Александр Варго - Кулинар
Валька заартачилась.
— Сама! — вопила она, пытаясь оттолкнуть Чинарского ногами.
Но Чинарский оказался проворней. Он стащил рваную лайкру.
— Дай я сама! — упрямилась она.
Его рука уже стягивала ее трикотажные трусы. Он снял их — синие, дырявые, пахнущие кислым молоком. Чинарский с хохотом поднес их к носу и шумно втянул в себя их спертый запах. Валька завизжала.
— Да это же самый смак! — Он отбросил трусы, и те угодили на подоконник, повиснув на корявом высохшем кактусе.
— Черт рогатый! — орала Валька, а Чинарский, напевая что-то вроде «лап там ти будуда», лапал ее немного отвислый зад.
Он приподнял Вальку, демонстрируя недюжинную силу, и, как в каком-нибудь эротическом фильме, со страстной неосторожностью опрокинул ее на стол-буфет. Валька заголосила еще более пронзительно.
— Крошка. — Хриплый шепот Чинарского защекотал Валькины уши. — Ты ничего не понимаешь в мягком порно.
Он схватил вихляющиеся в воздухе, бесстыдно и беспомощно задранные Валькины ноги и притянул ее к себе. Куриные окорочка, оставив на волосах Вальки влажный и липкий след, рухнули на пол. Остальная закуска слетела тоже. Один из стаканов уцелел, другой разбился.
Это только раззадорило Чинарского. Он молниеносно расстегнул штаны и, еще раз резко надвинув Вальку на себя, всадил ей по самую сурепку. Валька тут же сдалась и обмякла. Теперь из ее глотки вырывались только урчащие животные звуки. Чинарский методично работал своим членом, крепко держа Вальку за ноги. Как ни был он возбужден, все же с особой сатанинской ясностью отметил про себя, что высота стола идеально подходит для таких забав.
Вырывающиеся из Валькиной гортани стоны становились все сладострастнее и ненасытнее.
Чинарский изощрялся в умении доставлять женщине наслаждение. Он наверчивал Вальку на свой конец, как шайбу на болт, крутил, дергал из стороны в сторону, на секунду отстранялся, чтобы потом с удвоенной силой натянуть.
Производя все эти манипуляции, он видел, как в открытом Валькином рту — как раз в дыре между зубов — пузырится пена близкого оргазма. Щеки Вальки горели, как на морозе. Теперь она лишь плотоядно всхлипывала.
Чинарский резко тряхнул Вальку, разрушив ее оргиастические грезы. Она бурно задышала, безвольно подавшись, словно куриный окорочок. На лице Чинарского застыла гримаса кропотливого работника, преследующего недостижимый идеал. Эта гримаса тем не менее походила на кривую усмешку, так что Валька, вынырнув из блаженного забытья, вырвала ногу и лягнула его.
— Не лыбься, черт! — осипшим от желания голосом произнесла она.
— Дура. — Чинарский еще раз хорошенько тряхнул ее и, закатив глаза, притянул на себя. Не в силах больше сдерживаться, он дал волю подпирающему наслаждению.
Валька уже несколько секунд как корчилась и тряслась.
Издав что-то вроде победного клича, Чинарский успокоился. Он высвободился из ножного захвата Вальки, провел языком по ее жесткой натруженной стопе, собирая языком кисловатый смрад пребывания в одних и тех же колготках и сапогах в течение долгого времени. Потом застегнул штаны и помог Вальке обрести горизонтальное положение. Та стыдливо потупилась, одергивая задравшуюся юбку. Синтетика некрасиво липла к ногам и бедрам, но Чинарский не обращал на это ни малейшего внимания.
— Это только начало, — гордо объявил он. — Пора и выпить.
Валька пошла в ванную. Чинарский одобрительно закивал, мурлыкая что-то себе под нос. Он привел в порядок стол, водрузив на него бутылки, уцелевший стакан, луковицу, фанту и лимон. Поднял окорочка и швырнул их в раковину. Достал еще один маленький стаканчик и разлил водку. Нарезал лимон, уложил на блюдце с отколотым краем. Порубил луковицу. Когда Валька, заметно похорошевшая и немного пришедшая в себя, появилась на кухне, все было готово к возлиянию.
— Ну что, Валентина… как тебя по батюшке? — весело обратился он к ней.
— Борисовна, — заулыбалась она.
— Валентина Борисовна, вдарим?
Она лишь кивнула. Вдарили они на славу. Меньше чем за полчаса бутылка водки была опустошена. Валька лишь слегка захмелела. Она вообще была на выпивку чрезвычайно стойкая и в этом могла сравниться только с самим Чинарским.
— Не паленая? — шутливо взглянул он на гостью.
