Маргарита Епатко - Ущелье
– А когда он вернется? – Петр смотрел на сгущающиеся за окном сумерки.
– Я не знаю, – всхлипнула официантка. – Его уже два часа нет, – и она быстрыми шагами пошла на кухню.
Четверка на улице пришла к единому решению. Лидия отделилась от них и решительно вошла в кафе.
– Ну, как вы? – она приветливо махнула рукой Коре. – Отдохнули?
– Пьем чай, – улыбнулась в ответ Кора.
– Я вас жду, – подмигнула им экскурсовод и вышла наружу.
– Как ты можешь с ней разговаривать? – Петр уставился на Кору.
– А что такого? – жена помешала чай. – Пока я веду себя спокойно, она думает, что держит ситуацию под контролем. Не зря же я платила безумные деньги за все эти курсы по бизнес-переговорам, – добавила она.
Ложечка в ее руках дернулась и звякнула о чашку.
Петр схватился за голову. Он мужчина, защитник. Его семья в опасности. Надо что-то придумать. А в голову не лезет ничего путного. Разве что пойти и набить морду наглому типу в комбинезоне.
– В Лондоне, нам преподавал такой чудной старичок, – Кора продолжала говорить, глядя прямо перед собой. – А потом выяснилось, что он бывший полицейский, переговорщик. Рассказывал про метод, «соглашаясь – побеждай». Мы так смеялись. Бизнес-переговоры с террористами. Решили, что англичане решили содрать с нас лишние деньги, – ложка снова звякнула.
– Кора, девочка моя, – Петр притянул к себе жену, – хватит, ты же не пьешь чай с сахаром.
– Мне так страшно, – жена всхлипнула и зарылась ему в плечо. – Я не могу больше. Я устала. Я хочу, чтобы ты знал. Я завещание написала на тебя с Димкой. Давно… У меня больше никого нет… И предчувствие это дурацкое… Всю последнюю неделю кошки на душе скребут, – путаясь в мыслях и всхлипывая зашептала она.
– Хватит, – Петр поднял ее голову и вытер слезы. – Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Мы выберемся из этого поселка. Еще смеяться будем над глупыми страхами.
– Эй, туристы, хватить лизаться, – на пороге кафе стоял мужик в комбинезоне. – Заждались вас уже.
– Кто ты такой, чтобы указывать? – Петр встал из-за стола.
– Во дебил, – ухмыльнулся мужик. – Я ведь могу и не обратить внимание на твой браслет. И покажу, кто я такой. А так радуйся, пронесло. Бабу с ребенком отдавай и свободен, горожанин.
– Мы никуда с вами не поедем, – Петр нащупал рукой на столе тяжелую керамическую подставку для салфеток.
На лестнице сзади раздался скрип. Тип в комбинезоне поменялся в лице. Потом упрямо нахмурился и сделал шаг вперед.
– Зря ты так, дорогой, – произнес мягкий баритон.
Петр и Кора обернулись. С лестницы со второго этажа уже спустился полноватый темноволосый зеленоглазый мужчина. За ним по скрипучим ступенькам шло еще несколько человек.
– Сказали же тебе люди, не поедут. Выбор свой сделали, а ты настаиваешь. Нехорошо, – зеленоглазый укоризненно покачал головой.
Палыч раздраженно хлопнул по карманам комбинезона и, ничего не ответив, выскочил на улицу.
– Мурат меня зовут, – зеленоглазый протянул Петру руку.
– Что здесь происходит? – Петр представился, пожимая руку в ответ.
– Нехорошие дела. Людей убивают, – Мурат посмотрел на притихшего Димку.
– Это секта? – Кора подняла на Мурата заплаканные глаза.
– Можно и так сказать, – кивнул Мурат. – Уезжать вам надо отсюда.
– У нас в поселке машина. Подбросите? – спросил Петр.
– Лучше я вас выведу через лес тропами к городу. Тут всего два часа ходу, – неожиданно предложил Мурат.
– Нет, я не хочу больше в лес, – вздрогнула Кора.
