Призраки дома Эшберн - Коутс Дарси

– Ох, – там была вторая страница, но Эдриенн чувствовала себя слишком плохо, чтобы ее прочесть. Онемевшие от холода пальцы дрожали, когда она засовывала бумагу в карман. Все обрело смысл. У всего появилось объяснение.

На фото на чердаке была не Эдит, как сначала предположила Эдриенн. На ней была ее сестра, которая вечно скрывалась от камер. Эдриенн представила лицо ребенка, как ее глаза слегка расширились, а губы изогнулись, удивившись вспышке, и очень легко вообразила, как ангельское выражение сменилось гневом, когда та поняла, что произошло.

Она превратилась в уродливое, разъяренное существо, которое выбралось из могилы и преследовало ее до самого Эшберна. Даже спустя сотню лет, проведенных в слишком тесной могиле, у нее были такие же, как на фото, мощные скулы и проницательный взгляд.

Затем Эдриенн вспомнила, как во время драки на лужайке труп ослабил хватку на ноге Эдриенн, услышав имя Эдит. Тогда Эдриенн решила, что это был шок от того, что к ней обратились по имени, но теперь она поняла, что это была осторожность. Элеонор боялась своей сестры. Фраза, прошептанная ей на ухо: «Плачь по Эдит», была не вызовом, а насмешкой. Плачь по Эдит, потому что она умерла.

Эдриенн попыталась вспомнить все встречи с живым трупом – как до, так и после того, как поняла, кто это на самом деле. Поначалу, когда она думала, что ее разыгрывают дети, она исследовала окрестности дома, прихватив лампу. Если Элеонор действительно боялась огня, то это маленькое пламя могло быть единственным, что спасло ее жизнь. Оба раза, когда Элеонор нападала и ранила ее, Эдриенн использовала вместо лампы фонарь.

Она вспомнила темную фигуру в зеркале, и ее охватило новое беспокойство. Ходячий мертвец и отражение в зеркале не были одним и тем же человеком, как она думала поначалу. Обе сестры – и озверевший уродливый труп, и опрятный молчаливый дух – остались здесь после своей смерти.

Мысли Эдриенн метались между вопросами и самыми разными вариантами ответов, но она также сознавала, что провела слишком много времени в подвале, пока читала первую половину записки. Знание, что ее преследовала Элеонор, а не Эдит, было бесполезным в свете возможной смерти.

– Вольф! – Эдриенн повернулась, чтобы обвести лучом фонарика прохладный подвал. Холодный пот выступил на ее коже, а рубашка прилипла к спине. Она снова посмотрела на подвальный люк и взмолилась, чтобы кот не выскользнул через него наружу.

Подвал, казалось, поглощал звуки. Каждый вдох, шаг и удар сердца становились приглушенными. Это из-за пыли, подумала Эдриенн и налетела на сломанный стул, отправив на пол небольшой поток затхлого серого порошка. Такая густая.

Она наклонилась, чтобы заглянуть внутрь смятой металлической бочки, и замерла, когда услышала тихий гул. Это что, землетрясение? Нет, конечно, я бы почувствовала, как земля движется. Она напрягла слух, чтобы разобрать звук, и выдохнула, когда он, искаженный и приглушенный, превратился в гул мотора. Эдриенн резко выпрямилась и повернулась к двери, откуда в прохладном ночном воздухе доносился рев. Автомобиль. Брат Пегги? Не важно. Это подмога.

– Эй, Вольф! – прошипела она, становясь безрассудной в своей настойчивости и начиная пробираться через кучи хлама. – Иди сюда! Нам нужно убираться отсюда!

Резкий удар заставил ее вздрогнуть. Она повернулась к источнику шума. Подвальный люк, захлопнулся.

Эдриенн облизала сухие и онемевшие от страха губы, пока двигала фонариком, пытаясь осветить пространство. Луч пробежал по матерчатым мешкам, ржавым умывальникам и затянутому паутиной креслу без сиденья, отбросив на стены искаженные тени.

Может быть, это ветер.

От нарастающего напряжения у нее закололо в сердце. Девушка затаила дыхание, прислушиваясь к гнетущей тишине подвала и далекому шуму двигателя, выискивая любой намек на то, что она могла быть не одна.

Затем тишину прорезал звук: один-единственный щелчок. Сердце Эдриенн неприятно ухнуло, и она сделала шаг назад. На мгновение воцарилась тишина, затем щелчок раздался снова, громче, повторяясь и отбивая жестокий темп в такт ее собственному пульсу.

