Кристофер Мур - Грязная работа
Что, если у Чарли на самом деле все в порядка — ну, кроме того, что ему надо с кем-нибудь трахнуться?
Рэй болтал в чате с Эдуардо — своей новой подружкой с «Отчаянных-Филипин. ком», — когда по черной лестнице спустился Чарли.
— Рэй, ты не найдешь мне кое-что?
— Секундочку, только разлогинюсь. Чарли, глянь, какая у меня теперь девчонка. — Рэй увеличил на мониторе фото очень накрашенной, однако симпатичной азиатки.
— Хорошенькая, Рэй, только сейчас я не смогу дать тебе отпуск съездить на Филиппины. Пока мы не наймем кого-нибудь вместо Лили. — Чарли вгляделся в монитор.
— Слушай, ее же зовут Эдуардо.
— Я знаю. Это по-филиппински. Вроде Эдвины.
— У нее щетина.
— Ты просто расист. У некоторых народов на лице больше волос, чем у других. Мне это без разницы, я хочу личность — честную, заботливую и привлекательную.
— У нее же кадык.
Рэй присмотрелся, затем быстро выключил монитор и развернулся на табурете:
— Так кого тебе найти?
— Все нормально, Рэй. Кадык не мешает человеку быть честным, заботливым и привлекательным. Просто с кадыком все это менее вероятно.
— Ну да. Там, наверное, свет плохо упал. Ладно кого искать?
— У меня есть только имя — Мэдисон Маккерни. Я знаю, что она — хотя, может, и он — живет где-то в городе. Больше ничего.
— Она.
— Еще раз?
— Мэдисон — это имя стриптизерши.
Чарли потряс головой:
— Ты ее знаешь?
— Ее лично — нет, хотя имя вроде знакомое. Но Мэдисон — это имя стриптизерши нового поколения. Как Рейган и Морган.
— Не улавливаю.
— Я сколько-то времени провел в стрип-клубах, Чарли. Гордиться тут нечем, но если работаешь в полиции, туда приходится заглядывать. И моду на имена у стриптизерш подмечаешь.
— Я не знал.
— Ну да, к пятидесятым уходит что-то вроде прогрессии: Шампань, Бум-Бум и Блестка родили Бэмби, Конфетку и Брюлик, которые родили Солнышко, Бренди и Корицу, которые родили Янтарь, Бриттани и Бри, которые родили Рейган, Морган и Мэдисон. Мэдисон — так зовут стриптизершу.
— Рэй, в пятидесятых ты еще не родился.
— Ну и в сороковых я не родился, а знаю про Вторую мировую и биг-бэнды. Я увлекаюсь историей.
— Еще бы. Так что, мне стриптизершу искать? Ничего не выйдет. Я даже не знаю, с чего начать.
— Я проверю в транспортном отделе и налоговом архиве. Если она в городе, адрес у нас будет к концу дня. А зачем она тебе?
Повисла пауза: Чарли притворялся, что ищет пятнышко на витрине. Затем ответил:
— Э-э, наследство. В одной партии, что к нам недавно пришла, ей кое-что оставили.
— Так пусть этим занимается душеприказчик или его адвокат.
— Там пустяки, их даже не вписали в завещание. Душеприказчик меня и попросил. Тебе с этого пятьдесят баксов.
Рэй ухмыльнулся:
— Да ладно, я бы и так помог. Но если она все-таки стриптизерша, я пойду с тобой, лады?
— Договорились, — ответил Чарли.
Через три часа Рэй вручил Чарли адрес и посмотрел, как босс выскакивает из лавки и ловит такси. Почему такси? Почему не взять фургон? Рэю хотелось последить за ним — нужно было последить, — но полагалось оставить на кого-то лавку. Надо было такое предвидеть, но думал он о другом.
А о другом он думал после разговора с Чарли — и не только о том, как найти Мэдисон Маккерни, но и как деликатно задать вопрос «У тебя есть пенис?» в беседе с новой любимой, Эдуарде.
После пары дразнящих электродепеш он не выдержал и просто напечатал:
Эдуардо, мне разницы никакой, но я думаю послать тебе в знак дружбы какое-нибудь сексуальное белье, и хотелось бы знать, может, тебе нужно что-нибудь особенное в трусиках.
После этого он стал ждать. И ждать. И поскольку в Маниле было пять утра, он гадал и перегадывал, изводя себя. Не слишком ли он был невразумителен — или вразумителен чрезмерно? И вот теперь ему нужно ехать.
Он знал, куда отправился Чарли, но туда следовало прибыть, пока ничего еще не случилось. Рэй набрал мобильный Лили в надежде, что она не на другой своей работе и согласится ему удружить.
— Говори, неблагодарный, — ответила Лили.
— Откуда ты узнала, что это я? — спросил Рэй.
— Рэй?
— Ага, но как ты поняла, что это я?
— Я не поняла, — ответила Лили.
— Тебе чего надо?
— Ты можешь посидеть за меня в лавке пару часиков? — Затем, услышав в трубке глубокий вдох — движущую силу, мнилось ему, словесных оскорблений, быстро добавил:
— Тебе с этого лишних пятьдесят баксов. — Рэй услышал, как она выдохнула.
Ага! Закончив Кулинарный институт, Лили устроилась помощником шеф-повара в бистро на Северном пляже, но денег все равно пока не хватало, чтобы съехать с материной квартиры, поэтому Чарли удалось убедить ее отсиживать пару смен в «Ашеровском старье» — пока он не найдет замену, по крайней мере.
— Ладно, Рэй, я приду, но только часа на два — мне к пяти в ресторан. Поэтому возвращайся — или дверь на лопату.
— Спасибо, Лили.
Чарли искренне надеялся, что Рэй — не серийный убийца, хотя все улики указывали на обратное. Чарли никогда бы не нашел эту женщину без знакомств в полиции, а что ему делать потом, если понадобится кого-нибудь найти, а Рэй будет в тюрьме? Но, опять-таки, у Рэя — опыт работы, потому, наверное, он никогда и не оставляет следов. Однако зачем охотиться на филипин в Интернете, если на самом деле ему хочется просто убивать людей? Может, правда, он этим и занимается, когда ездит на Филиппины в гости к своим дамочкам. Может, убивает отчаянных филипин. Может, Рэй — серийный турист-убийца.
«Потом разберусь, — решил Чарли. — А сейчас нужно изъять сосуд».
Чарли вышел из такси у «Фонтаны» — многоквартирного дома всего в квартале от Гирарделли-сквер, шоколадной фабрики у набережной, переоборудованной в туристический торговый пассаж. «Фонтана» была зданием из стекла и бетона, огромным, извилистым. Из него открывались превосходные виды на Алкатрас и мост Золотые Ворота, и санфранцисканцы его презирали с тех пор, как его, собственно, и построили где-то в 1960-х. Нет, здание вовсе не было уродским, хотя никто бы не стал утверждать, что оно не уродское, просто среди викторианских и эдвардианских построек оно походило на гигантский кондиционер из далекого космоса, напавший на мирный квартал XIX столетия.
Тем не менее виды из окон были поразительны, в «Фонтане» имелся привратник, подземный гараж и бассейн на крыше, и если вас не колебала стигма проживания в архитектурном парии, проживать в нем было великолепно.
