Виталий Вир - Ануш для искушения
Урагану присвоили имя – «Трепет». Он стремился к северным берегам Франции, должен был перекатиться всей мощью через Англию и готовился потревожить Данию.
По значительной части Великобритании разослали предупреждения о возможных ливнях к выходным с последующим наводнением как следствием атлантического шторма. Угроза нависла над графствами Саффолк, Бедфорд, Эссекс, Бэкингем и Кембридж. Даже северный Йоркшир оповестили о возможном наводнении и, в частности, прибрежную деревню Сендсенд. В целях принятия мер подняли и уровень дамбы на Темзе, чтобы этим снизить риск подтоплений западного пригорода Лондона. А жителей города Абердинш, около ста домов, эвакуировали из-за опасной угрозы оползней. Серьезное опасение до проливных дождей вызывала сила ветра – 80 миль в час.
Все говорили о том, что в точности такое жители Англии уже пережили, но нынешний сценарий будет более плачевным, а тогда происходила «репетиция» перед катастрофой, надвигающейся на Англию в сегодняшние дни. Я же во время обсуждений думала о своем и не столь внимательно отнеслась к серьезной информации.
Мне пришлось перейти на бег, этому способствовал поднявшийся ветер, который подгонял меня в спину.
Небо все больше затягивалось мрачными ухабистыми облаками, непрерывно менявшими форму. Под действием устрашающего вида облаков я ссутулилась. Происходившее воспринималось мной как верный признак беды, непосредственно связанный со мной.
Я выбежала к дому, за которым далее простиралось поле. Машины Джэя нигде не было. В одиночестве я стояла у невысоких ворот во дворик, еле удерживаясь на ногах из-за сильного ветра, и никак не могла сообразить, что же делать дальше. Лихорадочно я стала давить на кнопку домофона. На звонок никто не среагировал: как и прежде, в окнах не горел свет, впрочем, как и нигде ранее в домах.
Над полем начали быстро и низко скучиваться серо-черного цвета ухабистые облака причудливо-страшных форм. Раскрыв рот, я приковала взгляд к происходящему на небе. Ветер поднялся еще большей силы. Мне пришлось одной рукой удерживаться за столб от ворот, а другой придерживать волосы. Шум ветра заглушал всю округу. Мне казалось, вот-вот меня сорвет с места и понесет в сторону поля. В воцарившем кошмаре я понятия не имела, как поступить дальше.
На небе в бешеном вращении отделилась от туч серо-черная кучевая масса и, создавая вид изогнутого столба в виде смерча, устремилась к земле. Ударившись о землю, масса бесследно пропала, но на месте удара образовался огненный столб. Огонь приобретал большую вертикальную завихренность, и вскоре сформировался полноценный огненный вихрь. Это явление стало проходить повсеместно на поле. Подобный феномен я никогда раньше не видела. Каждые новые вихри огня достигали разных размеров, и весь этот сатанинский огонь с самым большим среди них в высоту 20-этажного дома пускался в пляс, то сближаясь Друг с другом, то отталкиваясь.
Начиная паниковать, я оторвалась от танцующего огня и посмотрела в сторону дома. В окне второго этажа зажгли свечу. Свет от пламени мягко проявил очертания беременной Айи. Со свечой в руке она отошла от окна и пропала за глухими стенами дома, уводя за собой свет. Оставив попытки придерживать волосы, трясясь от холода и страха, я снова накинулась на кнопку входного звонка: давила и лихорадочно меняла пальцы, пока не поняла, что, наверное, во всем городке нет электричества.
Звать Айю не представлялось возможным. Она плохо слышала, да и шум ветра невозможно было перекричать. Я схватилась за ручку, и ворота во дворик без труда открылись. Вмиг преодолев расстояние до входной двери и не встретив сопротивление следующего замка, мне удалось с ходу ворваться в дом, тут же закрыв за собой дверь. Я повернулась и прильнула к окошку входной двери. От вихревого огня на поле не осталось ни следа.
За дверью бушевал «Трепет», а внутри дома царила тихая домашняя обстановка. Приятно пахло ужином, а несуетливость происходящего разбавлялась размеренным голосом хозяйки, что пела какую-то колыбельную песню на втором этаже.
Спиной прислоняясь к двери, я сползла вниз, на край пухлого ковра в полутемном холле средних размеров.
Стараясь успокоиться, не нашла ничего другого, как ладонью погладить плотный, приятный на ощупь ковер. Он был явно ручной работы и, судя по всему, из Индии. Оставаясь недвижимой, я разглядывала холл. Помимо красивого ковра, справа висело большое зеркало, а слева от меня располагалась лестница вдоль стен. Она заканчивалась на втором этаже, а перила уходили вправо, огородив смотровую площадку.
То, что произошло за дверью, ярко наполняло мои воспоминания прошлого. Мне же предстояло подумать, как поступать в будущем, чтобы оно не окрасилось в не менее яркие впечатления. Мне следовало хотя бы попытаться внятно пояснить Айе мое неожиданное вечернее появление в предполагаемое ее отсутствие. По всей видимости, она приехала сегодня и неожиданно.
Айя продолжала тихо напевать колыбельную, чем-то занималась и не спускалась вниз. Звук захлопнутой входной двери она явно не услышала.
Я подумала об Айе. Она является типичной индианкой. Мне хватило одного вечера общения, чтобы понять это. Однажды я не удержалась и вместо учебной литературы взяла в библиотеке книгу с описанием женщин из Индии. Из всех нас на Земле им наиболее присуща естественность. Они настолько прочно замыкают кольцо своего духовного мира вокруг мужа, его бытия, его увлечений, что после свадьбы для них перестают существовать другие мужчины. Если они и одеваются красиво, то исключительно для мужа. Если они и надевают украшения, убирают волосы, красят пробор в волосах красной краской, сурьмят веки и холят кожу, то тоже только для мужа. А если они учатся петь и танцевать то это связано с тем, чтобы посвящать мужу.
Перед тем, как вспомнить следующее из прочитанного об индианках, я не на шутку обозлилась на нее. У них, если муж жив и здоров, если он предан семье, а там писалось, что в их семьях это как правило, исключения из которого очень редки, женщина счастлива и она ничего больше не желает.
С трудом контролируя себя, в появившемся потоке ненависти мысленно я процитировала их торжественную клятву, запомнившуюся тем, что она не отличалась от нашей, но в устах женщин из Индии клятва наполнялась смыслом: «Клянемся быть вместе и в горе, и в счастье – до того дня, когда смерть не разлучит нас…»
Я вскочила с места. Начала расхаживать по холлу, описывая рваные траектории, будучи исполнена ненавистью к Айе: и как к сопернице, и как к человеку, непосредственно помешавшему хотя бы сегодняшнему счастью. Я думала о том, зачем она приперлась этим вечером?