— Да не похоже. Просто мы с холоду…
— Тогда давай в постель переберемся, — предложил Чинарский. — Что-то у меня опять в одном месте зудит.
Валька посмотрела на него удивленно и уважительно.
— А у Женьки моего все не как у людей, — завела она жалобную песню. — А уж как выпьет — вообще не фурычит.
— А чего тогда ты с ним живешь? — Чинарский открыл еще одну бутылку и плеснул в стаканы.
— А с кем еще? Он хоть работает. Сутки работает, — уточнила она, — трое дома.
— А дома что делает?
— Пьет, что же еще! — вздохнула Валька и, пригорюнившись, подперла голову рукой.
— Ну ты давай не раскисай! — сказал Чинарский. — Теперь ты всегда можешь прийти ко мне. Когда я не занят, разумеется.
— А ты чем занимаешься?
— Всяким барахлом понемногу, — нехотя пояснил Чинарский. — Я ведь мент вообще-то. Следователь. Только бывший, — с затаенной горечью добавил он.
Валька недоверчиво замотала головой.
— Но на жизнь не жалуюсь. Понимаешь, надоело мне всяких-разных подонков ловить. Надо ведь и для себя пожить, — завздыхал он.
— А жена-то у тебя где? — поддалась на искус женского любопытства Валька.
— А бог ее знает, — скривился от разочарования Чинарский. — Мне, понимаешь, работа не позволяла ей много времени уделять. Вот она и сбежала с каким-то ебарем.
— Значит, у тебя теперь ни жены, ни работы, — резюмировала сердобольная Валька.
— Зато много свободного времени. И живу я так, как мне хочется. — В глазах Чинарского засиял неугасимый пламень надежды. — Колыхнем, бояре, как говаривал один мой товарищ, пока не ссучился.
Он размашисто поднял стакан, чуть не расплескав его содержимое. Они выпили, закусив лимоном. Валька сморщилась.
— Ну и кислющий, зверюга, — выдавила она из себя, толком не разжевав. — Жалко, что такие люди, как ты и я, — не у дел.
— Ну, ты-то у дел, — неуклюже польстил Вальке Чинарский.
— Это ты называешь «у дел»? — передернула она плечами. — Я, между прочим, педагогическое училище окончила.
— А чего ж детишек учить не пошла?
— Учила одно время. А как началась эта перестройка… ну, не с самого начала, а с девяностых, как завертелась вся эта карусель — нет, думаю, надо выживать. И в торговлю двинула. А деньги, калымные деньги, они, знаешь ли, развращают, — с горьким назидательным пафосом завершила она.
— Ладно, каждому свое. — Чинарский налил еще водки.
Выпив и эту порцию, они переместились в спальню. Валька целую минуту с насмешливым недоверием осматривала сооружение, именуемое Чинарским «ложем». Эта постройка представляла собой воплощение смелой дизайнерской и практической мысли и являлась в разобранном виде широкой доской, выломанной дверью, панцирной сеткой от полутораспальной кровати, старым ковром, полосатым матрасом, обтянутой брезентом периной, темно-синей, в подозрительных белесоватых пятнах простыней, тремя подушками (причем одна без наволочки), потертым верблюжьим одеялом в давно не стиранном пододеяльнике и коричневым синтетическим пледом. Это громадье имело под собой благородную основу — полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина (тома заменяли ножки сконструированной из всех этих элементов кровати).
Собрание сочинений вождя революции достались Чинарскому от отца, члена КПСС с тридцать шестого года прошлого века, истого партийца и закоренелого большевика. Чинарский хотел сдать эту рухлядь в букинистический магазин или продать на блошином рынке, но времени на это мероприятие у него не находилось. А тут один товарищ по пьющему цеху посоветовал ему сохранить труды вождя до будущих времен, когда они станут библиографической редкостью и за них можно будет получить солидный куш. Такие времена все не наступали, поэтому Чинарский, выкинув старый диван, с которого ему так и не удалось потеснить клопов, использовал собрание сочинений согласно вышеуказанному житейскому сценарию.
Кровать располагалась довольно низко над полом. Из окна тянуло холодком. Заметив скептический настрой Вальки, Чинарский насупился.
— Мне, между прочим, обмен предлагали — квартира-то в центре. Я мог при желании выменять ее на равноценную — только в спальном районе — с хорошей доплатой… Но решил, что не стоит.
— Может, зря, — меланхолично пожала плечами Валька. — Мебель бы нормальную купил…
— А зачем мне она? Что, плохое ложе? — Он с вызовом глянул на любовницу.
— Не знаю, я на нем не лежала, — вздохнула Валька.
— Ну так попробуй, ложись на перину — мягче будет.
