Клювы - Кабир Максим

— Ты знаешь, что делаешь? — спросил Филип, мысленно вымаливая положительный ответ.

— Понятия не имею, — ответил Корней.

— Ты будешь светиться?

— Я не знаю.

Вдруг, разглядывая склонившегося над постелью мальчишку, Филип подумал, что верит ему. Беззаветно, как верил только Яне. Но разве Яна не сбежала в смерть, по сути предав супруга?

— Я уплываю… — невнятно прошептала Камила.

— Мы тут. Не бойтесь.

— Я не…

Камила смежила веки.

— Спокой…

Сердце Филипа колотилось, как кулак ночного незваного гостя в запертую дверь. Пот струился по торсу.

Камила распахнула глаза. Они были пусты и темны, словно ветер задул свечи. Лунный песок засорил разум. Камила выпрямилась рывком, скованные кисти потянулись к мужчинам. Заскрежетали зубы.

Корней вскинул руку над выкрашенными в платиновый цвет волосами. Он намеревался прикоснуться к макушке Камилы — вспомнились видеоролики с проповедниками-шарлатанами.

«Ничего не выйдет, — обреченно подумал Филип, — Оксана — случайность».

Ладонь Корнея засияла.

Свет не объял лес. Не ослепил, как в прошлый раз. Он просто клубился вокруг пальцев.

Банальное чудо, ничего больше.

Факир с рукой-зажигалкой.

Огонь не грел и не ранил. Но, отразившись в расширившихся зрачках, он забрал что-то гадкое, поселившееся внутри Камилы.

Длилось это не больше двадцати секунд.

Зазвенев цепочкой наручников, Камила повалилась на простыни. Глаза закрылись. Дыхание выровнялось.

— Изумительно… — пробормотал Филип.

Корней поводил у лица ладонью. Свет померк, лишь в линиях жизни скопилась золотистая пыльца.

— Ты опять был в том месте?

— На этот раз нет. Думал, что попаду туда, но все было иначе. Значительно проще, без видений.

Камила шевельнулась во сне, зачмокала губами.

— Она кажется счастливой, — заметил Филип.

Ключ от браслетов Камила оставила на полу у кровати. Корней подобрал его и расстегнул металлические путы.

— На что это похоже? — спросил Филип.

— Сложно объяснить. В детстве, классе в третьем, я услышал про мастурбацию. — Филип вскинул брови. — Приятель сказал, надо «качать поршень», и достигнешь эффекта. Но что такое «качать поршень»? Уединившись, я сжимал и разжимал ягодицы, думая, что именно так и мастурбируют. — Филип усмехнулся. — Ага. Но со временем, конечно, я все понял. И… оно пошло по накатанной. Будто я всегда умел.

— Ты сравниваешь дрочку и способность усмирять демонов?

— Такие ассоциации, — улыбнулся Корней. Он был бледен как покойник. Профиль заострился, глаза утонули в тенях. — А еще я чувствую чье-то влияние со стороны. Мной руководят, я фигура на шахматной доске.

— Не завидую.

— Все было предрешено. — Корней положил руку (ту самую, Филип сдержался, чтобы не отпрянуть) на плечо товарища. — В лабиринте мама объяснила мне. Я родился таким. И возможно, родился специально для этого момента.

— Мы говорим о божественном замысле?

— О некой игре двух могущественных сил.

— Свет и мрак? Как в кино?

— Свет и свет, скорее.

Поза друга, его лицо и тембр голоса вызывали у Филипа безотчетную тревогу. Словно, пока они с Камилой бродили по пляжу, в лагерь явился незнакомец и надел на себя личину Корнея. Филип вспомнил, как на заре Интернета смотрел видео «Смерть в прямом эфире». Телеведущий осекался на полуслове, белел и оседал в кресле. Корней был похож на человека, снятого за секунду до ухода из нашего мира.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, — осторожно сказал Филип.

— Да, — согласился Корней. — Я прилягу на пару часов. Вы будете в норме?

— Издеваешься?! Это лучшая ночь из всех чертовых ночей. Я проведу ее у костра, уминая тушенку. Парень… — Он окинул жестом спящих. — Ты подарил нам шанс.

— Я опоздал, — сонно проговорил Корней. — Если бы я узнал обо всем раньше, я бы спас стольких людей.

— Нельзя ускорить рассвет, — возразил Филип.

— Вы не хотите спать?

— Увы, нет.

