Виталий Вир - Ануш для искушения
Голос оборвался, вероятно, смакуя перспективу.
Я не раздумывала (прозвучавшие слова возымели во мне обратный эффект), отрезвев от ненависти, я сказала:
– Может, начатые процессы и не остановить мне, но «переход» в теле тьмы я буду искоренять до конца своих дней.
Раздался гомерический смех. Я была уверена, что от такого неудержимого громового смеха выбежит Айя. Наверху же, кроме не менее громкого журчания воды и размеренного пения, ничего не происходило.
– Ну, все, хватит! – жестко отсек голос, на этот раз раздавшийся где-то рядом.
Я покрутилась на месте. Сделала попытку углядеть хоть что-нибудь необычное в темном холле. Оставив поиски, я остановилась напротив большого, в мой рост, зеркала. Помимо моего отражения, за спиной по левую сторону из темного дальнего угла холла в зеркале проявился силуэт в человеческий рост. Он шагнул ближе к тускловатому вечернему свету, проникавшему через окно. Я обомлела. Теперь он объявился, стоя позади меня. Я совершенно точно узнала голос, который слышала в погребальной камере. Только там из-за уникального звукового эффекта он воспринимался по-другому.
– Дивлена?
Страхом загнанная в тупик, не шевелясь, я зачем-то пожала плечами.
– Давно наблюдаю за тобой, – деловито сказал он. – Я стал уже профи в этом деле.
Его отражение в зеркале отобразило зловещую ухмылку.
– Ло, – осторожничала я, – это ты совершал преступления?
– Что?! Преступления?! Я их спас от таких, как ты. Впрочем, как и спас вновь образованную пару. У их мужей та же ситуация, что и у тебя с Джэем.
– Как ты мог превратиться в чудовище? – тихо спросила я; у меня защемило сердце.
Зеркало угодливо отображало все: мои глаза наполнились слезами, капельками они побежали по щекам.
– А ты? Ты же сама зашла далеко. Признаюсь, не ожидал! И в Мексике, и в колледже я непрерывно присматриваю за тобой. Вообще-то я безобидно ждал подходящего момента. Хотел сделать еще одну попытку подойти к тебе. А вместо этого, не видя твоей беременности, я взял решение вопроса в свои руки.
Боясь его, я шепнула:
– Мне сделали аборт.
– Не ври! – резко выкрикнул Ллойд; теперь он завелся и заговорил громко. – В отличие от тебя мне известен каждый твой шаг. Ты уже раз обманула меня. Все, хватит! И не смей меня обвинять! Лучше присмотрись к себе, а то моему терпению придет конец… Когда я увидел вас троих в окне паба, я пришел в неописуемое бешенство… После библиотеки я видел ваши обнимушки на берегу Кэм! – он понизил голос до еле слышного. – Как ты могла сидеть рядом с его женой?
– Тебе совсем неизвестны обстоятельства, – робко попыталась я оправдаться.
– Они и не нужны! – категорично оборвал меня Ллойд. – Я чудовище. А ты?! Чем ты отличаешься от меня? Я даже могу сказать, что я лучше тебя. Я признаю все, что я делаю, и честно отдаю отчет, зачем я это делаю. Пусть, может, и заблуждаюсь, но честно! А ты? Постоянно ищешь оправдания своим действиям по отношению к Джэю, к Айе. Что юлить-то? Признай все, как есть! У него жена беременна, а ты ведешь-то себя как? Что, я не прав?!
– Ты прав, прав, – подтвердила я дрожавшим от волнения голосом; в сдерживаемых попытках не разрыдаться я давилась подступившим к горлу комом и слезами.
– Не говори так, лишь бы просто соглашаться! Твое лицемерие сподвигло меня на дальнейший шаг. Тем более «он» помогал мне в этом.
– Ты о чем?
С последовавшей паузой какие только предположения не пронеслись в голове.
– О манускрипте.
