Дороти Мэкардл - Тайна «Утеса»
Я пронесся мимо гаража и остановился у оранжереи. Не успел щелкнуть ручной тормоз, как Памела выскочила из машины и бегом бросилась за угол дома. Ночной воздух содрогался от сокрушительных ударов роли о скалы. Я вышел из машины, и ветер сразу набросился на меня, будто стая цепных псов. И тут раздался чей-то крик.
Я обернулся и увидел что окно-фонарь в детской залито голубоватым светом. Вдруг створки его распахнулись, и кто-то выскочил из окна, выскочил и стремглав понесся к обрыву.
Если бы не дерево — трагедии не миновать: я бы не успел помочь. Бегущая уцепилась за ветку и повисла, раскачиваясь, над пропастью, словно ребенок на качелях. Это была Стелла. Она громко, испуганно кричала. Я тоже закричал:
— Держитесь! — и взял такой разбег, что не мог остановиться и сам сорвался бы с обрыва, но я метнулся в сторону и тоже ухватился за ветку. Она больно хлестнула меня по лицу, и я почти ослеп, так что дальше мне пришлось действовать на ощупь. Правой рукой я обхватил Стеллу и вместе с ней прижался к стволу.
До меня донесся голос Памелы:
— Родди! Родди! Где ты?
Я отозвался и увидел, что она бежит к обрыву. Стараясь перекричать вой ветра, я умолял ее не спешить, заверяя, что мы удержимся, но Памела бегом спустилась вниз на гладкий уступ скалы рядом с деревом и, утвердившись на нем, подтащила туда Стеллу. Один прыжок — и я приземлился бок о бок с ними, а потом мы все побрели к дому.
Когда наконец мы закрыли за собой дверь и очутились в освещенном холле, я в смятении прислонился к стене. Голова у меня кружилась, из раны на лбу, застилая глаза, текла кровь, а я сознавал только одно: опасность миновала! Стелла цела и невредима. Я слышал, как Памела причитает:
— Родди, Родди, что у тебя с глазами?
Я успокоил ее, что глаза не пострадали. Памела накинула на Стеллу свое пальто, поднялась по лестнице и зажгла свет на площадке. Стелла, полуодетая, дрожащая и смертельно бледная, сидела на сундуке.
— Веди Стеллу сюда, — позвала Памела.
Стелла не могла говорить — она всеми силами старалась побороть подступавшие рыдания. Я подвел ее к лестнице и почувствовал, что она еле держится на ногах, но она превозмогла себя и начала подниматься. Только оказавшись в комнате Памелы, она опустилась на кушетку, закрыла лицо руками и разрыдалась. Памела стала успокаивать ее, но Стелла ничего не видела и не слышала, она была во власти своего горя. Памела посмотрела на меня, вынула из шкафчика вату и бинт и пошла за теплой водой, чтобы промыть мне рану на лбу.
Я стоял, держась за каминную полку, а Стелла жалобно всхлипывала. Вдруг она отвела руки от лица, взглянула на меня темными расширенными от страха глазами и ахнула:
— Вы же могли погибнуть! — и зарывшись лицом в подушки, снова затряслась в беззвучных рыданиях.
Надо было ее успокоить, но я сумел только хрипло проговорить:
— Не только я, вы тоже.
Я был совершенно без сил и вконец расстроен. Одержимая своей нелепой идеей, Стелла чуть не разбилась насмерть.
Не заботясь ни обо мне, ни о собственной жизни, вопреки здравому смыслу, она с головой ушла в свои выдумки. Я для нее не существовал вовсе, ну разве что как друг, как невольный союзник в ее безумной затее. Такую Стеллу я отказывался понимать. Моя отчаянная ночная гонка, неистовая тревога, ужас при виде ее на краю обрыва — все слилось, и между нами возник барьер — горечь, которую я не мог преодолеть.
