Бентли Литтл - Откровение
Услышав это, все переглянулись. Наступила мертвая тишина. Только брат Элиас что-то быстро писал в блокноте.
Потом он вырвал листок и протянул шерифу. Джим пробежал глазами, потом передал отцу Эндрюсу, который, в свою очередь, дал ознакомиться Гордону.
"Необходимые предметы", было написано уверенным крупным почерком. Гордон просмотрел список. Толстая веревка, неопределенной длины. Автомобили-пикапы. Четыре экземпляра Пересмотренного стандартного издания Библии. Непромокаемый брезент. Четыре креста. Четверо вил.
Вилы?
Четыре мощных ружья. Четыре топора. Спички. Галлон человеческой крови.
- Что нам предстоит делать? - подняв голову от бумажки, прошептал Гордон.
Брат Элиас не отреагировал. Джим забрал список у Гордона, еще раз заглянул в него и заметил:
- Большую часть этого достать нет проблем. С кровью, конечно, сложнее, но я надеюсь, мне удастся ее реквизировать в местной больнице.
- Я хочу, чтобы вы отправили из города свои семьи, - сказал брат Элиас. - Отправьте их в безопасное место, подальше отсюда. Пусть ваша жена с детьми, - бросил он взгляд на шерифа, - уедет к родственникам и поживет там пару дней, пока все кончится.
Джим кивнул.
Затем проповедник обернулся к Гордону.
- Сделайте так, чтобы ваша жена тоже оказалась как можно дальше отсюда. Это очень важно. Завтра ее здесь не должно быть.
- Почему? - не удержался Гордон.
- Я не могу вам сказать этого. Время еще не пришло. Но вы обязаны отправить ее отсюда.
Гордон почувствовал сухость во рту. Он представил себе Марину, разорванную на куски, как семейство Селвэй, как Влад. Облизнув губы, он ответил:
- Не знаю, согласится ли она. Не знаю, поверит ли она вообще, если я ей расскажу все это.
- Не имеет значения, что вы ей скажете, главное, чтобы ее здесь не было.
- Она сама принимает решения, - твердо возразил Гордон. - Я не могу заставить ее сделать что-то против ее воли.
- Отправьте ее из этого города, - настойчиво повторил брат Элиас. - "Потому что муж есть глава жены, как и Христос есть глава Церкви... Как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем". Послание к Ефесянам, глава пятая, стих двадцать третий. - Проповедник взял в руки Библию, которая все это время ненавязчиво находилась у него под мышкой, пролистал ее, достал две фотографии и протянул Гордону.
Гордон уставился на цветной снимок. Сделан он был на каком-то пляже. Вдалеке виднелось море. Не переднем плане - несколько мертвых окровавленных тел.
Младенец с окровавленными зубами выкарабкивался из живота беременной женщины.
Намек был ясен.
Гордон, испытывая тошноту, вернул фотографии. Сознание протестовало, пытаясь представить этот снимок как подделку, приписать жуткую сцену ловкости рук фотографа-шулера, но внутренний голос подсказывал, что фотография подлинная.
- Да, нам еще нужен фотоаппарат, - заметил проповедник, обращаясь к шерифу.
Джим взял карандаш и приписал: "камера. Пленка".
- Но что именно нам предстоит делать? - снова спросил Гордон.
Однако брат Элиас уже отошел к окну и замер, глядя на темный силуэт Зубцов, нависших над городом.
20
Тед Макфарлэнд подъехал на своем белом "понтиаке" специальной государственной модели к закрытой и заброшенной бензоколонке рядом с салуном "Кольт". Выключив фары и двигатель, он некоторое время посидел в темноте, размышляя. Он чувствовал себя одиноким и подавленным. Он прекрасно понимал, что не продвинулся ни на шаг в этом чертовом расследовании и чувствовал сопротивление местных властей каждый раз, когда пытался выдвинуть какое-то предположение или просто высказать свое мнение. Тед вздохнул. Он не понимал, почему Вильсон вообще решил подключать людей к этому делу. Полиция штата не обязана спасать местные структуры каждый раз, когда те готовы сесть в лужу.
Фары подъехавшего пикапа отразились в зеркальце заднего вида и буквально ослепили его. Пришлось повернуть зеркало. Через минуту послышалось хлопанье дверей машины и хруст тяжелых ботинок по гравию. Приехавшие направились в бар.
Надо позвонить Дениз. Наверняка она уже не отходит от телефона и ждет звонка. Однако ее голос, разговор с ней только подчеркнет это нынешнее одиночество и расстроит еще больше. Тед посмотрел на ярко освещенные двери салуна. Изнутри доносились громкие хриплые голоса людей, хорошо проводящих время, музыка Чарли Дэниэлса. Он понял, что если не позвонит Дениз, то в своем нынешнем состоянии наверняка может совершить какую-нибудь глупость, о которой потом придется жалеть.
Молодая пышногрудая девица в обтягивающих джинсах и весьма откровенной кофточке, пошатываясь, вышла из бара. Она обеими руками держалась за крупного парня в ковбойской шляпе.
Глядя на нее, Макфарлэнд подумал про Дениз, потом решительно поднял стекло, вышел из машины и хлопнул дверцей. Пройдя несколько шагов по разбитому асфальту, он перепрыгнул через невысокую кирпичную ограду, отделяющую территорию бензоколонки от салуна. Стоянка перед "Кольтом" была полна машин. Несколько видавших виды грузовых пикапов. Несколько небольших иностранных экономичных легковушек. Но в основном - мощные, крепкие американские машины, по большей части - "форды", почти все - с обязательным трейлером на прицепе и креплением для ружей у заднего стекла.
Тед вошел в бар. В жарком сыром воздухе висела табачная синева. Комбинация сигаретного дыма, запаха пива и потных человеческих тел была почти непереносимой. Музыка играла громко, слишком громко. Разговаривать при ней было бы весьма затруднительно, если вообще возможно. Он поискал знакомые лица, никого не нашел и направился к стойке бара. В этот момент песня закончилась, пока не началась другая, он махнул бармену и громко крикнул "пива!"
Чья-то тяжелая рука ударила по плечу. Макфарлэнд резко обернулся. Карл Чмура. Правая рука шерифа Велдона, стоял перед ним и улыбался.
- Привет, - крикнул он. - Как дела?
Макфарлэнд кивнул бармену, поставившему перед ним бокал с пивом.
- Нормально.
Чмура был из тех, кто наиболее ярко выражал свое недовольство его присутствием, и ясно давал понять, что не желает и не станет принимать помощь от представителя полиции штата, хотя формально неукоснительно выполнял все приказания шерифа. Теперь же молодой помощник улыбался вполне дружелюбно, на лице его не было и тени враждебности. Очевидно, он относится к тому разряду людей, кто может успешно отделять служебные дела от остальной жизни - в отличие от Макфарлэнда, которому это никогда не удавалось.
Он попробовал улыбнуться в ответ, но улыбка получилась вымученной; он сам почувствовал фальшь.