И это была правда. Он, черт подери, был бодр, как спортсмен под допингом.

— Филип.

— Да, сынок? — Он замер в дверях.

— У вас в мастерской висит картина. Ваша жена нарисована вполоборота. С «пацификом» на рукаве.

— Сцена нашего знакомства, — пояснил Филип. — Яна обернулась в толпе, и я впервые увидел ее лицо.

— Где вы познакомились?

— На Летне. У маятника, во времена демонстраций.

Корней кивнул.

Филип прикрыл дверь и вышел из дома. Луна — глаз утопленника — следила за ним с откровенной угрозой.

6.1

В мыслях Радека Адамова было белым-бело. Там объятые огнем деревья отбрасывали кудлатые тени, но кроны их не чернели в коконе света. Кусты пылали, как на картинке из иллюстрированного Евангелия для детей, — и не сгорали. Вода в озере сама стала расплавленной магмой. Но затаившийся на пляже Адамов не ощущал жара.

Он ждал во мраке подходящего момента. Когда здоровяк и старая сука отчалили, подкрался почти вплотную к мутанту. Он слышал, как трещит хворост в костре и как мутант щебечет с молодой сукой по-русски. Тискаются, не ведая, что в десяти метрах от них смерть поднимает «Глок» и берет на мушку курчавую голову.

Надо было стрелять сразу, а он боялся промазать. Решил приблизиться, чтобы наверняка, чтобы уложить двумя выстрелами голубков — он уже выбрал бревно, из-за которого расстреляет прибежавшего на шум здоровяка.

Случилось внезапное: молодая сука уснула. Адамов наблюдал, как всполошившийся мутант волочит ее к берегу, купает.

Адамов подумал: пусть убьют друг друга, меньше возни.

Вот тогда-то и зажглась вся эта иллюминация.

Ночь дала деру. Словно метеорит рухнул в озеро или рванула бомба.

Источником света был мутант.

Обалдевший Адамов видел пламя, струящееся из пор, из волос, из пылающих глазниц, — оно перетекало на молодую суку, облачая ее в сияющие доспехи.

Адамов побежал прочь.

Припаркованный у осинника автомобиль тоже сиял. Руки Адамова испускали золотой дым — он водил ими в воздухе, рисуя замирающие на мгновение узоры.

Магия, колдовство, чертовщина.

Вскоре свет померк, и вновь воцарилась ночь. А за ней буднично и заурядно наступило утро.

Возле Цвикова закончился бензин. Адамов брел по обочине шоссе. Направлялся к немецкой границе. Его мучала жажда. Голод терзал кишки. Во рту было горько от таблеток, которые он раскусывал зубами.

— Капитан!

«Не отзывайся, это мираж».

— Капитан!

Адамов плюнул. Пересохшая губа треснула.

На лужайке под сенью липы стояли раскладной столик и пара пластиковых стульев. Человек в костюме цвета морской волны приветливо махал, приглашая к столу.

Адамов поковылял по сочной траве.

Лысеющий яйцеголовый тип позаимствовал лицо у городского дурачка Кусаки. Но дураком он точно не был. Глаза под проволочными очками выдавали недюжинный ум. В реальности (если это была реальность) Отто Леффлер оказался чертовски высоким.

— Вы завтракали?

Адамов уставился на тарелки с яствами. Аромат будоражил нюх.

— Прошу вас! — Леффлер отпил кофе из смехотворно крошечной чашки. — Разделите со мной трапезу.

Повторять не понадобилось. Адамов рухнул на стул и, как собака из миски, принялся поедать мясо. Бедрышки кролика, политые вином и бальзамическим уксусом. Вкуснейший телячий шницель в панировке с начинкой из сыра и ветчины. Тушеная говядина по-бургундски. От тягучего соуса язык приклеивался к небу.

Леффлер улыбался, глядя, как Адамов лакает бульон, крошит свежую булку, руками выгребает нежное филе сибаса.

На лужайке, конечно, не было официантов, но вылизанные тарелки исчезали, а на их месте появлялись блюдца, десерт, пудинги и шарлотки. Адамов залпом опустошил треть кувшина с лимонадом и басовито срыгнул.

Леффлер зааплодировал:

— Браво! Как вам моя стряпня?

— Каракатица резиновая. В конфи не хватает розмарина.

— Да вы гурман! Учту.

Адамов взял со стола бокал, не задумываясь, откуда он материализовался. Ткнулся носом в пенную шапку. Пиво было превосходным.