Василий Гавриленко - БРЕМЯ МЕРТВЫХ
Мальма зарычала.
Девочка резко повернулась.
И вскрикнула.
Ромик выполз из своей комнаты. Тельце синее, глазки горят красным огнем.
Собака ринулась было к мальчику, но Кристина успела схватить ее за ошейник.
– Стой, Мальма! Я тебе!
Несильно ударив собаку по макушке, Кристина потащила ее к шкафу, нашла на полке намордник, надела на обиженно скулящую Мальму.
Повернулась к брату, который успел преодолеть половину комнаты.
– Ромик, иди сюда.
Шагнула вперед, подхватила мальчика на руки.
– Ты не умер, малыш.
Глаза девочки закипели слезами.
Она прижала Ромика к груди, и вдруг отбросила, как упавшую на грудь змею.
Закричала, глядя, как расплывается по плечу багровое пятно.
Ромик укусил ее!
Мальчик лежал на спине, сучил ножками и издавал звуки, похожие на рычание. Мальма прыгала вокруг него.
Кристина ринулась в ванную. Напрягшись, разорвала кофточку на плече. Смыла кровь.
Боже! Ромик вырвал из нее кусочек мяса.
Ранка посинела по краям.
Где йод?
Девочка открыла шкафчик, зазвенела пузырьками с лекарствами.
Йода нет.
Есть зеленка.
Кристина опрокинула пузырек над раной. Ойкнула, сморщилась: жжется. Но не так сильно, как йод.
Девочка вспомнила, как мама уговаривала ее смазать полученную на улице царапину йодом, но она соглашалась только на зеленку.
А вот сейчас девочка предпочла бы йод.
Кристина покопалась в шкафчике, нашла еще три пузырька зеленки. Спрятала в карман джинсов. На всякий случай.
Вышла из ванной.
Мальма забилась под стол и скулила. Ромик тянулся к ней лицом, руками.
– Ромик, оставь Мальму в покое, – строго прикрикнула Кристина.
Взяла с дивана подушку.
– А ну-ка, иди сюда.
Удивительно, но Ромик послушался. Красные глазенки мальчика сверкали.
Когда брат приблизился, Кристина бросилась к нему и накрыла подушкой.
Ромик зарычал, как медвежонок в зоопарке, пытаясь освободиться.
– А ну, не дергайся, малыш, – спокойно сказала Кристина и, на мгновение отпустив подушку, снова придавила ее, но на этот раз – коленями, а не руками.
– Мальма! Мальма, иди сюда. Живо!
Собака приблизилась.
Девочка схватила ее за ошейник, подтянула.
– Ну-ка, Мальма, стой смирно.
Сняла намордник.
Теперь предстояло самое сложное.
– Ромик, – шепнула Кристина. – Ромик, я сейчас уберу подушку, но ты не дергайся, хорошо?
Мальчик ответил рычанием.
Ну, пора. На 'раз, два, три'.
Раз, два, три!
Она сдернула с брата подушку и вцепилась в маленькие уши.
– Ой!
Одно из ушей Ромика осталась у девочки в руке. Кристина отшвырнула его. Преодолевая сопротивление рычащего и брыкающегося брата, надела на мальчика намордник. Застегнула на затылке застежку.
– Вот так.
Отскочила в сторону.
Ромик пару секунд лежал на полу неподвижно, затем поднялся, пополз к сестре.
Кристина без опаски подхватила брата на руки, поцеловала в лоб, точно и не замечая идущего от мальчика зловония.
– Привет, малыш. Скоро пойдем искать маму.
Обезьянка осталась одна. Светлана
'Прохоров Евгений Серафимович, 1989 года рождения. Поступил в больницу 18. 09. 23 Диагноз – перелом левой ключицы. Умер 22. 09. 23. Причина смерти -?'
'Серафимович Анна Юрьевна, 2009 г. р., поступила в больницу 21. 09. 23. Диагноз – ушиб легкого. Умерла 22. 09. 23. Причина смерти -?'
'Дьяков Олег Валерьевич, 2013 г. р, Поступил в больницу 20. 09. 23, Диагноз – открытый перелом берцовой кости. Умер 22. 09. 23. Причина смерти -?'.
'Ким Альберт Романович, 2001 г. р, врач больницы, диагноз – нет (разве что, дурак), умер 22. 09. 23. Причина смерти -?'
Выведя гелевой ручкой очередной вопросительный знак, Светлана положила в стопку последнюю карточку, вытерла лоб. Как жарко. Даже не верится, что в нескольких шагах по коридору располагается морг. Правда, надо еще спуститься по лестнице в подвал, но все же. Раньше здесь никогда не было так жарко.
Впрочем, здесь никогда не было и такого количества трупов.
Сто сорок два.
Весь персонал и пациенты Третьей Городской Больницы с отделением травматологии и моргом.
Все умерли, кроме нее.
Светлана положила ручку, взяла карточки, стукнув об столешницу, выровняла края так, чтобы стопка стала аккуратной, как вынутая из обложки книга.
Вообще-то заполнять карточки – это не ее работа.
Это работа Дарьи Ивановны.
Работа Светланы – носить неходящим еду из столовки. Но неходящие теперь в еде не нуждаются, хотя, казалось бы, остались такими же неходящими, как были.
Да, заполнять карточки – это работа Дарьи Ивановны. Властной, суровой женщины, до того плотно сложенной, что когда регистраторша шла по коридору, казалось, – на тебя прет танк. Сейчас Дарья Ивановна лежит в туалете…
Девушка поднялась со стула, положила стопку карточек на полку. Посмотрела в зеркало.
Она знала, что за спиной в больнице ее называли 'Обезьянкой'.
А как-то раз один из неходящих не сдержался, и сказал, обращаясь к ней:
– Обезьянка, принеси, пожалуйста, манку.
Она принесла, но по дороге – плюнула в миску, и плевала в еду этого неходящего до самой выписки.
Светлана поправила волосы, густые и темные. Волосы, – ее гордость, единственное, что в ней по-настоящему красиво.
Втянула губы – красные, до черноты, и чересчур выпяченные. Вот так, если втянуть губы, она совсем не похожа на обезьянку.
Интересно, доктор Ким называл ее обезьянкой в разговорах с медсестричками и девчонками-интернами?
Скорее всего, называл.
А может, и не называл.
Вряд ли он вообще разговаривал о ней с медсестричками и девчонками-интернами. Конечно, ведь у них и без того было полным-полно тем для разговоров.
Как-то раз, задержавшись позднее обычного, Светлана видела, как черноглазый красавец доктор Ким страстно целовался с Никоновой – белокурой медсестрой с крупными влажными глазами.
Даже сейчас, когда Светлана осталась одна, а доктор Ким и медсестра Никонова – мертвецы, у девушки порозовели уши.
Ведь она подглядывала за ними тогда.
Правда, Светлана видела лишь поцелуи и то, как доктор потянул Никонову вниз, к ступенькам, ведущим в морг. Они занимались ЭТИМ в морге.
Девушка закрыла глаза.
Доктор Ким. Морг.
Секс.
Ей стало не по себе.
Вся больница перемерла, неизвестно, что будет с ней, а она хочет секса. Нет, даже не секса. Она хочет трахаться.
Трахаться в морге.
Вот так.
Сказала.
Призналась сама себе.
Светлана негромко засмеялась.
Неужели она сумасшедшая?
А впрочем, не все ли равно? Теперь-то?
Вон, какая муха села на зеркало. Никогда не видела таких мух. Зеленая, жирная. Скоро их будет еще больше. Скоро мухи займут всю больницу.