– Так, а… А как это? А зачем тогда…
– Что? Надо было убеждать тебя в обратном и принять героическую смерть? Мне, знаешь ли, предпочтительней быть в лидерах и навечно разделить с тобой главенство над силами тьмы. Да и представь только: после нашей мучительной смерти в погребальной камере Господь находит в наших многочисленных поступках неуважение к Себе и нас с тобой спроваживает к нему вниз. То-то он отыграется на нас. Признайся, что грешила и до погребальной камеры. В мыслях, но грешила!
Я промолчала. Глаза привыкли к отражению в зеркале полумрачного холла, и я смогла внимательней посмотреть на Ллойда.
– Да, да! Не смотри на меня так!
– О, Господи, Ло.
– Не смей, поминать всуе имя Господа. Вспомнила она!
– Ллойд, там, когда читал манускрипт, ты говорил сам и сказанное – правда? Или…
– А ты как считаешь?
Он не нуждался в ответе и сразу же продолжил:
– Я вижу, ты не умеешь прислушиваться. Надо было спросить: о ком? Ты же спросила, о чем, когда я сказал, что «он» помогал мне… Иначе бы Джэй не обронил свой телефон вчера вечером, когда садился в машину и, ничего не заметив, он уехал в одно из графств Кембриджа.
– Так он…
– Джэй уехал вчера вечером. Там переночевал. Участники дискуссии собирались накануне, чтобы сегодня с утра приступить к дебатам. Вот-вот он должен вернуться, и ему неизвестно, что Айя дома. Так что, если он покажется на дороге, нам надо будет поспешить. Я присматриваю через окно. Не беспокойся.
– Ты просто скотина, Ло, – сказала я том, о чем подумала, но, как и прежде, робея перед ним.
– Ух ты! Ты еще не знаешь, кем я задумал украсить детскую – мертвой Айей.
Я резко повернулась и шагнула в его сторону. Ло наставил на меня пистолет. Я замерла на месте.
– Не увлекайся очередной глупостью. Ты не сможешь меня остановить, я в «его» власти. И поэтому я доведу задуманное до конца. Я хочу, чтобы Джэй нашел ее в детской спальне и, может быть, с ребеночком, если она вдруг не выдержит переживаний и родит.
Он заржал как обезумевший дикарь.
– Я смотрю, тебе грустно? Ты плачешь? Что так?! Совсем не сложно вполне открыто взять и довериться «ему». Возьми пример с меня. Мы и так уже давно в «его» власти. Но примитивно научились не замечать этого, для удобства. Даже про Айю я узнал весьма пикантную подробность. Тебе неизвестно, при каких обстоятельствах она потеряла слух? Вот! Просто не надо встречаться с другим, когда у тебя парень восточных кровей. И Джэю она вместе с вдовой-мамочкой представила все благовидно, и это теперь даже вызывает к ней жалость со стороны всех.
Перед тем как продолжить говорить, Ллойд почему-то изрядно занервничал:
– Все врут! Я вот решил так жить, как мой отец. То, что для моего отца норма, вечно прикрытая благоверными помыслами, для меня правильней – обман! Еще в детстве он что-то там пытался объяснить мне, когда я случайно застукал его в спальне с весьма молоденькой прислугой. А ночью он вполне обыденно лег с мамой в туже постель, спать! В то время как мама находилась на седьмом месяце беременности моей сестрой. И я думаю, он там высыпался. Потому что привык. Вот только зря он объяснял мне тогда! Я и сам все видел. Как и обычно, прячась в случае нежданного появления строгого, видите ли, отца, я вынужденно простоял за шторой от начала и до конца воздыхательного акта. Сладострастное траханье приходилось на тот момент, когда мама отлучилась к гинекологу на очередной плановый осмотр! И дальнейшее мое детство я вынужден был слушать от мамы, что нашего папу уважают в мире, потому что он всегда справедлив! Представляешь, она его ставила мне в пример! Бедная, наивная мама.
