Олег Гладов - Смех Again
Кому дано измерить её? Тому, кто создаст аппарат по производству Безмолвия?
Стерео Безмолвия. Квадро Безмолвия. Медленного безмолвия и мчащегося с непостижимой пока скоростью. Скоростью Тишины.
Нужна тишина. Настоящая тишина.
Без тиканья часов. Без капающего крана.
Без шуршания электрического счётчика в коридоре.
Без треска спирали в лампочке накаливания.
Темнота.
Нужна темнота.
Настоящая Тьма.
Абсолютная.
Ёе дано измерить тому, кто создаст аппарат по производству Мрака?
Если у света есть своя скорость — Скорость Света, то где
Скорость Тьмы. Есть такая? В каких единицах измеряется?
Нужна Тишина Мрака.
Нужна Тьма Тишины.
Без тиканья часов. Полосы света под дверью.
Без «кап-кап» из плохо закрученного крана.
Без треска спирали в лампочке накаливания.
Без шуршания тараканьих лапок на ночной кухне.
Нюра?
Только что у неё была горсть разноцветных стёклышек, сквозь которые она смотрела на мир. Был звон хрустальных колокольчиков, пахнущий ванилью. И радуга, которую лизнёшь, а она как сахар. И всё это — Всегда. Даже если зажмурить глаза изо всех сил. И вдруг
Большое-пребольшое. Огромное внутри. Не поймёшь: белое? чёрное? Без стен и потолка. С маленькой дверцей. Откроешь её, а там…
Вот она ты. Сидишь перед зеркалом. Смотришь на себя. Вернее, знаешь, что человек по ту сторону стекла — это ты. Странный человек. Знакомый и в то же время далёкий, как иноземец. Человек, который бродил где-то почти сорок лет и вот, наконец, вернулся.
А то, которое внутри… Большое-пребольшое. Огромное… Но не пустое… Заполняющееся медленно, словно бассейн, долгое время стоявший на ремонте, наконец решили использовать по назначению.
Предметы вокруг обрели чёткость. Повернулись другой стороной. Словно ты всю жизнь смотрела на картину, нарисованную кем-то, и вдруг случайно увидела оригинал. Натуру, с которой писали пейзаж. Объект, с которого писали портрет.
Словно всю жизнь провести в мультфильме и вдруг узнать, что твоего мультфильма больше нет. Проектор сломался. Исчез. Сгорел вместе с плёнкой. Даже пепла не осталось. А на той плёнке была вся твоя жизнь. Пусть всего одна серия. Пусть одно и то же. Пусть по кругу.
Но своя же? Да?..
Будь со мной. Стой рядом. Держи меня за руку. Ну, пожалуйста…
Стоит. Держит. Сжимает изо всех сил. Ещё чуть-чуть — и сломает пальцы. Но держит же?.. Да?..
Кто он?
Молчание.
Кто ты?
Молчит.
Открою дверцу, загляну вовнутрь:
Ты здесь?
Почему молчишь?
Позади — ветер шепчет всякое…
А там — не поймёшь… Чёрное? Белое?
Огромное?
Да. Большое-пребольшое.
Без стен. Без потолка. С маленькой дверцей.
Откроешь её, а там
Вот Он.
Молчит.
Смотрит.
Какого цвета Его глаза?
Как Уголь.
Как Чёрные Пилюли.
Смотрит. Молчит. Держит. Сжимает изо всех сил.
Ещё чуть-чуть — и сломает пальцы.
Но держит же?
Да?
Или держится?
Последние лет десять их травили всеми известными способами. В каждой квартире отдельно и во всех одновременно. В подвале бригада из «дезинфекции» усыпала своим порошком все углы. Бесполезно. Сдохли три соседских кота. Тараканы — нет. Их даже стало больше.
А теперь они исчезли. Все.
— Это ты их прогнал?
Нюра сидит перед старым трюмо. Задумчиво рассматривая своё отражение. Медленно водя расчёской по распущенным, чёрным, как смола, волосам.
— Они сами ушли.
Ушли. Бежали. Уловили Присутствие. Словно атмосферное давление зашкалило в сотни раз выше нормы. Флюиды их тупой коллективной паники уже почти развеялись.
Рука с расчёской движется сверху вниз. Зубья слегка — на мгновение застревают в секущихся кончиках волос. И снова: сверху вниз.
И опять — сверху вниз.
— Ты тараканий царь?
Сейчас улыбка получается лучше, чем неделю назад:
— Нет.
Сверху вниз. И опять — сверху вниз.
— А кто?
Улыбка гаснет. Растворяется:
— Это неважно.
Сверху — вниз. Сверху. Вниз.
— У тебя очень красивые волосы, Анна.
Рука с расчёской останавливается.
— И глаза. Красивые.
Тишина почти идеальна. Почти.
— Я толстая.
— Не толстая.
— Не толстая?
— Нет.
Тишина бесценна. Молчание — золото.
Мало кто умеет молчать. Слова вылетают с пулемётной скоростью ежесекундно. Ежечасно. Десятки. Сотни. Тысячи. Миллионы гласных и согласных на этой планете почти не имеют смысла. Почти утратили свою ценность. Появляются на свет с маленькой наклейкой «уценено на 60 %». На 70 %. Чаще всего на 99,5 %. Комиссионка. Секонд хэнд. Часть мозга, отвечающая за словарный запас, — свалка вторсырья. Отходы производства мировой литературы и масс медиа.
Мало кто умеет молчать.
— Я старая.
— Не старая.
— Не старая?
— Нет.
Часы на стене остановились. Их «тик-так», словно удары молота, вбивающего в висок раскалённые иглы. Это вызывает тошноту. Пусть молчат.
— А тётя Зоя старая?
— Тётя Зоя старая.
— А ты?
— Я.
— Ты старый?
— Это не важно.
— А что важно?
— То, что я хочу пить.
— Сейчас…
Закрытые глаза — маленький аппарат по производству темноты. Звук: расчёска вернулась в шкатулку. Звук: лёгкие шаги в сторону кухни.
Звук. У него есть скорость.
Нужны бомбы с начинкой из тишины.
Торпеды и мины, заряженные безмолвием.
Межконтинентальные ракеты, нашпигованные молчанием. Летающие со скоростью Тьмы.
Затылок утопает в мягкой подушке. Висок в пульсирующей боли. Это пройдёт. Пройдёт…
Звук: шаги из кухни обратно в спальню.
— Извини… Воды нет… отключили.
Думать сейчас — словно ночью упасть на дно глубокого колодца и пытаться рассмотреть на орбите Земли пятикопеечную монету.
Говорить сейчас не легче.
Но и громкость сейчас — не главное.
— ВОДА…
Знак «Вода» двумя пальцами левой руки.
Вы видели когда-нибудь воду, проснувшуюся
от шёпота в самое ухо?
Воду, недоумённо осматривающуюся
по сторонам?
— ПОВЕЛЕВАЮ ТЕБЕ…
Вы видели воду, внимательно
слушающую, что ей говорят?
— ИДИ
Вы видели, как вода льётся из крана?
Из крана, отключенного от
системы водоснабжения?
Нюра видела. Она набрала большую эмалированную кружку. Она отпила глоток.
Это была очень вкусная вода.