Мне нечего было сказать ей в утешение, я не мог бороться с ее манией — придется спрятать мою любовь за семью замками, пока Стелла снова не станет.
Вернулась Памела, забинтовала мне голову и попросила принести из кабинета керосиновую печку. Я принес и затопил ее. В комнате было холодно. Я сходил вниз за бренди и вином. Пробило уже половину второго. Опустившись на диван, я закурил трубку. Памела заставила Стеллу выпить бренди с водой. На Стелле лица не было, она осунулась и стала неузнаваемой.
— Наверно, вы должны меня ненавидеть, — проговорила она.
— Ничего подобного, — ответила Памела, — Мы все понимаем.
— Меня никто не может понять. — Голос Стеллы звучал безнадежно.
— Почему же? — возразила ей Памела. — я прекрасно знаю, что вы испытали. — И рассказала все, что случилось с ней в ночь на субботу.
Стелла жадно слушала, но когда Памела замолчала, прошептала:
— Вы ее не видели. А я видела.
— Видели? — ужаснулся я.
Губы у Стеллы задрожали, она сказала с отчаянием:
— Увидела и убежала, себя не помня.
— Еще бы! Такое никто не выдержит! — воскликнул я в волнении. Я не мог усидеть на месте и ходил взад-вперед по комнате. — Вполне естественно, что вы бросились бежать.
— И правильно сделали, — подхватила Памела.
— Но ведь это моя мать! Поймите, Памела! Это моя мать, и она ищет меня. Я пришла сюда, в детскую, потому что знала, как я ей нужна, а когда увидела ее — струсила! — Стелла сидела на кушетке, сжавшись от горя и стиснув руки.
Я склонился над ней и снова стал убеждать, что нервная система человека отторгает все сверхъестественное, и вполне понятно, что она убежала, — ничего другого ей не оставалось.
Но Стелла не слушала, ее обуревало раскаяние и презрение к себе.
— Пятнадцать лет, — сокрушалась она. — Только подумайте! Пятнадцать лет моя мать бродит одна по пустому дому и ждет, чтобы кто-то ее увидел и выслушал.
Стелла все больше растравляла себя, ее трясло, и нам никак не удавалось ее успокоить, мы не могли заставить ее замолчать.
— Представьте, вы пытаетесь дать знать, что вы здесь, но никто, никто вас не видит и не слышит. Никто даже не думает о вас! А когда наконец…
Она просто убивала себя этими покаянными речами, но все наши возражения были напрасны. Сострадание и боль захлестывали Стеллу.
— Ее собственная дочь! Которую она так любила! Я же знаю. — Голос Стеллы вдруг смягчился и она устало объяснила: — Теперь я знаю, что моя мать любила меня. Понимаете, — она умоляюще посмотрела на Памелу, словно не надеясь, что ей поверят, — я была из тех детей, кого любить трудно. Мисс Холлоуэй говорит, что я была упрямая, ужасно некрасивая, все время капризничала, поэтому я всегда считала, что мать любила меня только по обязанности, ведь она была очень добрая. Но все оказалось не так! Она любила меня по-настоящему; наверно, я доставляла ей радость; наверно, и моя любовь была ей необходима. Прошлой ночью я в первый раз ощутила это и дала себе слово, что не струшу. Я подумала — наконец-то я ее увижу, и мы поговорим. И вдруг что-то случилось Словно часы шли, шли и неожиданно остановились Наверно, сегодня в детской я заснула. Внезапно я очнулась от того, что у меня колотится сердце и мне ужасно холодно, такого смертельного холода я никогда ие испытывала, а потом, — у Стеллы перехватило дыхание, — потом в комнате появилась она. Дверь была заперта, и прямо через запертую дверь вдруг начал проникать туман. И вот он уже заклубился возле кровати и превратился в облако — большое, светящееся облако, оно напоминало высокую женщину Оно двигалось, оно смотрело на меня — и… я бросилась бежать.
