Улей 2: Нерест (ЛП) - Каррэн Тим

Поэтому Уоррен не смотрел на Биггса.

Он сидел на своей койке, чувствуя себя настолько несвязанным внутри, что думал, что может развалиться. Он смотрел, как Биман спит, и старался не думать о том, что он видел во льду вчера, или как далеко весна, или как чертовски далеко они находятся на Бердморе. Господи, ближайшие населенные лагеря - это Полар Клайм и Колония, и они могли бы быть в Де-Мойне, с таким же успехом^[62].

Зима.

Да, они сказали ему, когда он вызвался участвовать в проекте, что это не летний лагерь в Антарктике. Это ледяная пещера в леднике в Трансантарктических горах. По сравнению с этим Сибирь была как центр Чикаго. Это был конец света, чувак, или... точнее... его жопа.

В Арлингтоне парень из NSF в Управлении полярных программ сказал ему так: Мы говорим о разгаре зимы, сынок. Если ты не думаешь, что сможешь это сделать, не делай этого. Изоляция, экстремальные условия... это может убить тебя. У вас, ребята, будет все необходимое и дублирующие системы, чтобы вы оставались в живых. Но если что-то случится, вы сами по себе. Подумай об этом, прежде чем подписывать, ладно? Я бы на твоем месте не хотел иметь с этим ничего общего. Мы говорим о ледяной пещере на леднике Бердмор. Это место пустынно в середине лета, когда летают самолеты. Но в разгар зимы... Боже, я даже думать не хочу, как там внизу, с холодом и темнотой...

Но Уоррен подписал.

И теперь застрял здесь.

С Биггсом, сумасшедшим и чем-то, что они вырубили изо льда, о чем он даже не хотел думать. Он знал, что это было, конечно, но иногда было легче, если ты не признавался в чем-то. Даже себе. Не называл их по имени.

Поэтому он глазел на Бимана.

Он забыл о X-Box.

Зима была бесконечной, и никто не мог понять, будут ли они живы или в здравом уме к весне. Он поднял глаза, и Биггс посмотрел на него.

- Что? Что?

Биггс просто покачал головой. - Я же говорил тебе, мужик. Но ты просто не хотел слушать.

- Я ожидал этого.

- Та штука внизу. И теперь все это чертово место населено призраками, и мы тоже населены ими, - сказал он. - Каково это, Уоррен? Каково это - быть ебаным домом с привидениями?

Уоррен просто отвернулся, думая, что может начать плакать.

Да, каково это?

Он не знал, но чувствовал, что узнает и скоро. Ведь здесь внизу должны были произойти вещи. Ужасные вещи. Чудовища теперь были на свободе, и от этого не было спасения. Даже сейчас он чувствовал едва заметный и негативный сдвиг в атмосфере Императора. Что-то происходило. То существо там внизу пробудилось, заполняя пещеру своими ядовитыми воспоминаниями, и он чувствовал, как они наполняют его мир, словно яд.

Населен? Боже, да, он был населен.

13

СТАНЦИЯ КОЛОНИЯ

ВО ТЬМЕ своей клетки Слим был не одинок.

Он никогда не был один. Не совсем. Если он очень крепко закрывал глаза, иногда он мог притвориться, что он один. Но даже в его сознании не было такого понятия, как одиночество. Действительно не было уже некоторое время, но с тех пор, как его привезли на Колонию, стало хуже.

Он не помнил, как попал на Колонию.

У него было только искаженное, отрывочное представление о том, какой была его жизнь раньше. Но он знал, что стало еще хуже. Давным-давно произошла какая-то катастрофа. Самолет? Вертолет? Он не был уверен. Он был там с другими мужчинами и видел что-то под брезентом. Что-то, что тоже видело его, хотя и было совершенно мертвым в биологическом смысле этого слова.

С этого все и началось.

Это было семя, которое медленно проросло в его тайный сад страха, ужаса и безумия. Были сны и видения, странные побуждения... и лица, лица людей, которых он должен был знать, но не мог никак вспомнить. Все было таким размытым. Единственное, что он действительно понимал сейчас, было это место.

