Маргарита Епатко - Ущелье
– Пошто протезы мои пропил, зятек?
Шум в подсобке заставил продавщицу отвлечься от мрачного созерцания пустого магазина. Вот уже третий день никто из жителей поселка предпочитал лишний раз не выходить на улицу. Клава зевнула и потянулась. Она точно знала, что все беды от тумана. А потому еще неделю назад задраила в магазине все щелочки и даже выключила Сплит-систему. Спасибо покойному мужу, пристроившему магазинчик к дому. Хозяйка теперь, не выходя на улицу, могла выдержать хоть месячную осаду. Клок тумана, похожий то ли на барашка, то ли на собаку пронесся по улице, гонимый ветром. Клава проводила его взглядом и вздохнула.
– Опять началось. Теперь еще дня три все отсиживаться будут.
Клава вышла из-за прилавка и неторопливо перевернула табличку на двери. Пусть будет закрыто. Что толку стоять у прилавка, когда можно поспать или посмотреть телевизор. Эх, была бы у нее семья, детишки, тогда бы не скучала она целыми днями в магазине. А так…
В подсобке что-то треснуло. Замигал свет.
– Не хватало еще короткого замыкания, – подумала женщина. Она открыла железную дверь и протянула руку, нащупывая на холодной кирпичной стене выключатель. Щелкнул свет. Клава вздрогнула. На коробках с макаронами, мирно беседуя друг с другом, сидела пара жирных крыс размером с кота. Еще одна, примостившись рядом, стучала спицами, довязывая рукав то ли кофты, то ли свитера. Несколько грызунов аккуратно распаковывали коробку с печеньем. Свет снова мигнул.
– Прекратите хулиганить! – крыса в аккуратном чепчике отвлеклась от печенья и погрозила когтистой лапкой группе крысят, теребящих электрический кабель. Крысята затихли, глядя на продавщицу черными глазами-бусинками.
– Дети шалят, – крыса дружелюбно улыбнулась, поворачиваясь к продавщице.
– Дети, – кивнула в ответ Клава и, выскочив из подсобки, захлопнула дверь.
В ухоженном саду, разбитом на аккуратные участки, клубился легкий туман.
– Кто говорил, что не получится?! – мужчина средних лет в просторных брюках и широкой клетчатой рубашке гордо прохаживался между клумбами. – Они не верили. А я гений! Ну и, Виталий Юрьевич. Какой же я молодец! – от переизбытка чувств он хлопнул себя по бокам и наклонился над голубой ромашкой.
– Погодите, – он погрозил невидимым противникам кулаком. – Я еще запатентую свое удобрение! Нет, ну какой поразительный эффект. Это надо сфотографировать, – мужчина поспешил по мощеной клинкерным кирпичом дорожке к дому. Ромашки, георгины, розы и бархатцы кивали ему вслед голубыми головками.
Сад, так затянуло туманом, что почти перестал быть виден дом.
Несколько детей забравшихся на старую яблоню напряженно вглядывались в его едва видимые окна.
– Танька, держись, – Васька успел ухватить сестру за платье.
Вертлявая девчонка лет пяти, чуть не упала с дерева. Теперь она крепко вцепилась в ветки яблони. Повернув давно не мытую мордашку к старшему брату, Танька, перекатила конфету за щекой, и поинтересовалась.
– А что будет, если я упаду. Они укусят?
– Укусят, – серьезно сказал Васька.
Он повернулся в другую сторону, проверяя узел на полотенце. Малыш полутора лет, привязанный к стволу дерева, наморщил нос и попытался зареветь.
– Опять, выпрашиваешь, Ванька, – нахмурился Вася, он полез в карман брюк и, вытащив оттуда сухарь, сунул его в руки ребенку. – Ешь и молчи. Больше нет. Понял?
Ванька перехотел реветь и, вцепившись ручками в сухарь, стал с наслаждением его слюнявить.
– Я тоже хочу есть, – подала голос девчушка на верхней ветке. Она была точной копией чуть не упавшей Таньки.
– Катюша, ну ты же взрослая, – укоризненно посмотрел на нее Васька. – Нам может часа два сидеть. Что я с Ванькой делать буду?
– Это ты взрослый, – Катя надула губки. – Ты меня на столько старше, – она вытянула к нему руку, показывая три пальца, как учила воспитательница в детском саду.
Васька покачал головой и полез в карман брюк. Достал еще один сухарь и, переломив его пополам, сунул кусок Кате.
– И мне, – сказала Танька, хватая свою часть. Но она не спешила грызть сухарь, внимательно глядя вниз.
– Васька, а они злые?
– Злые.
– Очень злые?
– Очень.
– А когда они уйдут?
– Вот проспится мамка и уйдут.
– А на дерево они залезть могут?
– Нет, – крикнул Васька. – Замолчи немедленно!
Танька всхлипнула. Большая слеза выкатилась из глаза девочки, прочертив светлую дорожку на грязной щеке.
– Не плачь, – Васька погладил ее по голове. – Зато у нас сегодня праздник, – произнес он.
– Праздник? – девчушки оживились, и даже Ванька оторвался от сухаря.
– Мы как взрослые можем всю ночь не спать и на дереве сидеть, – продолжал самозабвенно врать Васька, стараясь не смотреть вниз. – Будем сказки рассказывать.
– Страшные? – заинтересовалась Танька.
– Добрые, – поправил ее Вася. – Про то, как вернется папа.
– А мама испечет пирог, – оживилась наверху Катя.
– Не пирог, а много пирогов, – перебила ее Танька.
Вася слушал девчонок и жалел о том, что не успел прихватить из дому еще пару полотенец. Тогда бы он не боялся, что сестры могут свалиться с дерева во сне.
А внизу в траве, поблескивая матовыми шкурками, бесшумно ползали змеи. Десятки змей. Их плоские головки то и дело выныривали из стелющегося по земле тумана. Раздвоенные язычки ощупывали каждую травинку. Пугающее шипенье неслось то из одного, то из другого конца сада.
– Вась, – дернула его за рукав Танька, – а пирог будет с ягодами?
– С вишнями, – ответил мальчик.
Арнольд Степанович еще раз проверил запоры на дверях особнячка и прошел в зал. Он подкинул дров в камин и достал из бара бутылку ликера. Ну и пусть говорят, что это женский напиток. Зато его коллекции позавидует любой. Жаль, что нельзя ей похвастаться. Людишки сразу начнут расспрашивать: откуда, да на какие деньги.
Глава поселковой администрации вздохнул, налил рюмочку и поставил на поднос. Сам отнес поднос и опустил его на стеклянный столик между двумя креслами у камина. Потом уселся в одно из них, накинув на ноги плед.
Нет, в этот раз он все хорошо рассчитал. Двери на запоре. Окна закрыты ставнями везде, даже на втором этаже. Он вспомнил прошлогодний случай и поежился.
– Теперь у них ничего не получится, – прошептал он и боязливо зажал рот рукой. Огляделся и опрокинул в себя рюмочку ликера.
Глава твердо решил отсидеть эту неделю дома. Пусть сами во всем разбираются. А Степаныч притворится, что уехал. Не будет зажигать свет, включать телевизор. И все подумают, что он не в поселке.
Мужичок довольно потер руки, убрал плед и поднялся, чтобы налить еще рюмочку.
