Фиона Хиггинс - Заклинатель
«Она хочет, чтоб я догадался! — радостно подумал Пин. — Но если настаивать, толку от нее не добьешься». Она продолжала рыться в ящиках, и Пин наконец забеспокоился.
— Думаю, хватит, — сказал он. — Тут есть шкафы, куда даже мне запрещено заглядывать.
— Ладно, — сказала Юнона. — Посмотри только на это. Оно лежало не в шкафу, а за шкафом. Я случайно нашла.
В руках у девушки поблескивало какое-то хитрое изобретение. Пин побледнел и отшатнулся.
— Что случилось? — спросила Юнона. — Что-то не так?
Пин почувствовал, как ребра в его груди плотно сдавили сердце.
— Вот черт! — прошептал он. — Это же огниво-трость!
Мгновение оба молчали, размышляя о том, что может значить это неожиданное открытие.
— О боже! — пробормотала Юнона. — Ты думаешь…
Но не успела она договорить, как оба подняли взгляды к потолку: над головой у них раздались шаги.
— Мистер Гофридус, — прошептал Пин. — Больше некому. Быстро. Нужно спрятаться.
Пин схватил Юнону за руку, выволок в мастерскую и затолкал в первый попавшийся гроб — по чистой случайности это оказался гроб мистера Альберта X. Калекли. Едва успел он водрузить на место крышку, как дверь отворилась.
Из всех гробов, в которых теоретически можно было спрятаться, Пин выбрал самый подходящий. Благодаря внушительным размерам ящика они с Юноной легко в него втиснулись, не испытывая даже особого неудобства. Крышка прилегала очень плотно, и Пин беззвучно благодарил судьбу за то, что успел просверлить дырочки для таблички с именем покойного и для ручек. Благодаря этому, во-первых, в гроб поступал свежий, прохладный воздух, а во-вторых, им с Юноной было хорошо видно, что происходит в комнате.
Мистер Гофридус вошел в мастерскую и занялся теми делами, которые уместны только тогда, когда человек полагает, что в помещении больше никого нет. Он вытер нос, потом почесался под мышкой, подтянул подштанники, которые в последнее время то и дело сползали. Выполнив эти манипуляции и оставшись довольным, он направился прямиком в целла-морибунди.
— Пин! — позвал он. — Ты здесь?
Дверь за ним закрылась.
— Я, кажется, сейчас чихну, — прошептала Юнона. — Очень пыльно.
Пошарив в кармане, Пин достал носовой платок.
— Вот, прикрой нос, — сказал он, сунув его в руку Юноне.
— Как думаешь, может, нам лучше сбежать? — спросила девушка сдавленным, глухим голосом.
— Не уверен, что успеем.
Опасения Пина были вполне справедливы: в этот самый момент мистер Гофридус вышел из целла-морибунди. В руках он держал огниво-трость. Пин почувствовал, как рука Юноны крепко сжала его ладонь, и понял: она тоже видит. Мистер Гофридус остановился прямо возле гроба, где они прятались. По его лицу, как всегда, невозможно было что-либо понять, однако Пин заподозрил, что хозяин недоумевает, почему гроб закрыт. Юнона крепко зажмурилась, ожидая, что крышка вот-вот откроется, но мистер Гофридус только головой покачал и направился к верстаку; там он остановился и внимательно осмотрел трость. Затем, подняв ее повыше, гробовщик стал крутить ручку, и Пин с Юноной в ужасе застыли, наблюдая, как по комнате полетели стаи искр. В то же мгновение все сомнения улетучились. Оба были абсолютно убеждены, что перед ними не кто иной, как Серебряное Яблоко.
И тут случилось страшное. Пин кашлянул. В общем-то, совсем тихо, едва слышно. Мистер Гофридус действительно ничего не услышал, даже когда Пин кашлянул во второй раз. Зато в третий получилось уж слишком громко — тогда и начались неприятности.
Мистер Гофридус застыл на месте и вперился взглядом в крышку гроба. Затем стал медленно приближаться, размахивая огниво-тростью. Запертые в своем мрачном укрытии, Пин и Юнона были совершенно беззащитны. Мистер Гофридус подходил все ближе и ближе. Дождавшись, когда злодей окажется всего в шаге от гроба, Пин сильным ударом ноги выбил крышку. Мистер Гофридус отлетел назад и повалился на верстак — и впервые за все время их знакомства Пину показалось, что на лице гробовщика отразилось легкое удивление.
— Бежим! — крикнул Пин, схватил Юнону за край плаща и поволок к выходу. — Бежим, скорее!
Алуф Заболткинс проходил в этот момент всего в паре кварталов от дома гробовщика — и тоже очень спешил. Грозя пальцем в темноту ночи, он сердито беседовал сам с собой. «Нет, больше никогда! — повторял он снова и снова. — Никогда, ни за что!» Начисто позабыв, что собирался заглянуть к Коггли, он свернул в Кальмарный проезд и почти что вбежал в дверь пансиона. Едва переступив порог, он подумал, что, входя в этот дом, никогда еще не испытывал такой сильной радости, как теперь. В четыре шага пролетев лестницу, он буквально ворвался в кухню. Бьяг, Бенедикт и миссис Сытвуд, все как один, подняли на него удивленные взгляды.
— Клянусь Юпитером! — воскликнул Алуф. — До чего же я счастлив вас видеть!
— Мистер Заболткинс, — забеспокоилась миссис Сытвуд, — здоровы ли вы?
— Полагаю, он первый раз в жизни сказал одной из своих милых дам правду. — Бьяг начал было язвить, пытаясь дотянуться до большой деревянной тарелки со свининой, но, заметив, насколько друг взбудоражен, расстроен и одновременно разгневан, тут же осекся.
Тяжело опустившись на стул, Алуф с драматическим видом провозгласил:
— Знаешь, Бьяг, если бы то была милая дама… Ах, если бы! Вы представить себе не можете, в какую я попал передрягу!
— Расскажите же нам, — попросил Бенедикт, подавшись вперед в кресле, стоявшем у очага. — Вы же знаете, здесь все любят интересные истории.
— Дело было так, — начал Алуф, скидывая свой длинный сюртук и аккуратно вешая его на спинку стула (что бы ни случилось, он никогда не бросал одежду абы как — всегда бережно складывал). — Я получил приглашение не от кого-нибудь — от Деодоната Змежаба. Он захотел, чтобы я осмотрел ему голову. Разумеется, я согласился. Подумал, будет интересно. Но в результате… По-моему, мне крупно повезло, что я вообще оттуда ноги унес. Этот парень чокнутый.
— Хм-м-м, — задумчиво протянул Бьяг. — Мне всегда казалось, что он несколько… чудаковат. Но чтоб уж совсем чокнутый… Наверное, за печатным словом он прячет свою истинную сущность.
— Слава богу, он и себя самого прячет! — с чувством воскликнул Алуф и даже поежился — до того неприятно было воспоминание о внешности этого человека.
— Что вы хотите сказать? — спросила миссис Сытвуд; от любопытства она перестала даже мешать суп в котле.
Алуф поправил галстук:
— Очень странный субъект, надо сказать. В комнате почти не зажигает света, кутается с ног до головы, и я выяснил почему. Этот человек — настоящее чудище. Ему место — в одной клетке с Прожорным Чудищем! — Драматическим жестом он вытер пот со лба, и на коже осталась блестящая полоса.
