну полуночного часа тысячи лет; Мелисса была новичком, сиротой, пустым местом.
А потому ее следовало растоптать и смешать с грязью.
Но прежде чем эта масса смогла что-то сделать, рот Мелиссы снова наполнился вкусом темняка. Она сумела-таки отвлечь внимание на себя на достаточно долгое время.
А то, что скрывалось в Рексе, теперь по-настоящему рассердилось и вырвалось наружу.
Как выскочивший из засады кот, оно проскользнуло сквозь толщу воспоминаний предков и прыгнуло прямиком в собственную память Мадлен, в ее самые тайные глубины. Ведомое охотничьим инстинктом, оно мгновенно нашло ее страхи… и цапнуло их.
