Анна Железникова - Самая страшная книга 2016 (сборник)
– Игоряша-Игоряша… зачем же ты так с нами… – тихо-тихо сказал дед Гриша.
– Что будет с папой? – всхлипывал Андрейка. – Он сделал плохо?
– Нет, внучек… Понимаешь… жизнь – она что лес: не бывает плохих или хороших тропинок. Есть правильные и неправильные. Папа пошел по неправильной тропинке. По очень неправильной тропинке.
Дед Гриша поднялся со стула, подошел к красному углу, ухватился за край иконостаса и стал отодвигать его в сторону. Лики святых мучеников и заступников падали на пол, глухо и беспомощно, словно были всего лишь дощечками с намалеванными сверху рисунками.
За иконостасом лежал огромный охотничий лук, обмотанный шкурами зверей, а рядом с ним – колчан, из которого оперением вверх торчали длинные тонкие стрелы. Над луком в стену дома была вбита вырезанная из дерева медвежья лапа с растопыренными бурыми когтями. По правую сторону от лапы висел широкий охотничий нож.
Дед Гриша снял нож, приложил его лезвием к ладони и провел сверху вниз.
На пол упали тяжелые красные капли.
Приложив ладонь к медвежьей лапе, он произнес:
– Милостив будь к нам, Волос, хозяин леса, гор и воды. Не мы за тобой пошли – сам ты к нам пришел, поскольку подняли тебя мы в неположенный день неположенного месяца. Не поведем мы тебя по гостям и хатам, угощая едою и наливая меда, дабы отвел ты душу свою и вернулся назад в леса, послав в награду нам сохатых, и птицу всякую, и рыбу в реках. Пойдет к тебе дитя твое, усмирить твой гнев стрелой острой. Прими же нас и пощади.
Дед Гриша повернулся к Андрейке:
– Нут-ка, друг, подь сюды.
В груди у бабы Гали зашевелилось что-то колючее, неуемное: закричало, поднимая спящих воронов, дремавших среди веток памяти:
– Не надо, Гриша! Не надо!
Андрейка испуганно попятился. Он смотрел в лица стариков и не узнавал их. Черные зрачки не мигали, глядели на него так, словно были остриями ножей, и им нужно было что-то от него отрезать. Скрюченные пальцы казались узловатыми веревками, готовыми ухватить его петлями. Черные волосы стекали на плечи смоляным варом, будто медвежий череп рядом с земляной пещерой был облит как раз этими волосами, растопленными в охотничьих котлах.
Дед Гриша схватил его за плечо и повалил на пол, придавил тяжелым плоским коленом. Вытянул на пол правую руку. Оттопырил в сторону мизинец. Приставил к косточке острие ножа.
И надавил.
* * *Палец под повязкой нестерпимо жгло, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что крутилось у Андрейки внутри. Он видел рядом с собой всех людей, живших в деревне. Их губы были сжаты, в руках лежали камни, а перед ними стоял дед Гриша, держа в руках старинный охотничий лук.
Под ногами лежали лопаты с налипшими на них комьями свежевыкопанной земли.
Никто из них не переговаривался друг с другом и ни о чем не спрашивал, потому что впервые за многие сотни лет снег перестал падать вниз.
Пушинки отрывались от веток, высушенных стеблей травы, крыш и взлетали вверх, пьяно раскачиваясь из стороны в сторону. Белые хлопья ползли по одеждам, чтобы оторваться и исчезнуть в свинцовых облаках.
– Зовите Волоса, – сказал дед Гриша.
– Настоящим именем? – спросил кто-то из селян.
– Да. На медведя он не откликнется.
«Бер!»
«Бе-е-ер!»
Крики летели над окраиной деревни и растворялись среди деревьев. Казалось, имя разлеталось вместе с ветром так далеко, что не увидят человеческие глаза. И слышали это имя все те, кого так боялся Андрейка.
Хозяин воды поднимался из-под земли. Человечек с палочкой прекращал стучать по деревьям.
Глаза скотьего бога смотрели на него из каждого волоска шерсти.
Уже тогда, когда он с папой шел через леса.
А еще он слышал шепот инао, но не мог разобрать слов.
Теперь Андрейка понимал, что все эти существа на самом деле были одним и тем же лесным царем, живущим в спрятанной от посторонних глаз звериной шкуре, которую деревенские назвали длакой.
И он откликнулся.
Скотий бог шел по воздуху, грузно переваливаясь с лапы на лапу, и с его окровавленных клыков капала слюна. В тех местах, где она падала на землю, прорастала трава и тут же желтела, извиваясь в агонии.
Но самое страшное творилось вокруг него.
Вместе со снежинками в воздухе летали оторванные руки, ноги, внутренности и клочки одежды.
«Андрюш, сюда едут очень плохие люди, и я должен их напугать. Очень сильно напугать. Так, чтобы они больше никогда не приехали ни к тебе, ни к маме».
– Подь сюды, отец, – сказал дед Гриша скотьему богу. – Вылезай ужо помаленьку в гости, чай дома у себя. А и мы с гостинцами стоим здесь.
Волос повел мордой в сторону и зашагал к деду Грише. Из летающих конечностей вытекала кровь, расплывалась каплями и оседала на его черную шкуру.
Внезапно воздух под ним будто подломился, и существо полетело вниз, в выкопанную яму, увлекая за собой снег и куски тел.
Раздался оглушительный рев, уходящий прямо в небо, словно соединенное вместе с ямой невидимой осадочной трубой.
Селяне стали кидать в яму камни.
Скотий бог кричал от боли, но не умирал.
И тогда дед Гриша достал из колчана стрелу, к концу которой был привязан отрезанный Андрейкин мизинец.
Мальчик закрыл глаза, понимая, что он больше никогда не увидит папу. Отчего-то он знал, что стрела убьет существо в яме. Все это уже происходило много раз, просто ему не рассказывали, да и папа этого тоже не знал.
С мертвого скотьего бога снимут шкуру и унесут ее в земляную пещеру. Отрезанную голову выварят, обольют смолой и поставят на срезанный пень, прилепив сверху инао. Солнце все так же будет вставать утром, а вечером – укатываться за горизонт, будто бы и не было никогда Андрейкиного папы. А самого мальчика посадят на вечернюю электричку.
Таким он и приедет в город – лепечущим страшные истории, в которые никто не поверит.
Если только… если только…
Андрейка разобрал слова, которые нашептывала ему инао.
Он приедет в город, украдет из маминого кошелька деньги, купит себе теплую одежду и нож, а остальное отдаст любому человеку, который согласится увезти его на машине в лес. Здесь ему нечего бояться, потому что его будет ждать отец.
Если правильно загадать желание – оно обязательно исполнится. Не сегодня, так завтра. Лишь бы его услышал лес.
Лишь бы его услышала длака.
Пальцы деда Гриши отпустили тетиву.
* * *Кровь смешивалась с водой, текла в раковину и исчезала в стоящем под умывальником эмалированном ведре.
Стучащие в зале ходики показывали двенадцать ночи.
Пару часов назад наконец-то перестал падать снег, а дед Гриша оставил на пне перед земляной пещерой голову своего сына.
