Мария Фомальгаут - Тайны Таймбурга
Начальник только руками разводит, ну что тут поделаешь…
Он сидит на ступенях заброшенного храма.
Он ждет.
Однажды здесь сойдутся три человека, три путника, пришедшие за одним и тем же. Сцепятся в смертельной схватке, в которой не будет победителей.
Он ждет.
По ступеням храма поднимаются трое: изможденный лишениями египтянин в лохмотьях, старомодно одетый путник в монокле – он тяжело хромает, опирается на палку, видно, досталось ему в пути. С третьей стороны идет девушка, закрывает лицо от пыльного ветра.
Он смотрит.
Он знает, кому он достанется.
Читатель еще не знает. Читатель волнуется. Читатель за триста страниц уже успел полюбить всех троих героев, он не хочет, чтобы они умирали, а ведь всё идет к тому, что кому-то достанется золотое изваяние, а кто-то вернется ни с чем, если вообще вернется, или будет лежать мертвый на ступенях храма…
А кому достанется изваяние?
А всем.
В глубокой древности на ступени храма поднимается изможденный странник, бережно прячет изваяние на груди, идет назад. К вечеру он доберется до тибетской деревушки, где его ждет ужин и ночлег.
Семнадцатый век. Или какой там. Ну да. Семнадцатый. Наследник богатого рода поднимается по ступеням, берет золотое изваяние. У входа в храм его ждут проводники, проверенные люди, придерживают мулов. К вечеру путники доберутся до гостиницы, а дальше их ждет неблизкий путь в порт, откуда большой корабль доставит их в Лондон.
Девушка поднимается по ступеням того, что когда-то было храмом. К ней навстречу спешат торговцы, наперебой расхваливая свой товар. Туристка сразу замечает золотое изваяние монаха, тщательно сверяет по фотографии – верно, оно и есть, вынимает бумажник, торгуется для приличия, знающие люди говорили, надо торговаться, он говорит – сто, а ты говоришь – десять, а торговец кричит – ты хулиган! – а туристка смеется – я хорошая…
И всем будет хорошо. Золотой божок всё предусмотрел, разделил путников во времени. Много раз будут увозить божка, много раз он будет возвращаться обратно в тибетский храм.
Он молчит.
Думает.
Смотрит в будущее, в тот роковой день, когда уже не сможет развести трех путников, когда три последних выживших человека сцепятся в смертельной схватке, – божок видит их перекошенные яростью изможденные лица, чувствует чужую кровь на губах каждого…
Он видит.
И ничего не сможет изменить.
А?
Зачем трем заказчикам нужно было золотое изваяние?
Заказчиков было не три.
А один.
Нет, он не бессмертный… то есть, бессмертный, но не совсем. Нет, он не перемещается через время, он…
Впрочем, все по порядку…
(дальнейшая информация засекречена)
1%
Цок-цок-цок – навстречу каблучки.
Женщина в свете фонарей.
Приближаемся друг к другу, вижу, молодая, юбка чуть прикрывает колени, пуговица на блузке расстегнута…
Отчаянно прикидываю, что она сделает дальше.
С вероятностью девяносто два процента – пройдет мимо.
С вероятностью пять процентов спросит, который час. Или нет ли у меня десятки на проезд. или закурить. Или еще что-нибудь такое.
С вероятностью два процента – застрелит меня на месте.
Остается еще один процент, даже не один – полпроцента, не больше, что она кинется мне в объятия.
Вот сейчас и узнаю, в каком мире я нахожусь.
Если в реальном – женщина пройдет мимо.
Если в другом…
Шаг.
Шаг.
Еще шаг.
Цок. Цок. Цок.
Поравнялись с женщиной, тихонько расходимся каждый по своим делам…
…она оборачивается.
Хватает меня, обнимает – хищно, жадно, впивается губами в мои губы, морщусь от привкуса табака, н-д-а-а, надо будет сказать дамочке, если я ей так приглянулся, пусть с этим делом завязывает, мне пепельницу тоже не надо.
Девушка не отпускает меня. веду её прочь от фонарей в сторону маленьких беседок, на ходу расстегиваю остальные пуговицы на блузке.
Мысленно киваю себе.
Это мир нереальный.
Другой.
Это я сразу узнаю, если автор замутил непонятно что – значит, это мир автора, а не настоящий.
…неловко одеваемся, смотрим друг на друга.
Просчитываю, что будет дальше.