Она здесь.

Глава 41

Спасение

Эдриенн вытащила нож из кармана куртки. Она двигалась осторожно, стараясь не шуршать одеждой и не производить шума, который мог бы привлечь труп, и попятилась к двери, ведущей в дом.

Акустика подвала не позволяла определить направление или удаленность щелчков. Эдриенн подняла нож перед собой и продолжила поворачиваться, двигаясь по кругу и проводя маленьким лучом фонарика по мириадам силуэтов, окружающих ее. Температура, и без того низкая, падала с каждой секундой, и холод проникал в ее сердце, заставляя чувствовать себя так, словно она больше никогда не сможет согреться.

В письме Эдит говорилось, что ее сестру невозможно переубедить. Но, возможно, после стольких лет…

– Элеонор? – щелканье прекратилось. Эдриенн сделала быстрый вдох и продолжила так ясно, как только позволял ее дрожащий голос. – Я не хочу быть твоим врагом, Элеонор. Я не могу себе представить, какими… ужасными… должны были быть эти последние восемьдесят лет. Я хотела бы помочь тебе, если ты позволишь.

Ответа не последовало. Через секунду щелчки возобновились. Эдриенн продолжала поворачиваться и щуриться сквозь пыль в поисках признаков жизни, пятясь назад к дверному проему. Звук стучащих друг о друга костей становился все громче, но, насколько Эдриенн могла видеть, она все еще была одна.

Внезапное и ужасное предчувствие охватило Эдриен. Она подняла фонарь к потолку. Между ней и деревянными досками было не так уж много пространства – чуть больше полуметра – но этого было достаточно для Элеонор.

Первое, что она увидела, были костлявые скрюченные ступни, зажатые между двумя балками. Пальцы ее ног были прижаты к дереву, чтобы удержать тело на месте. Когда она проследила за силуэтом, Эдриенн почувствовала, как в ней поднимается тяжелое, полное ужаса, тошнотворное ощущение. Свет ее фонаря танцевал по бедрам, ягодицам и грязной спине женщины, прежде чем, наконец, осветил два похожих на шары белых глаза прямо над ее головой.

Она даже не успела открыть рот, чтобы закричать, когда труп ослабил хватку и упал на нее. С ужасным хрустящим звуком высохшие кости ударили Эдриенн и выбили из нее дух. Мир превратился в размытое пятно из бесконечного движения, когда они обе рухнули на землю, представляя из себя путаницу брыкающихся, царапающихся конечностей. Эдриенн попыталась вонзить нож в труп, но Элеонор прижалась слишком тесно, чтобы она могла вложить достаточно силы в удар.

Зубы впились в нежную кожу чуть ниже горла. Эдриенн откинула голову назад, стараясь избежать укуса. В глазах вспыхнули искры, когда ее голова ударилась о пол подвала. Костлявые пальцы впивались в ее щеки, челюсть и шею, пока Элеонор пыталась найти, куда впиться зубами.

Затем давление резко ослабло, и труп отпрянул. Пронзительный истеричный вой заполнил подвал. Эдриенн попыталась отползти назад и рукой задела упавший фонарик. Тот закружился по спирали и остановился, зацепившись за ящик и отбрасывая лучи света на труп.

Вольфганг вцепился в голову Элеонор. Мех кота распушился, отчего он выглядел в два раза крупнее обычного, и он впивался в лицо Элеонор острыми когтями.

Густая гнилая кровь брызнула из порезов, когда Элеонор протянула свои цепкие пальцы к нападавшему. Вцепившись в шерсть Вольфганга, она отшвырнула его. Эдриенн вскрикнула, когда серый кот исчез из зоны видимости.

Элеонор упала на корточки. Фонарик осветил ее лицо и торс, и Эдриенн подавила стон. Когти Вольфганга разорвали тонкую кожу. Один глаз лопнул, и прозрачная жидкость потекла по остаткам ее щеки, которая раздувалась с каждым ее хриплым вздохом.

– Вольф? – взвизгнула Эдриенн.

Элеонор сделала шаг вперед, затем ее губы отлепились от десен и зубов, и она взвыла. Серый комок метнулся к ней, а затем бросился прочь, прежде чем она успела отреагировать. На ноге Элеонор, там, куда ее укусил Вольфганг, остались пятна крови.