Татьяна Форш - Цыганское проклятье
– Я не только расскажу, я еще и познакомить вас хочу! Мы договорились, что сегодня он сватать меня приедет! – Марья на миг замешкалась, а потом выбежала за дверь.
Ох, как мне в этот миг желалось, чтобы она вернулась и сказала, что разыграла меня, просто повеселить хотела. Да разве шутят подобным?
Очень скоро послышались шаги, скрипнула дверь, и вместе с Марьюшкой в гостиную вошел статный светловолосый юноша. Одет он был богато, что выдавало в госте аристократа. На миг что-то в его лице показалось мне знакомым, но я не смог понять, что именно, а после и думать забыл.
Мало ли…
Молодой человек пересек гостиную, подошел ко мне и протянул руку для приветствия. Рукопожатие у него было крепким.
– Позвольте представиться, Алексей Романов.
– Романов? – Я не удержался и от растерянности даже кашлянул. Мне никогда не забыть фамилию моего заклятого друга, убившего Дарину, – Антон Романов! Но, видимо, с годами я стал мнительным. Мало ли однофамильцев? И все же сомнения не отпускали. – А как по батюшке величать вас, Алексей?
– Алексей Антонович. К сожалению, отец мой погиб, мы остались с маменькой вдвоем.
Этого не могло быть. Не должно было быть так! Передо мной действительно стоял сын Антона. Вот отчего показались знакомыми его черты. А ведь и правда, присмотреться – и сразу станет понятно. Высокий лоб, прямой, даже хищный нос, упрямая линия губ. Вот только глаза у отца были зелеными, а у сына карие, и волосы потемнее. Вот и все отличия.
Он еще что-то говорил, но у меня перед глазами вдруг все поплыло, гостиная закружилась. Мебель и стены слились в единое пятно, а потом и вовсе свет померк.
Сколько времени я был в беспамятстве – не знаю. Наконец, я услышал голос Марьи. Он звучал глухо, как через пуховое одеяло, и испуганно. Слов не разобрать. Дочь принялась трясти меня за плечи и хлестать по щекам.
Распахнув глаза, я, с трудом подняв руку, перехватил ее тонкое запястье и лишь качнул головой, молча умоляя прекратить. Язык не слушался, а после вновь пришло беспамятство. Очнулся я лежащим на софе в зале. Надо мной склонилась Марья. Теперь она гладила меня по щеке.
Угораздило же меня чувств лишиться! Вот ведь стыд какой!
Перед сыном врага так опростоволоситься! А может, и не было его? Вдруг привиделось? Сейчас проснусь, и нет никого, только Марьюшка рядом хлопочет.
Поднявшись с помощью Марьюшки, я сел, и мой взгляд тут же нашел незваного гостя.
Алексей стоял чуть поодаль. Встретившись со мной взглядом, он потупился, внимательно разглядывая узор ковра. Лицо сосредоточенно, губы сжаты. Точно какую вину скрывает.
Нельзя сейчас Марье ничего говорить о нем и его отце! Иначе придется рассказать о цыганке и о проклятии. О моей вине в гибели Софьюшки! Марья не переживет этого и меня никогда не простит. Но как же быть? Как отдать ее этому подонку? Яблоко от яблоньки… Ведь и вправду заморочил девке мозги! А может, узнал, кто я такой, если папенька ему поведал!
Ох, не зря он в моем доме оказался!
– Папенька, вы очнулись! Как же вы меня напугали! – Марья сжала меня в объятиях так, что казалось, весь дух хочет вытеснить, и заплакала. Прозрачные слезинки катились по щекам, оставляя мокрые дорожки, и обреченно падали вниз.
– Все хорошо, ангел мой. – Я погладил ее по голове и обратился к Алексею.
– Прошу прощения у нашего гостя за то, что ему пришлось стать невольным свидетелем моего конфуза. Марья, вели прислуге стол готовить, будем знакомство отмечать.
Тот сдержанно кивнул:
– Не извольте беспокоиться.
– Выпьете со мной, Алексей Антонович? – Я поднялся. Прошел к шкафу в углу гостиной, раскрыл дверцы, за которыми прятались несколько бутылок французского вина, подаренного старым другом, коньяк и графинчик с водкой, предоставляя право выбора гостю. Одному Богу известно, как сложно мне было сдержаться и не вышвырнуть его из моего дома.
– Прошу меня простить, но я не пью спиртного, а из уважения к вам, Силантий Матвеевич, выпил бы чаю.
– Распоряжусь подать. – Я закрыл шкаф и крикнул служанку.
На мой зов явилась кухарка Катька. Выслушав поручение, она поспешно исчезла на кухне, чтобы вскоре вернуться с подносом, на котором стоял фарфоровый чайник, две чашки и вазочка с печеньем.
– Чем вы занимаетесь, Алексей? – Я присел за стол и жестом показал на свободные стулья.
Он сел напротив меня. От меня не укрылось, что Марья, вместо того, чтобы сесть от меня по правую руку, предпочла остаться стоять рядом с гостем. Словно какая-то служанка!
– Доченька, пожалуйста, поторопи Катерину с обедом. И помоги ей, чтобы скорее было…
– Хорошо, батюшка! – Она кивнула мне, улыбнулась Алексею и вышла из зала. Вот теперь можно и поговорить!
– Так чем вы занимаетесь?
– У меня от отца остались конюшни с породистыми жеребцами. – Гость проводил взглядом Марью и улыбнулся мне: – Доход стабильный, ваша дочь ни в чем не будет нуждаться.
Я поперхнулся чаем от его наглости и спешки:
– Марья и так ни в чем не нуждается. А о дальнейшей ее судьбе позабочусь либо я, либо тот, кого она изберет в супруги.
Наглец понял, что я пытался до него донести, и, снова улыбнувшись, ответил:
– Очень надеюсь стать ее супругом. Я пришел, чтобы просить руки вашей дочери, Силантий Матвеевич.
От этих слов я закашлялся второй раз. Поставил чашку и поднялся. Прошелся туда-сюда по гостиной. Все это время Алексей молча ждал моего ответа.
– Вы, наверное, знаете, что Марья решила уйти в монастырь?
– Да, – он кивнул, – но это было до того, как мы с ней вновь повстречались. Теперь Мария поменяла свое решение.
– Где вы познакомились с моей дочерью? – сказал я, может быть, слишком резко, но сдерживаться было крайне сложно.
– Мы познакомились на балу в поместье Соломатиных, – терпеливо отвечал он. – Я полюбил вашу дочь с первого взгляда и с тех пор не могу без нее. Потому прошу вашего благословения. Если нужно подтверждение моего финансового положения, я готов предоставить необходимые бумаги.
Я слушал его и не слышал. В висках стучала мысль: уберечь. Уберечь Марьюшку от дьявольского семени, от богомерзкого союза! Моя дочь не станет приживалкой этого хлыща! Пусть я не смог отомстить Антону – тот умер как пес, но доченьку от крови их поганой я уберегу! А она умница – поймет! Простит… Забудет и станет счастлива вновь, без этого… прохвоста! Интересно, что он ей наговорил? Чем увлек? Какие клятвы, обещания давал?
