Людвиг Павельчик - Рыдания усопших (сборник)
Едва поднявшись над горизонтом, утреннее солнце осветило незабываемый альпийский пейзаж: белоснежные вершины, уходящие вдаль, насколько хватало глаз, низины, перевалы, крутые спуски и чудесную – словно в волшебной стране Оз – долину далеко внизу. Именно до этого горного «оазиса», этого клочка зеленой, теплой сказки и предстояло добраться двум окоченевшим фигурам, бредущим, поддерживая друг друга, от сопки к сопке, порою рискуя сорваться в одну из неразличимых в этой ослепительной белизне расщелин. Начитавшись когда-то о снежной слепоте, Лукас старался не сводить глаз с зеленого пятна долины, лишь изредка поворачивая голову и вглядываясь в бледное, израненное лицо жены, насилу передвигающей замотанные в тряпье ноги по искореженной природными катаклизмами земле. Расстояние до спасительной зелени невозможно было оценить на глаз. Ясно было одно: этот путь – самый важный в их жизни.
Всю ночь брели они куда-то, ежась от холода и стараясь нащупать впотьмах какую-нибудь горную тропу. Ведь должны же здесь быть люди! Проклятый «Цессна» рухнул в огромный снежный сугроб недалеко от популярной горнолыжной трассы (по оценке всезнающего Лукаса), и какие-никакие отели, избушки или что-то подобное здесь должно было иметься. А если это так, то падение самолета не могло остаться незамеченным, и их наверняка уже ищут!
Карин в глубине души не разделяла оптимизма мужа, но вслух выражать свое упадническое настроение не решалась. Да и к чему? Тем более, вероятность того, что Люк прав, все же была, и она, борясь с болью в глазах, также, как и он, всю ночь всматривалась в темноту, ища огонек. С наступлением утра возможность заметить освещенное окно пропала, зато они увидели эту зеленую, озаренную солнцем долину и несколько оживились. Если бы не усталость и мучительная боль во всем теле, они наверняка сумели бы прибавить шагу, но, поскольку у Люка невыносимо болело колено (о чем он уже тысячу раз доложил), а Карин потеряла при аварии ботинки и ковыляла теперь, обвязав ступни обрывками брезентовой куртки, мысль об ускорении пришлось отбросить.
Одного не могу понять, Люк, женщина вновь начала тему, на которую они уже тысячу раз говорили, куда же все все-таки подевался пилот? Ты говоришь, что ни в самолете, ни поблизости от него этого парня не было…
Лукас взглянул на жену с легким раздражением во взгляде.
Карин, милая, я тебе уже сто раз сказал, что понятия не имею, куда пропала эта скотина. Знаю лишь, что не видел его после того, как очнулся. Полагаю, что он не пострадал и просто сбежал, чтобы не утруждать себя оказанием нам помощи. Впрочем, его труп мог завалиться куда-нибудь, добавил он после некоторого раздумья. – Было уже темно, а я, сама понимаешь, был более обеспокоен твоим состоянием, нежели местоположением этого горе-летчика.
Он отвернулся и продолжил путь. Карин молчала. Она склонялась ко второй версии Люка – о трупе – но муж предпочитал костерить парня, и она не вмешивалась. В конце концов, у них обоих было сейчас более важное занятие, чем пререкаться друг с другом из-за незнакомца.
Внезапно Карин почувствовала, как правая ее нога проваливается вниз. Она не поскользнулась – ощущение было таким, словно она угодила в замаскированную ловушку наподобие волчьей ямы. Женщина не успела перенести центр тяжести на другую ногу и рухнула во вдруг разверзшуюся справа от нее пропасть. Через секунду лицо ей залепило снегом, и последнее, что она увидела, был Лукас, который попытался было схватить ее за рукав и удержать, но оступился и полетел следом.
На сей раз сознание не оставило Карин, и она чувствовала каждым сантиметром своего и без того истерзанного тела, как катится кубарем куда-то вниз, точно подпрыгивающая на кочках тряпичная кукла. Она, как могла, подтянула ноги к животу и стала ждать смерти.
Однако вновь обошлось. Спуск, каким бы крутым он ни был, был все же спуском, а не обрывом, и через несколько мгновений, показавшихся Карин вечностью, падение кончилось. Кончился стук ее несчастных костей о выступы скал, кончился хруст ломаемых ее телом сучьев каких-то деревьев, и наступила тишина, в которую спустя пару секунд ворвался крик неведомой птицы.
Женщина осторожно разлепила глаза. Если бы сейчас оказалось, что она ослепла и перед нею лишь непроглядная тьма, она бы не удивилась. Скорее наоборот: ее удивляло, что после всего пережитого за последние сутки она все еще может двигаться, дышать и воспринимать сигналы органов чувств, пусть и ограниченно.
Но тьмы не было. Совсем наоборот – белые вершины Альп на фоне голубого неба и серые выступы небольших скал неподалеку явственно доказывали, что и зрение женщина сохранила, а представшая ее глазам цветовая гамма даже доставила ей какое-то – совершенно неуместное в данной ситуации – эстетическое наслаждение. Вновь закричала неизвестная птица, свежий воздух, пахнущий снегом и какой-то травой, наполнил легкие, а раздавшаяся секунду спустя ворчливая ругань Лукаса не оставила сомнений в том, что жизнь продолжается.
Карин! Ты в порядке?
Угу.
Черт бы побрал эти горы! Почему организаторы соревнований не отметили эти проклятые обрывы какими-нибудь флажками? Теперь нормальные люди должны проваливаться сюда, рискуя свернуть себе шею!
Было ясно, что привыкший к длительным заседаниям и пустым дебатам Лукас бурчит скорее по привычке, чем эмоционально.
Каких соревнований, Люк? Ты что-то перепутал или головой ударился при падении?
Карин попыталась подняться и была удивлена, что ей это удалось.
Ничего я не перепутал, и не надо умничать, дорогая. Думай немножко логичнее, и увидишь, насколько все просто. Раз тут где-то поблизости горнолыжная трасса, то на ней, несомненно, должны проводиться какие-нибудь соревнования, а уж коли они проводятся, то и разметка местности должна быть соответствующей. Теперь ясно?
Женщина с сомнением посмотрела на мужа.
И это ты называешь логикой, Люк? По-моему, цепь твоих рассуждений скорее шизофренична. Во-первых, никакой лыжной трассы тут может не оказаться, а твое «поблизости» составлять десятки километров; во-вторых, далеко не на каждой горнолыжной трассе проводятся соревнования, и, в-третьих, флажками обкладывают область охоты на волков, а не трассы. Вот тебе твоя логика.
Лукас ничего не ответил, но не потому, что не нашел бы аргументов, а просто по причине потери интереса к теме. Он выпрямился, кряхтя, в полный рост и осмотрелся, а секундой позже обрадовался – они, слава Богу, находились не в яме, а в ложбине, идя вдоль которой можно выйти к людям. Он был уверен, что эта природная «колея» непременно выведет их к той зеленой долине, что они видели сверху, и нужно лишь сделать еще один рывок.
