Наталья Александрова - Сокровища Ирода
Они посидели немного молча. Марина думала, что вряд ли они будут встречаться дома – все же разница в возрасте у них лет пятнадцать, у Ларисы есть муж и еще какая-то ответственная работа. Редко когда курортное знакомство перерастает во что-то большее. Ну, позвонят друг другу пару раз, с праздником поздравят, ну, в кафе сходят, поболтают об отпуске, да и все, конец знакомству. На следующий год появятся новые воспоминания и новые друзья.
– Спасибо тебе за все! – неожиданно для себя сказала Марина. – Ты сама не знаешь, как мне помогла.
Очевидно, Лариса знала – еще бы, ведь у Марины все всегда было написано на лице, так и мама говорила. Сейчас Лариса усмехнулась и махнула рукой – все, мол, пройдет, все забудется. Жизнь замечательная штука, когда есть здоровье и деньги, и не стоит самим себе эту жизнь усложнять.
Они едва успели принять душ и переодеться к последнему ужину. Самолет в Петербург улетал завтра поздним утром.
Дамская компания распалась. Лариса спустилась в холл гостиницы. Марина пожаловалась на головную боль и вернулась в номер, Нинель и Натэлла подхватили двух жизнелюбивых харьковчан и отправились в ресторан на берегу, с улицы доносился разухабистый смех Натэллы. Ольга Васильевна, представительная и немного занудная дама, поговорила с портье и отправилась в аптеку за кремами и лосьонами с солями Мертвого моря.
Лариса не хотела впустую потратить свой последний вечер. Она вышла на улицу, вдохнула воздух, напоенный волнующими запахами моря и цветов. Из-за ограды соседнего дома свисали грозди глицинии и гибискуса. Гостиничный кот Васька пил воду из выставленного ему на крыльцо блюдца и настороженно посматривал по сторонам. Лариса неторопливо пошла по переулку, и через пять минут перед ней распахнулась перламутровая раковина моря. По дорожке вдоль берега ровной трусцой бежали спортивные смуглые старушки, ехали велосипедисты и юные парочки на роликовых коньках.
Поднявшись по широким ступеням, Лариса подошла к кафе «Панорама», устроилась за столиком на самом краю террасы, лицом к морю и к солнцу, плавно и стремительно скатывающемуся в светящийся перламутр.
К ней подошла, приветливо улыбаясь, немолодая коротко стриженная официантка. Лариса, мучительно вспоминая английские слова, заказала коктейль «Маргарита» – не замороженный и не фруктовый.
Официантка принесла конический бокал с колкими от кристалликов соли краями. Лариса поднесла бокал к губам, отпила терпкий и крепкий напиток и широко открыла глаза, любуясь закатом.
Солнце коснулось воды, и небо залили сполохи розового и зеленого, сиреневого и оранжевого.
Сколько миллионов раз люди любуются этим божественным спектаклем – и каждый раз он неповторим!..
Лариса маленькими глотками пила коктейль и свой последний вечер на этом прекрасном берегу… Как все-таки жаль уезжать!.. Хотя сегодня утром она поймала себя на мысли, что надоело отдыхать. Но это была минута слабости…
Последний краешек солнца мелькнул над водой – и исчез.
Она не спускала глаз с моря, все надеялась увидеть знаменитый зеленый луч, который иногда возникает в море в самый последний момент заката, – но и на этот раз не увидела его.
Едва солнце село, начало темнеть. Темнело так быстро, как это бывает только на юге. Казалось, на город вывернули огромное ведро чернил или надели, как на восточную женщину, непроницаемо-черную паранджу ночи.
С открытого балкона проникал в номер легкий ветерок с солоноватым запахом моря. В комнате было темно, Марина не хотела включать свет. Голова пульсировала болью, очевидно, она все же перегрелась сегодня на солнце.
В гостинице было тихо – все жильцы, как могли, развлекались перед отъездом. И только она, как всегда, не придумала ничего лучшего, как заболеть в последний вечер.
Марина тяжко вздохнула и заставила себя встать, чтобы умыться. От резкого движения в голове взорвалась небольшая такая граната-«лимонка», вроде тех, какими пользовались махновцы в Гражданскую войну. Марина даже вскрикнула от боли и по стеночке доплелась до ванной. Опершись на раковину, она поплескала в лицо холодной водой, а потом долго терла лицо жестким полотенцем, хотя мама строго-настрого запретила ей это делать – кожа высушится, будут морщины.
«Женщины нашей семьи рано стареют, тут уж ничего не поделаешь, – вздыхала мама, – помни, что получить морщины легко, а вот избавиться от них очень трудно. Во всяком случае, ты, с твоим характером, никогда этого не сумеешь».
Надо сказать, что сама мама весьма решительно боролась с признаками надвигающейся старости – делала по утрам зарядку, бесконечно наносила на лицо всевозможные маски и даже уговорила своего мужа купить велотренажер. Мама в отличие от Марины была цельной, решительной натурой. Раз и навсегда выработав для себя ряд принципов, мама следовала им неукоснительно.
Так, например, она поучала Марину, что в семейной жизни женщине полезно поменьше говорить и побольше слушать. Поэтому у них в доме всегда стояла тишина – Маринин отчим был чрезвычайно молчаливым человеком, а мама не могла и не хотела поступаться своими незыблемыми принципами.
Однако от природы мама была женщиной говорливой, так что всю нерастраченную энергию перенесла на воспитание дочери.
От холодной воды боль не то чтобы прошла, но Марине не казалось больше, что на плечах у нее вместо головы сосуд, наполненный кипящей смолой, как в аду. Она отняла полотенце от лица и попыталась поглядеть на себя в зеркало.
Ну что ж, примерно этого она и ожидала. Глаза опухшие и совсем больные, губы сложены в жалостную гримасу.
«Нужно уметь брать себя в руки! – говорила мама. – Нужно преодолевать плохое самочувствие и дурное настроение! Все твои недомогания исключительно от характера. Будь у тебя сила воли, ты не только выглядела, но и чувствовала бы себя лучше!»
Мама, конечно, права: это ее обычное состояние, но Марина не может переделать свой характер, где-то она читала, что это – навсегда, в генах заложено.
Вот ведь попробовала же она совершить поступок. Тогда, чуть больше двух недель назад, зашла в первое попавшееся турагентство и купила горящую путевку. Ей было все равно куда, хоть к черту на кулички, лишь бы уехать из города как можно быстрее. Оказалось – в Израиль, очень удобно, визы теперь не нужно.
И ведь помогло, в первое время действительно помогло, южное солнце выжгло всю боль, а свежий морской ветер выдул из души унижение и обиду. Так она думала до сегодняшнего дня. И вот, когда настал момент отъезда, оказалось, что ничего никуда не ушло. Или быстро вернулось. И теперь ей предстоит с этим жить. Долго, потому что воспоминания никуда не уйдут. И мама дома приступит к ней с расспросами и рано или поздно, но добьется своего. Она всегда добивается того, чего хочет. Особенно от Марины.