С вероятностью сорок процентов она спросит, как меня зовут. Спрошу телефон, потом, может, посидим где-нибудь в кафе…
С вероятностью двадцать процентов сейчас выскочит кто-нибудь, бабка какая-нибудь, а-а-а-а, совсем страх потеря-а-а-а-ли, или полиция припрется…
С вероятностью сорок же процентов девка меня засудит, любят они это дело, сначала сами на шею вешаются, а потом начнут – а-а-а, плати, а то по судам затаск-а-а-аю…
Вроде, всё…
…нет, не всё, ещё остается маленький процентишко, что они…
…опережаю её на какие-то доли секунды, перехватываю пистолет в дамской ручонке, простреливаю девчонке голову.
Так и есть.
Автор, я снова тебя перехитрил.
Автор считает себя умнее меня. До сих пор так считает. У него свой метод, выбрать самый невероятный вариант, которого герой ждет меньше всего…
Герои попадались на эту удочку.
Неоднократно.
Автор не учел только одного.
Что я – не его герой.
…программа, способная просчитывать вероятность поведения конкретных субъектов…
Что-то неуловимо меняется в мире: мир сердится, так всегда бывает, когда что-то идет не по плану автора – мир начинает сердиться. По веткам пробегает едва заметный ветерок, качаются фонари, свет скачет туда-сюда, туда-сюда, подпрыгивают опавшие листья…
А вот.
Отскакиваю с дороги – матерый грузовичище проносится там, где я стоял секунду назад.
Выжидаю.
Больше ничего не происходит. Даже странно, что больше ничего не происходит, я бы на месте автора послал бы сюда стаю одичавших собак или еще что-нибудь…
Нет.
Ничего.
Тянутся вдоль дороги вывески баров, баров, баров – автор ждет, что я сверну в один из них, это я точно знаю, иначе бы не понаставил вокруг все эти бары. А я не сверну, не на того напали, я замечаю между домами едва заметный проулок – иду туда. Это не те проулки, которые заботливо расставляет автор, чтобы там меня ждали злодеи – это проулок, которого автор просто не заметил…
Не заметил…
Темнота. Здесь даже фонари не светятся. Это верный признак того, что автор сюда не заглядывает, здесь можно оглядеться, одуматься…
Шаги за спиной.
Автор всё-таки меня нашел.
Пытаюсь представить, кого я увижу сзади.
Вероятность шестьдесят процентов – злоумышленник.
Тридцать процентов – какой-нибудь попрошайка.
Процентов пять – простой прохожий, в такое время и в таких местах простые прохожие не ходят.
Еще три процента – что это не человек. Кто – не знаю, но не человек.
И два процента – что это женщина, которую я застрелил.
Оборачиваюсь.
Вот она.
Даже в темноте вижу – без оружия.
Женщина бежит ко мне, машет рукой, постойте, постойте…
Стою.
– Да постойте… вы не поняли… я жена ваша.
Что-то я не припомню, чтобы…
– …в прошлой жизни… нас разлучили… я вас знаете, сколько искала…
Киваю. Вот автор и нашел разгадку, почему незнакомая женщина мне на шею кидается, долго же думал…
– И что, из-за этого меня убивать надо было?
– Да вы не поняли… он меня заставил…
– Кто он?
– Он же нас разлучил тогда… и заставил меня…
Спрашиваю.
В лоб.
Резко.
– Где он?
Этого она не ожидала, что я сразу спрошу – где он. Самое главное – автор не ожидал, и некогда ему выдумывать адреса, улицы, номера домов…
Женщина называет адрес.
Уже знаю – адрес автора.
Киваю:
– Так пойдемте.
– Стойте, стойте, к-куда пойдемте, к-как пойдемте, он же поубивает нас…
– Пусть только попробует.
Спешу. Пока автор не успел ничего придумать, пока не успел перенести свой дом неведомо куда, пока не…
Дамочка бежит за мной, цокает каблучками, бормочет что-то, да подождите вы…
Охранник на этаже преграждает мне путь.
С вероятностью шестьдесят процентов он меня не пустит.
С вероятностью двадцать процентов – застрелит.
Самое невероятное, если он меня пропустит. Просто так. Ничего не спрашивая.
И именно это здесь произойдет.
Потому что.
На этот раз задумка автора сыграла против него самого.
Иду по коридору, жена спешит за мной, цок-цок-цок каблучками, что-то не нравится мне, что сзади меня идет…
Оборачиваюсь.
Вовремя.
Снова выхватываю пистолет из её накрашенных пальчиков, сейчас опять начнет бормотать, что её заставили…
Толкаю женщину в сторону выхода:
– Беги!
Понимаю: если не убежит, мне придется застрелить её.
Не приходится.
Убегает.
Толкаю дверь в кабинет автора.
За какие-то доли секунды пытаюсь сообразить, кем будет мой автор.
С вероятностью сорок процентов – какой-нибудь студент или школьник, который только учится писать.