– Так как насчет поселка? – уточнил Петр.
Мурат застыл с непроницаемым лицом.
– Я помогу, – через минуту приняв решение, сказал он. – Халид, кинь мне запасные шины в багажник, – приказал он молодому парню у лестницы. – Забит, бери братьев и веди людей к джипу. Поедете следом за нами. Остальные остаются в усадьбе. Мы обещали хозяину, что здесь ничего не случится.
Туман серебристым облаком сполз со ступенек, ведущих в храм. Разбившись на тысячи дымных струек, он поспешил вниз, легко перелетая через валуны, обходя деревья и ненадолго заглядывая в овраги. Приблизившись к поселку, ручейки застыли на мгновенье, приглядываясь к домам, прислушиваясь к доносившимся оттуда мыслям, просьбам и надеждам и, распределившись, направились каждый своим путем.
Бабка Тамара, подслеповато щурясь, открыла дверь сарая. Куры радостно закудахтали.
– Цыпоньки мои, ешьте и растите большие пребольшие, – бабка начала трусить из мешочка зерно. Оно со стуком сыпалось на гладко вымазанный глиняный пол. Тонкая струйка тумана, через дверную щель просочилась в сарай. Стелясь по полу, она проползла мимо ног бабки и лужицей разлилась рядом с кормом. Еще один комочек тумана выкатился из угла и медузой распластался на полу.
– Цып-цып, я вас откормлю и на рынок отвезу, – продолжала скрипеть бабка, глядя на кур, толкущихся у нее под ногами.
Старуха завязала остатки зерна в мешочке и повернулась к выходу. Что-то большое и тяжелое перегораживало дорогу. Бабка нащупала на груди очки, висящие на синей тесемке, и надела их на крючковатый нос. Потом попятилась от двери, мелко крестясь и шепча давно забытую молитву. Непослушные ноги подкосились, усаживая ее на соломенную подстилку. Мешочек с зерном выпал из рук, давя свежеснесенные яйца.
– Ко-ко-ко, – произнесло чудище у входа.
Петух размером с теленка взмахнул крыльями и закукарекал.
В доме на окраине висел устойчивый запах перегара.
– А все равно карга она была, – мужик опрокинул еще одну рюмку и, занюхав рукав, потянулся за малосольным огурцом.
Жена пододвинула ему миску с картошкой, сковородку с жареной рыбой.
– Па, это же бабушка наша, сороковой день все-таки, – встряла в разговор девочка-подросток в китайской кофте, расшитой люрексом.
– Молчи, дура, – отец отвесил ей пощечину.
Голова девочки дернулась. На глазах выступили злые слезы.
– Бабушка бы за меня заступилась, – прошептала девочка. – Она всегда заступалась.
Мать, опустив глаза, теребила краешек скатерти.
Кто-то настойчиво постучал в окно. Женщина вскинулась, сбираясь встать.
– Я сам, – рявкнул отец. – Небось, наприглашала своих лахудр. Им бы только пожрать на халяву. Щас получат, – пошатываясь, он подошел к двери и распахнул ее настежь. Сыростью и туманом повеяло с улицы. На порожке стояла бабушка в черном. Правая сторона лица старушки заплыла синяком. Зато на левой адским пламенем горел глаз. Она обнажила в улыбке голые десны и прошипела:
– Пошто протезы мои пропил, зятек?
Шум в подсобке заставил продавщицу отвлечься от мрачного созерцания пустого магазина. Вот уже третий день никто из жителей поселка предпочитал лишний раз не выходить на улицу. Клава зевнула и потянулась. Она точно знала, что все беды от тумана. А потому еще неделю назад задраила в магазине все щелочки и даже выключила Сплит-систему. Спасибо покойному мужу, пристроившему магазинчик к дому. Хозяйка теперь, не выходя на улицу, могла выдержать хоть месячную осаду. Клок тумана, похожий то ли на барашка, то ли на собаку пронесся по улице, гонимый ветром. Клава проводила его взглядом и вздохнула.