Его камера.

Тьма.

И доктор Реллинг, конечно. Ее персонал. Мужчины и женщины в белых халатах, которые привязывали его к столам и делали инъекции, иногда окунали в баки с теплой жидкостью... всегда задавали ему вопросы и заставляли рассказывать им о том, что он видел.

Они хотели узнать о плавающем месте, которое было местом между местами, о мире снов, где не было верха, низа, лево или право... только дрейфующая материя, формы и существа, те ужасные существа, которые любили играть в его сознании. Там все было по-другому. Вы не могли потрогать вещи, не могли их почувствовать. Все было как дым. Объекты или вещи, подобные объектам, могли проходить друг сквозь друга.

Так было и со Слимом.

Пока он дрейфовал в эфире, он стал разъединенным... его атомы отказались оставаться вместе. Его руки уплыли. Его голова отделилась от тела. Хотя он не был подключен, он мог двигать своими оторванными, плавающими конечностями. И когда он кричал, крик исходил не из его рта, а из какого-то далекого-далекого места.

Вот о чем хотели узнать люди доктора Реллинг.

Они хотели узнать о существах, Древних, Старцах, хотя существа не называли себя так. Слово, которое они использовали, нельзя было правильно перевести с этих жужжащих голосов и пронзительных криков.

Технари Реллинг в белых халатах хотели узнать, откуда изначально появились Старцы. Они хотели узнать, как они перешли из этого мира в другие. Как они перемещались сквозь твердую материю и почему, когда они умирали, их разум оставался нетронутым, бестелесным и призрачным, но живым и организованным.

Но Слим не стал им рассказывать.

Старцы рассказали ему то, что он не осмелился бы повторить. Они много рассказали ему о физике и математике, которые сделали все это возможным. Слим закричал, когда они проникли в его разум своими холодными, скользкими мыслями и заставили его увидеть то, что они видели, почувствовать то, что они чувствовали, и понять то, что они понимали. Это было травматично... но он это пережил.

Старцы сказали ему, что так и будет.

Что однажды он станет таким, как они, и будет ими. Но он не должен рассказывать Реллинг то, что он знал, потому что для Реллинг еще не время знать эти вещи. Слим очистил все это из своего разума, отказался помнить это.

Затем в тот день Реллинг привязала его и ввела ему этот наркотик... тогда ему пришлось вспомнить. И когда он вспомнил, Древние снова коснулись его. В основном те, нежить, у которых не было тел. Реллинг хотела узнать об улье, о миллионе глаз, а нежить не хотела, чтобы она знала... они прошли сквозь стены, и все утонуло в голубом тумане... все тряслось, дрожало и рушилось. Эти разумы, не были индивидуальными, а были клетками одного и того же устрашающего мозга, и могли бы разнести Реллинг и станцию, но они этого не сделали.

Им нравилось наблюдать, как люди узнают о себе.

Им нравилось, как люди приходят к истине.

Но с того дня Слим на самом деле не был Слимом. Он не был частью улья, хотя он был тронут им и погружен в него, а после этого уже никогда не стать целым. Древние вызывали у него отвращение... но он понимал их, как заключенный понимает своих тюремщиков. Они делали то, что делали, потому что это было частью их плана мира.

Но Реллинг?

Реллинг была хуже.

Реллинг была человеком, и она была первой, кто предал свою собственную расу. Для Слима это сделало ее еще более отвратительной, чем-то неприятным и извивающимся, что нужно было раздавить.

Теперь Слим был один в темной камере, где Реллинг держала его.

Не было ни света, ни звука. Даже пол и стены были бесшовными и не текстурированными. Не было абсолютно никаких сенсорных стимулов. Реллинг называла это сенсорной депривацией. Когда вас не отвлекает то, что снаружи, вы принимаете то, что внутри, и освобождаете это.

Да, он был один в камере.

Другие были рядом, Старцы, но они предпочитали наблюдать и молчать. Поэтому без них, которые толпились в его разуме и открывали там вещи, Слим вспоминал. Может быть, это были сны, а может быть, они были реальностью. Теперь между ними, казалось, не было большой разницы.