Маркус Хайц - Ритуал
Он ждал во внутреннем дворе монастыря возле приземистого каменного строения, в котором давали ночлег паломникам и гостям. К нему примыкала маленькая сыроварня — судя по запаху, которым сильно тянуло из узких окошек. На первом этаже располагалась скромная мастерская сестер, где по необходимости ткали и кроили. Оттуда доносился лязг ножниц, шум веретен, вышедшие из дверей монахини выносили большие мотки ниток.
Несмотря на деловитость, царившую в стенах Сен-Грегуара, Жан ощущал покой этого места, и это ощущение передалось и ему. Его взгляд скользнул к впечатляющей монастырской церкви с крытым переходом к общинному дому. Вокруг нее сгрудились еще несколько построек.
— Мсье? — К нему незаметно подошла монахиня. — Мне разрешили провести вас к достопочтенной аббатисе.
Он последовал за ней мимо большого аптекарского огорода к скромному дому, который стоял на некотором отдалении от дортуара, где спали сестры. Переступив порог жилища, он оказался в рабочей комнате, и там монахиня велела ему подождать.
Полки из березы полнились книгами. Судя по надписям, здесь стояли конторские книги монастыря. Обозначения годов на корешках уходили более чем на четыре столетия назад. По-видимому, монахини потрудились скопировать старые записи, чтобы не оставлять пробелов в истории монастыря.
Жан обошел комнату, отмечая, что на голых стенах нет ни одного мирского украшения. Лишь большое распятие, картина с изображением святого Григория и статуя Девы Марии нарушали серую монотонность гранита.
В центре стола аббатисы располагался письменный прибор, под ним — аккуратно сложенные заметки: цифры расхода ниток и доходов от продажи сыров. Рядом был раскрыт перекидной календарь на подчеркнутой дате, 24 мая.
Последнее разбередило любопытство Шастеля.
«Посещение рынка… или нападение?»
Жан прислушался, не приближаются ли шаги. Стоит ли рисковать, роясь в чужих записях? Обогнув стол, он перелистнул страницы.
К немалому своему удивлению, он заметил, что помечены все дни, в которые случались нападения бестии. Были записаны даже названия мест, где произошли эти ужасные события. И последние нападения 1 июня тоже.
«Какой у нее в том интерес?»
Внезапно Жану вспомнилось, как они встретились впервые: в лесу Виварэ, незадолго до смерти луп-гару и появления второй бестии. А после аббатиса оказалась и в Мальзье…
«Неужели ей известно что-то об оборотне, на которого я охочусь?»
Жана пронзило ужасное подозрение. Подойдя к окну, он посмотрел на аптекарский огород. Будучи лесником, он хорошо разбирался в растениях, встречающихся в лесу, и сейчас пытался вспомнить, какие травы были тогда в корзине у аббатисы… С удивлением обнаружил их же на аккуратных грядах огорода. Но если они в изобилии имелись в монастыре Сен-Грегуар, зачем тогда Григория проделала дальний путь в ту чащу? И притом одна?
Тут бег его мыслей прервали. Дверь у него за спиной открылась. Резко обернувшись, Жан увидел на пороге Григорию. Ее лицо блестело от пота, на темной сутане проступили влажные пятна.
— Добрый день, мсье Шастель. — Она вымыла руки в стоявшей на столике у порога глиняной миске. — Я с поля, воевала с сорняками. Один Господь знает, почему Он дозволяет им расти там, где мы возделываем землю. — Она вытерла руки полотенцем. — Мне кажется, вы несколько удивлены, мсье. Ora et labora — вот девиз нашего ордена: молись и трудись. Терять время попусту не в наших правилах.
Сев к столу, она наморщила лоб, увидев, что ее календарь открыт на 1 июня, и быстро убрала его в ящик стола, не заметив, как выскользнула и упала на пол грязная записка.
— Чем могу вам помочь, мсье? Если вы ищете бестию, тут ее нет.
— Вы уверены?
Вопрос вырвался у него прежде, чем он успел сдержаться. Жан поспешно сдернул с головы треуголку, чтобы отвлечь внимание от своих слов. Тем не менее, от него не укрылось, что Григория едва заметно вздрогнула. Одна ее рука легла на четки, висевшие у нее на груди.
— Нет, я не на охоте. Я тут из-за Антуана. Мне хотелось узнать, не появлялся ли он тут с нашего разговора в Мальзье.
Она дружелюбно кивнула.
— Благодарю вас за заботу. Нет, больше я ни его, ни его пса не видела. И это доставляет мне большое облегчение, а Флоранс, по счастью, вообще не заметила его ночных блужданий. Это… это очень бы ее напугало.
Жану показалось, что высокомерие с нее отчасти спало. Теперь был его черед сделать шаг ей навстречу.
— Я хотел еще раз поблагодарить вас за предостережение против Данневалей.
— Мне показалось правильным, чтобы вы об этом узнали. Если Данневали подыскивают подозреваемых, то пусть открыто с вами поговорят, а не выспрашивают за вашей спиной.
Ему вспомнились слова молдаванина о Флоранс.
— Раз уж мы заговорили про вопросы и открытость, скажите, откуда родом ваша воспитанница?
— Чем вызван ваш интерес, мсье?
— По всей очевидности, мои сыновья попали под ее чары. Разве я не вправе узнать о ней побольше? Или это тайна?
Григория сложила руки перед собой.
— Мы этого не знаем. Однажды ночью младенец просто появился в корзинке у наших ворот, — помолчав, сказала она. — Мы не нашли ничего, что указывало бы на ее происхождение, но мешочек с золотыми монетами и регулярные ежегодные выплаты позволяют предположить, что речь не идет о крестьянине.
Серо-карие глаза требовали от него безмолвного обещания не разглашать эти сведения.
Доверие аббатисы Жана обрадовало.
— Понимаю.
Вероятно, Флоранс — внебрачная дочь знатного человека, который не решился убить новорожденную и предпочел отдать ее на воспитание.
— Не хотите присесть ненадолго, мсье Шастель? — предложила аббатиса.
Кивнув, он сел против нее, не отложив при этом мушкета. Его он держал вертикально, положив руку надуло, точно король на скипетр.
— К сожалению, я больше не видела и Пьера в нашей часовне, — сказала Григория и предложила леснику воды, которую он с благодарностью принял. — У меня сложилось впечатление, что, в отличие от вас, он не отвергает церковь и Бога. Вы его урезонили и ему тоже запретили приходить в монастырь Сен-Грегуар? Это очень меня печалит. Господь рад молитвам в доме Своем.
— Господь? — фыркнул Жан, ведь разговор на его взгляд грозил свернуть на религию. — Я с этим покончил.
Она посмотрела ему в глаза, дружелюбно и испытующе одновременно, словно старалась прочесть его мысли.
— Почему, мсье Шастель? — Она подалась вперед. — Не будем ради разнообразия говорить про пастора Фрика. Вопрос я вам задала еще в Мальзье, перед тем, как нас прервали. Господь никому ничего дурного не делает.
