Людмила Белякова - Темная арена
Равшан с готовностью повернулся к Андрею, оценивающе окидывая его взглядом. Но тот, пользуясь тем, что стоял в двери и изловить его было трудно, сослался на срочную творческую работу и убежал наверх дорасписывать зал.
Потом иголки из Юрасика вынули, Катя накромсала бутербродов им с Андреем на обед и вместе с врачом уехала в Москву. В доме стало тихо. Юрасик подремывал, прислушиваясь к тому, что делает Андрей, но из зала никакие звуки не доносились.
К середине дня проголодавшийся и не любивший есть в одиночестве Юрасик встал и натянул треники. На неверных ногах, с протестующей против движения поясницей и слегка дрейфующей на зюйд-зюйд-вест головой, он пошел посмотреть, что делает бывший мальчик-с-пальчик, и пригласить на бутерброды с ветчиной.
Художник не халтурил, нет. Надев что-то похожее на просвинцованный передник врача-рентгенолога, он ловко разрисовывал стены по контурам, которые уже видел Юрасик. Зал уже более чем наполовину был покрыт картиной, изображающей великосветский бал. Андрей поправлял личики у девушек в невесомых платьишках и ордена на мундирах важных старцев, как бы пришедших на праздник к Юрасику. Андрей, не прекращая ловко работать кисточкой, оглянулся в сторону остановившегося в дверях Юрасика.
— Вам не вдедно встабать, Югпетгович?
Юрасик хмыкнул.
— Нос выболтай, «дудожник».
— Вы на бедя еще сегдитесь?
— Пока болею, сержусь. Кончай мулевать, пойдем пожуем, а то мне одному скучно.
Видя, что отходчивый Юрасик уже не сердится, Андрей быстро положил инструмент, снял фартук и пошел за ним следом.
— Андрюх, не в службу, а в дружбу, чайник там поставь, а то меня еще водит.
— Конечно, конечно.
В комнате рядом с той, где когда-то хранилось фокусниково имущество, уже оборудовали вполне приличную кухню, с газовой плитой, обеденным столом и мойкой.
— Там в холодильнике Катя чего-то оставила. Ты не стесняйся.
Они жевали бутерброды, и под чаек Юрасик наконец спросил:
— А как там… с тобой вышло-то? Поведай.
Андрей зябко повел плечами:
— Если б вы могли прочувствовать то, что я пережил за эти сутки в образе… — Он повертел головой, не найдя слов.
— Ну, я это тоже прочувствовал, да и сутки-то ты «в образе» не пробыл. Я сразу Ленку за тобой отправил.
— Да? Но вы представляете, Юрьпетрович, в этом… облике время воспринимается по-другому. Я уже начал думать, что вы про меня забыли, и я просидел там как минимум три дня. Хотя по режиму освещенности это было объективно не так… Вы знаете, что у вас в кабинете мыши водятся?
— Ну да?
— Ага. Такие огромные…
Юрасик прыснул, закашлялся и запил смех чаем.
— А что Лена сказала, когда тебя увидела?
— Да что тут скажешь… Минут пять, наверное, в себя приходила. Потом так хохотать начала, что Катя стала в дверь стучать.
— А Ленка?
— Посадила меня в сумочку, и мы поехали к Георггеоргичу…
— …Лечиться.
— Ага!
— А дед чего?
— Да просто в восторг пришел от результатов, что-то сразу записывать в блокнот бросился, пометки для новой программы делать… Но потом ничего… Нашел что-то среди оборудования, все сделал как положено, чистенько… Мастер!..
— Всех мы с тобой позабавили… Вопрос, как на нашу акцию клиент откликнется. Вот я тут лежу распластанный и ничего узнать не могу.
— А вы телевизор не смотрели? Там в столичных новостях упоминали…
— Ну да?!
— Угу.
— И чего говорят?
— Что у милиции нет версий исчезновения фургонов, кроме конкурентной борьбы.
— Это не страшно.
— А вы собираетесь… возвращать эти?
— Вернем, почему нет? Только пусть придут и попросят.
Дальнейшие расспросы прекратил многозначительный взгляд Юрасика. Андрей решил сменить тему и спросил:
— Юрьпетрович, нравится вам роспись зала?
— Нравится, — честно признался Юрасик. — Даже не хочется мебель ставить. Людики твои — как живые.
— А особой мебели и не надо. Поставим пять-шесть банкеток, посередине — фуршетный стол. Молодые гости плясать будут, пожилые посидят… Очень оригинально. Уверяю вас, такого в Москве ни у кого нет.
Тут на столе рядом с пустыми тарелками заверещал мобильник Юрасика. Он откашлялся, чтобы звучать посолиднее:
— Краснов слушает.
— Юрьпетрович, это Лена…
Кажется, это была Лена-сестра.
— Я никак не могу с вами поговорить. Ваш секретарь все время говорит, что вас нет…
(Юрасик не велел никому рассказывать, что он захворал — нет его, и все, оставьте сообщение.)
— …а Валера с ребятами закончили работу и хотят, чтобы вы ее приняли, ну и соответственно…
Голос у Лены-кузины был недовольный и раздраженный, скорее всего, она дозванивалась до него весь день, а верная Катя стояла, как редут на Бородинском поле.
— Да, ты извини, Лен, но я второй день типа с температурой валяюсь, весь в горчичниках и аспирине «упса». Так что извини, не смогу пока выехать на рабочее место.
— Да?.. — растерялась Лена-кузина. — Извините, ох, а я! Извините… — Она почему-то поспешно бросила трубку.
— Пожалуйста, — ответил Юрасик уже в пустое пространство комнаты.
Андрей за это время убрал остатки пиршества и пошел дорисовывать фигуры. После обеда Юрасика разморило. Он принял таблетки и поглядел на часы. Было половина четвертого.
«Подремлю часик, посмотрю телевизор. Может, скажут что-нибудь про наш рейд».
Но он проспал почти до самого вечера, сквозь сон слышал, как ушел, пожелав здравия, Андрей. Юрасик через щелочки чуть приоткрытых глаз заметил, что за окном стемнело.
Разбудило его негромкое, но настойчивое скребышение во входную дверь. Юрасик проснулся, но открывать не спешил. Постучали еще и еще. Кажется, поодаль тарахтела на холостых оборотах машина. Нечистая совесть Юрасика подсказала ему, что прибыли выяснять отношения хозяева минимизированных тонаров. Разумная часть сознания возразила, что это — полная чушь. Но появление еще кого-то было еще большей чушью.
Юрасик, постанывая, сполз с койки и на цыпочках, не зажигая света, подкрался к двери и прислушался. В дверь снова негромко, но настойчиво постучали, и девичий голосок позвал:
— Юрьпетрович, Юрьпетрович, это Лена! Откройте, пожалуйста!
Юрасик подтянул штаны теплого, шикарного спортивного костюма, который он приспособил для боления, и открыл замок.
На пороге с большой сумкой в руках стояла покрытая голубым пушистым платочком Лена. Как всегда, Юрасик не сразу различил, какая это из двух Лен, но по недоуменно-расстроенному лицу все-таки определил, что это Лена-сестра. Поодаль на дороге виднелось такси с невыключенным мотором.
