Дин Кунц - Мертвый и живой
Глава 59
Следуя за Дампстерами и рабочими свалки к большой дыре в западном котловане, Карсон подумала, что от процессии очень уж отдает Средневековьем. Огромные просторы свалки лежали под черным пологом ночи, словно от эры электричества цивилизацию отделяли еще несколько столетий. Свет факелов и масляных ламп создавал атмосферу религиозного паломничества, которая усиливалась внезапным благоговейным молчанием: с приближением ко входу в подземный храм Воскресителя все разговоры смолкли…
Вооруженная двумя пистолетами и «Городским снайпером», Карсон чувствовала себя беззащитной перед лицом неведомого.
Они вошли в тоннель диаметром примерно в восемь футов, под углом спускающийся в глубины свалки, который, похоже, открыло Существо, мать всех-с-кем-пошло-не-так, когда решило показаться тем, кто здесь работает.
Прежде чем они вошли в тоннель, Карсон спросила Ника Фригга, какова толщина утрамбованного бульдозерами мусора. И удивилась, узнав, что стоят они почти на десяти этажах мусора. Учитывая размеры территории, занимаемой свалкой, получалось, что Воскреситель прорыл многие мили коридоров, и сейчас Фригг подтвердил это предположение, сказав, что они одолели лишь малую часть подземных ходов.
Утрамбованный мусор, образующий стены тоннеля, был покрыт слоем прозрачного вещества, достаточно прочного, чтобы не допустить обрушение. Сполохи света метались по блестящей поверхности.
Карсон догадалась, что Воскреситель сам выделял этот клей, то есть получалось, что по природе он, хотя бы частично, насекомое. И, откровенно говоря, не могла представить себе, что строитель этих тоннелей – то самое сострадательное необыкновенное существо, в котором злость отсутствовала напрочь.
Когда они вошли в тоннель, Карсон предполагала, что вонь усилится и воздух от нее загустеет. Но блестящий клей, похоже, не пропускал метан, от которого они могли задохнуться, а снаружи поддувал ветерок, так что с дыханием проблем не возникало, более того, создавалось ощущение, что вони поубавилось.
Посмотрев на Ника Собачий Нос, Карсон увидела, что ноздри его раздувались, пребывая в постоянном движении, и он улыбался от удовольствия. Просто наслаждался запахами, которые долетали до его ноздрей. Точно так же, как и Герцог Орлеанский.
Отшагав футов сто от входа в тоннель, они спустились в глубины свалки футов на десять. Тоннель резко повернул налево и расширился до просторной галереи, которая уходила вниз под большим углом.
В этой галерее их и ждал Воскреситель. Поначалу свет факелов чуть вырывал его из темноты, далекого и загадочного.
Ширина галереи позволила процессии рассыпаться и видеть друг друга. Карсон посмотрела направо, налево и убедилась, что на всех, кроме нее и Майкла, близость Существа производит самое положительное впечатление. В Новых людях чувствовалась умиротворенность, они улыбались, глаза сверкали.
Они приближались к Существу, тень отступала, отгоняемая факелами и масляными лампами, да и само Существо, похоже, окутывал золотистый свет.
Карсон тоже почувствовала, как поднимается у нее настроение, как рассеиваются дурные предчувствия. Она на все сто процентов знала, что здесь они в полной безопасности, что Воскреситель – существо мирное и с ними заодно.
Она понимала, что Существо излучает успокаивающие волны. Оно никогда не позволило бы себе вторгнуться в ее мозг, но телепатически общалось с ней, как могло бы общаться при помощи слов.
Без слов и без образов (ибо ни один не возник у нее в голове) Воскреситель тем не менее объяснил ей, как войти на ферму, как нейтрализовать работающих там Новых людей, как схватить Виктора, чтобы наконец-то разрушить его королевство безумия и ужаса.
И пока Воскреситель ей все это объяснял, Карсон медленно начала осознавать, что не может описать нечто, находящееся перед ней. Вроде ее органы чувств говорили о том, что Воскреситель – существо неземной красоты, сравнимой, если не превосходящей красоту ангелов, красота эта и скромна, и величественна, не просто завораживает, но и вдохновляет. То была красота и тела, и души, души с чистейшими намерениями и несгибаемой уверенностью в себе, поощряющая Карсон, тоже храбрую, тоже решительную, тоже никогда не теряющую надежды стремиться к новым высотам. Обо всем этом говорили ее органы чувств, но если бы Карсон попросили описать Существо, вызывающее у нее такие эмоции, она бы не могла сказать, сколько у него ног, две или десять, одна голова, сто или ни одной.
Она сощурилась, пытаясь разглядеть хотя бы общие контуры, базовую биологическую структуру, но Воскресителя окутывало сияние, пробиться сквозь которое ее органам чувств не удавалось. А свет факелов, который теперь падал на Существо, придавал ему большую загадочность, чем тени, в которых оно пряталось, пока они к нему не приблизились.
Дурное предчувствие, которое поначалу испытывала Карсон, вернулось и начало нарастать. Сердце ускорило бег, дыхание то и дело перехватывало. А затем на мгновение, только на мгновение, она увидела Воскресителя таким, каким он был на самом деле, – жутким страшилищем, чудовищем, образ которого разум отшвыривал от себя, чтобы не обезуметь.
Один миг парализующей правды, а потом вновь сияние, совершенство красоты, полностью осознать которую разуму просто не под силу, удивительная форма, безо всякой конкретики, добродетель и праведность плоти, ее доброта, материализовавшаяся любовь… Страх унесло этой волной благожелательности. Сердце Карсон теперь билось легко и свободно, ушли проблемы с дыханием, кровь не холодела, волосы на затылке не вставали дыбом, и она знала, что каким бы ни был на самом деле Воскреситель, рядом с ним все в безопасности, в безопасности, и он с ними заодно.
Глава 60
Джоко в большом автомобиле. Не за рулем. Этот день еще придет. Все, что ему нужно, так это ключи. И подушка под зад. И ходули, чтобы нажимать на педали в полу. И надежная карта. И место, куда поехать.
А пока ехать пассажиром очень неплохо. Это приятно, когда тебя везут.
– Первая автомобильная поездка Джоко, – сообщил он Эрике.
– И как тебе?
– Мягко. Комфортабельно. Не то что пробираться в ночи, боясь швабр и ведер.
Дождь барабанил по крыше. Дворники сметали воду с лобового стекла.
Джоко сидел сухим. Мчался сквозь дождь, но оставался сухим.
В ночи ветер тряс деревья. Тряс сильно. Почти так же сильно, как безумный пьяница тряс Джоко, крича: «Убирайся из моего сна, уродище, убирайся из моего сна!»
Ветер бился о борт автомобиля. Шипел и что-то бурчал в окно.
Джоко улыбнулся ветру.
Улыбка доставляла ему приятные ощущения. Выглядела, правда, не очень. Однажды он улыбнулся зеркалу, поэтому знал, как выглядит его улыбка. Но ощущения она вызывала приятные.
