Фиона Хиггинс - Заклинатель
— Ха! — Змежаб аж фыркнул. К этому моменту он был уже решительно не в духе. — Чуток к людям? Это я-то? Как нелепо устроен мир! Ведь в нем нет ни одной человеческой души, которая отнеслась бы чутко ко мне! Знаешь, как меня называли в детстве?
— Нет, — честно признался Алуф, от души желая лишь одного: поскорее убраться из этого омерзительного места и поскорее вернуться к миссис Сытвуд.
— Меня называли Жабенком.
— Почему?
— А ты как думаешь, идиот? Потому что я похож на жабу!
— Что ж, возможно, нужно просто, чтобы вас поцеловали, — предположил Алуф, — например, какая-нибудь принцесса.
От страха мысли его смешались, как яйца в омлете у миссис Сытвуд. В ответ на эти слова Деодонат излил на него весь свой сарказм:
— Позвольте полюбопытствовать, мистер Заболткинс, где вы найдете такую принцессу, которая согласилась бы поцеловать мне подобного? — Он вскочил с кресла, снял свечу с настенного канделябра и поднял ее высоко над головой.
Алуф сглотнул и отступил назад. Никогда еще в жизни ему не приходилось видеть ничего ужаснее перекошенной физиономии Деодоната Змежаба.
— Клянусь Юпитером и всеми богами Олимпа! — патетически воскликнул он. — Да вам повезло даже меньше, чем Прожорному Чудищу!
— Аааарррр! — взревел Деодонат, и Алуф почувствовал на щеках брызги слюны. — Убирайся отсюда, ты… ах ты жалкий шарлатан! Может, я и урод, но не дурак! Ты не говоришь людям правду о будущем, если эта правда колет глаза!
Уговаривать Алуфа не пришлось. Он одним прыжком пересек комнату, распахнул дверь и выскользнул в коридор. Прыгая через три ступеньки, он слышал, как сверху вдогонку ему летят вопли Деодоната, крики и топанье по скрипучему полу. Змежаб из окна проследил, как Алуф бежал прочь от дома. Затем он выдвинул ящик письменного стола, достал складное зеркало и раскрыл его. Медленно он поднес его к самому лицу и посмотрел. Через пару секунд зеркало полетело на пол, где разбилось на сотню осколков.
— Ну и дурак же я! — выругал он сам себя.
Взгляд Деодоната задержался на двух листках бумаги, лежавших на столе. Он швырнул их в огонь. Затем сел, достал из ящика чистый листок и принялся писать. Перо старательно скрипело, то и дело прорывая бумагу, а Змежаб неустанно бормотал и лопотал что-то себе под нос. Наконец он свернул лист трубочкой, обвязал бечевкой и позвонил. Как только мальчик забрал статью, Деодонат, завернувшись в плащ, обмотав шею шарфом и нахлобучив шапку, вышел на улицу и исчез в ночной тьме.
ГЛАВА 34
Под личиной
По обледенелым мостовым они шли в сторону мастерской мистера Гофридуса. По пути Пин со всеми подробностями поведал Юноне о том, что видел и слышал в гостях у Алуфа; глаза у девушки то и дело расширялись от удивления.
— И Алуф собирается рассказать об этом Коггли сегодня же вечером, — закончил Пин.
— Между прочим, самому Коггли не помешал бы удар огниво-тростью, — рассмеялась Юнона. — Но как это поможет отыскать Серебряное Яблоко?
— Ну, — стал объяснять Пин, — я много об этом думал. Если нам удастся выяснить, кто успел купить эти самые трости, можно будет выследить и убийцу.
Юнона удивленно подняла брови:
— Интересно, и как мы это сделаем?
— Мы могли бы обратиться в редакцию «Ведомостей», — предложил мальчик, — и спросить у них, кто дал объявление.
Юнона отнеслась к этой идее скептически:
— А что, если убийца купил трость не по объявлению в газете, а у кого-нибудь с рук? Или вообще… — Она секунду поколебалась, прежде чем продолжить: — Или Алуф и есть убийца!
Пин рассмеялся и покачал головой:
— Нет, он явно слишком высокий!
Они свернули в Скорбный переулок. Юнона замедлила шаг и потянула мальчика за рукав:
— А ты уверен, что мистера Гофридуса сейчас нет?
— Совершенно уверен, — подтвердил Пин. — Сегодня вечером там никого не будет, только мертвец! — Однако, прежде чем отпереть дверь своим ключом, Пин внимательно посмотрел на окно мастерской.
Они с Юноной проскользнули внутрь, мимо отполированных гробов и мраморных надгробий, и спустились в подвал. Пин зажег лампу. Юнона обвела взглядом мастерскую, инструменты, разложенные на верстаке, недоделанные гробы, составленные друг на друга или прислоненные к стене. Она подошла к двери, ведущей в целла-морибунди, но открывать ее не стала.
— Расскажи, кто там.
— Его зовут Альберт, — просто ответил Пин. — Парень довольно крупный, надо сказать. Смотри, вот его гроб. Мне пришлось делать его по особой мерке.
Мальчик махнул рукой в сторону гроба, который отличался от прочих гораздо большей глубиной и шириной; он был стоймя прислонен к стене.
— Пошли, — сказал Пин, желая поскорее приступить к работе, за которую получал деньги, — идем в целлу.
Юнона пошла за ним следом, подняв повыше свечу.
— Ух какой холод! — Она поежилась.
— К этому привыкаешь довольно быстро.
Пин зажег свечи, прикрепленные к стенам, и комната вдруг ожила: по ней замелькали неровные тени.
Альберт, похожий по габаритам на небольшую гору, лежал на столе.
Юнона подошла поближе, чтобы внимательнее рассмотреть покойника.
— Отчего он умер?
— Его лягнула собственная лошадь, ударила прямо в голову, — объяснил Пин. — Но по внешности не догадаешься. Мистер Гофридус, как всегда, отлично поработал.
Это была истинная правда. Благодаря стараниям мистера Гофридуса мистер Альберт X. Калекли выглядел очень покойно и мирно, несмотря на ужасные мучения, которые ему пришлось вынести перед смертью. Затем Юнона переключила свое внимание на многочисленные шкафы и комоды; она открывала дверцы, выдвигала ящики и засыпала Пина градом вопросов, на которые тот с готовностью отвечал, следуя за девушкой по пятам и аккуратно укладывая все на место.
— Ну а как твои успехи с разгадкой тайны костяной магии? — вдруг спросила Юнона, угрожающе щелкая железными щипцами.
Пин бросил на нее косой взгляд, раскладывая по местам иглы для покалывания пяток: каждая из них имела собственное название и располагалась в особой ячейке, в зависимости от длины и толщины.
— Вообще-то, я пока не сдаюсь. Мы уйдем вместе, попомни мои слова.
— Не исключено, что ответ у тебя прямо под носом, — непринужденно и в то же время как-то загадочно проговорила Юнона.
Пин поднял голову:
— Что ты хочешь сказать?
— Сам увидишь.
«Она хочет, чтоб я догадался! — радостно подумал Пин. — Но если настаивать, толку от нее не добьешься». Она продолжала рыться в ящиках, и Пин наконец забеспокоился.
