Сергей Минцлов - Атлантида
— Тогда простимся, господа: я завтра уйду до света! — обратился к нам Аггиос.
Мы потрясли его сухую руку и он исчез, словно вошел прямо в стену.
— Странная личность!.. — проворчал споривший с ним мой спутник, укладываясь на свой войлок.
— Друг мой, все мы в семьдесят лет будем странными! — философски заметил другой, закутываясь в одеяло.
Я подозвал старшого рабочего и спросил, кто такой Аггиос.
Грек покосился на дальний конец пещеры.
— Там никого нет! — заметил я.
— Как, а где же господин? — с удивлением спросил грек.
— Никто не выходил отсюда!..
Я пояснил, в чем дело.
— Не знаю, как вам сказать… — вполголоса проговорил рабочий: — мне сорок лет, а мой дед и прадед знали господина все таким же старым.
— Что вы говорите?! — воскликнул я: — это невозможно!..
Грек пожал плечами.
— Так говорят все франки и инглезы… И все-таки слова мои — правда.
— Где он живет? Что делает?
— Живет в горах. Его редко видят люди…
— Кто же он такой? Как его имя?
Грек опять поднял плечи.
— Кто может знать? — ответил он. — Говорят, он один из богов наших предков…
Я махнул рукой и отправился на свое место.
Скоро мы заснули.
* * *Жестокий холод разбудил меня. Стояла глубокая ночь; в пещеру глядела узкая полоска звездного неба; костер почти угас и последние вспышки дотлевавших ветвей нет-нет и освещали на миг красноватым светом неподвижные фигуры моих спутников. Я стал пробовать съеживаться, укрывался с головой — ничего не помогало; наконец, сделалось невмоготу. Я сбросил одеяло, захватил под мышку постель, зажег фонарь и отправился по следам Аггиоса.
Спать мне хотелось невыносимо, дневная усталость сказывалась в полном бессилии, овладевшем мной; не разбирая неровностей спуска, натыкаясь на выступы скал, забыв о всяких змеях, я, шатаясь, прошел саженей двадцать и очутился в высоком, напоминавшем часовню гроте. Среди него имелось что-то вроде возвышения. Охватила живительная теплота.
Почти бессознательно, кое-как устроил я себе ложе на возвышении, повалился лицом в подушку и сейчас же погрузился в каменный сон.
Что-то холодное, отвратительное скользнуло по моему лицу; я отмахнулся рукой и поднялся. Не было видно ни зги. Выхватить из кармана фонарь и нажать кнопку было делом одной минуты.
Свет небольшим кружком упал на мою подушку; я провел им по бурым камням, затем по углам грота: ни змеи, ничего живого нигде не было. Стояла неизъяснимая тишина.
Обводя светом стенку слева от себя, я заметил узкую трещину около сажени вышиною. Луч фонаря скользнул в ее черную глубину, смутно обрисовал обширную пещеру и вдруг наткнулся на что то белое; я распознал человеческую фигуру, сидевшую на полу.
— Я знал, что вы придете! — проговорил голос Аггиоса. — Идите же сюда, здесь лучше!
Я собрал свое имущество и протиснулся в соседний грот.
Только что я переступил в него, ступни ног моих сразу утонули в чем-то мягком, как пыль.
Я устроился шагах в двух от старика и лег.
— Как мягко! — заметил я.
— Немудрено: в этой пещере много столетий подряд погребали мертвых. Попробуйте рукой землю: мы лежим на прахе тысяч людей; толщина его здесь аршина два.
— И черепа тут есть? — спросил я, в надежде получить благоприятный ответ.
Черепа — моя слабость; краниология, это компас историка.
— Нет! — послышалось в темноте: — все давно перетлело!
— А хотели бы вы воочию повидать прошлое? — спросил, помолчав, мой собеседник.
— Еще бы, — ответил я.
— Тогда идемте…
Что то щелкнуло, и яркий белый свет наполнил пещеру. Я зажмурился, ослепленный им.
Когда я открыл глаза, Аггиос стоял, держа за дужку необыкновенный фонарик, похожий на ослепительное яблоко из горевшего, но не сгоравшего магния.
Мы находилась в огромной пещере; высоко над нами висел неровный свод; тремя черными зевами глядели с разных сторон отверстия неведомых ходов. Аггиос, неся лучезарный фонарь, вошел в один из них и мы начали спускаться по бесконечной извилине; несколько раз мы попадали в пещеры большие и маленькие; Аггиос шел, не останавливаясь.
Кто бывал под землей, тот знает, как причудлив и странен подземный мир. В нем нет ничего напоминающего, хотя бы по формам, поверхность земли. Ее творила разумная, светлая сила; недра земли создал безумный гений. Там все навыворот, все неожиданность и невероятность, все извилисто, скручено и нежданно, начиная с колонн из сталактита и кончая храмами со свисающими со сводов их целыми скалами: всюду причуды и хаос. Именно там, в глубоком мраке, могли зарождаться страшные чудовища древнейших эпох!
Сон отлетел бесследно.
Никогда, пользуясь простым магнием, мне не доводилось видеть в таких мельчайших подробностях тайны земли! Я жадно озирался, стараясь запечатлеть в памяти все подробности необыкновенного пути.
Легкий запах какого-то газа ощущался в воздухе; он делался все сильнее и затем вдруг повеяло свежестью.
Аггиос повернулся ко мне.
— Сейчас придем! — проговорил он: — я погашу фонарь, держитесь за меня.
Раздался слабый треск, и все разом поглотил мрак.
В глазах у меня завертелись зеленые круги; мы постояли с минуту и тронулись дальше.
Воздух становился все свежее; на меня вдруг глянуло синее небо; впереди смутно очертилась небольшая, залитая лунным светом площадка; мы вышли из пещеры и остановились над темной пропастью.
— Как здесь хоро… — начал я и слова замерли у меня в горле.
Справа, в трех-четырех десятках шагов от меня, вздымался величавый, белый дворец. Из многочисленных громадных окон его лился свет и не месяц, а он, озарял нашу площадку.
Мы стояли перед мраморными длинными ступенями лестницы, ведшей на широкую террасу; за колоннадой ее, за убранными цветами столами возлежали и пировали люди. Звучала струнная музыка, прерываемая веселыми кликами: шла оргия, настоящая оргия древности!
Мне сразу бросился в глаза атлетически сложенный красавец-старик с румяным лицом, весь в серебряных волнах гривы кудрей и головы. Он что-то нашептывал слушавшей его с лукавой улыбкой собеседнице, а близ них, за колонной — вся напряжение и внимание — стояла полногрудая, статная женщина со сдвинутыми черными бровями и слушала их беседу.
— Зевс и его жена! — прошептал Аггиос.
Но я уже сам узнал богов: захмелевший, мрачный, чернобородый Вулкан спорил с могучим, спокойным Марсом; белую, как пена морская, Венеру и венок хохотавших, опьяненных богинь вокруг нее потешал краснорожий Вакх, сидевший на столе.
