Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых
Черная шляпа запрыгала как живая.
— Нет, не кажется!
Я сокрушенно развел руками:
— А мне, признаюсь, видится в этом функциональном дуализме лишь то, что и должно видеться любому нормальному и не зацикленному на псевдорелигиозной софистике человеку, — двоедушие и двуязычие.
Он отпрянул от меня как от гадюки.
— Не богохульствуйте, несчастный! — возопил он. — Да ваш жалкий разум просто не в состоянии понять…
— Хорошо-хорошо, — быть может не слишком тактично оборвал я святого отца. — Только давайте на этом пока и закончим, ладно? Ведь мы собрались все-таки не для того, чтобы ссориться, хотя бы даже и по поводу столь волнительных и болезненных для вас вещей. Сейчас перед нами другая задача, а подискутировать о пустяках успеем и после.
— Но это совсем не пустяки, сударь! — попытался было опять взбунтоваться священник, однако я снова его оборвал.
— Согласен, отче, согласен. Прошу простить, если неудачно выразился, но все же давайте оставим наши дебаты на потом. Да даже и потом… Знаете, для меня, если откровенно, важно одно: у Яна есть крест, и у него есть бог. Всё! Чего вам еще от него надо?
Теперь он вообще стал бледным как смерть, и руки его задрожали.
— Но это н е т о т бог, сударь! И н е т о т крест! — хрипло проговорил он. — Неужели же вам самому до сих пор не ясно, кто он такой? — почти закричал он, и Ян, обернувшись, пристально поглядел на нас.
— Всё, отче, всё, — сквозь зубы процедил я, но Ян уже шел к нам.
— О чем это вы здесь говорили? — спросил он, хотя было понятно, что ему и так понятно, о чем.
Я смущенно промямлил нечто маловразумительное, зато священник оказался более смелым.
— О тебе, — прямо заявил он. — Да-да, о тебе и о том, почему мы сегодня оказались с тобой в одной лодке, грешник.
— Угу, — кивнул Ян, и я очень был удивлен, что ни тоном своим, ни видом он не выказал ни малейшего недовольства. — У нас с господином священником, — Ян повернулся ко мне, — отношения сложные.
— Это я уже понял.
— И хотя встречаемся мы редко, — продолжал он, — но, ей-богу, не по моей вине.
Я заметил, что при поминании Яном бога святой отец сморщился так, будто ему под нос сунули пригоршню перца, и поспешил ликвидировать новый возможный конфликт в самом зародыше.
— А мы все уже обсудили, Ян, — быстро сказал я. — И обо всем договорились, правда, отче?
— Правда, — нехотя проворчал тот и даже демонстративно оставил в покое свою несчастную шляпу, давая, видимо, тем самым понять, что обсуждать глобальные темы сегодня более не намерен.
— Вы сделали то, о чем у нас был разговор? — спросил Ян, и священник буркнул:
— Сделал, лежит в повозке.
— Ну что ж, тогда… — Ян махнул рукой, и к нам приблизились оба его недавних собеседника. — Идите за господином священником и заберите с повозки то, что он привез.
Когда дверь за ними закрылась, Ян внимательно посмотрел мне в глаза:
— Ну и что скажете?
Я пожал плечами:
— Да ты, наверное, и сам догадываешься, что я могу сказать. По-моему, он тебя здорово недолюбливает, но человек, конечно, занятный.
Ян усмехнулся:
— Знаю, что недолюбливает, однако что бы вы ответили, если бы услыхали, что он когда-то за одну ночь дважды спас меня от смерти.
Я покрутил головой.
— Серьезно? И как это случилось?
Он гулко вздохнул:
— Не люблю вспоминать, сударь. Впрочем, и он тоже. Скажу только, что та ночь была чем-то сродни сегодняшней.
Естественно, я не настаивал. Я просто задал следующий вопрос.
— А между прочим, священник произнес довольно странную фразу — что у тебя другой бог и другой крест. Что он имел в виду?
Густые брови Яна моментально сдвинулись к переносице.
— Он так сказал?
— Да.
— Гм, а он ничего не говорил про свой крест?
Теперь настала очередь хмуриться мне — я пытался как можно детальнее восстановить в памяти содержание нашего разговора.
— Да вроде нет… не знаю… Возможно, я что-нибудь упустил, но…
— Э т о вы не упустили бы ни в коем случае, сударь. Значит, он не сказал.
— Что не сказал, Ян? И какой крест ты имеешь в виду?
Некоторое время Ян колебался, а потом махнул рукой:
— Ладно, только не подумайте, будто я сплетничаю у него за спиной. Просто нам предстоит такое, что лучше вам знать все.
— Хорошо, Ян, я слушаю.
— Когда вы увидели священника, его лицо вам ни о чем не сказало?
Я насторожился.
— Оно ни о чем не сказало мне, Ян. Оно только показалось мне капельку знакомым — так, словно я видел уже когда-то этого человека.
Он покачал головой:
— Нет, сударь, этого человека вы не видели никогда. Однако еще не так давно вы видели…
— Кого? Кого я видел не так давно?
— Его брата.
— Брата?
— Да, сударь. Его родного брата собственной персоной.
В голове моей что-то забрезжило, но это "что-то" никак не хотело принимать реальные очертания.
— Постой-постой, но кто же его брат? Кто, Ян?
Он оглянулся на дверь, а потом торопливо приблизил свое лицо к моему.
— Управляющий Волчьего замка, сударь.
— Карл?!
— Да, Карл.
И — не помню уже которая за эту неделю по счету — немая сцена.
Глава XVIII
Нe знаю уж, к счастью или наоборот, да только немым сценам не суждено длиться вечно. И эта не явилась исключением — она была бесцеремонно нарушена грохотом тяжелых башмаков по коридору, и в комнату ввалились двое ушедших за священником мужиков, которые несли в руках довольно объемистый и нелегкий на вид сверток, тщательно запакованный в грубую мешковину. Святой отец появился следом.
Они приблизились к столу и бережно опустили свою ношу на гладко обструганные доски. Ян и священник, вооружившись тонкими острыми резаками, принялись распарывать мешковину и доставать из-под нее весьма неожиданные предметы.
Сперва на стол легли штук пять огромных длинных ножей несколько странной формы: скорее даже они походили на латиноамериканские мачете, с одним, впрочем, отличием — концы их, сантиметров на восемь — десять, были покрыты заостренными как у столярной пилы зубьями, и я невольно поежился, представив на миг эффект, который произведут эти зубья, если вонзятся в тело и начнут кромсать живую плоть. Да, раны, нанесенные таким оружием, были бы ужасны.
Затем священник достал из мешка два необычной конфигурации топора, чем-то похожих на средневековые алебарды или секиры, только чуть меньших размеров. Кузнец и садовник тотчас же отошли в сторонку и принялись насаживать их на длинные, гораздо длиннее обычных, топорища. Священник же и Ян все продолжали извлекать на свет божий новые и новые орудия смерти, и в какой-то момент у меня, честное слово, даже закружилась голова — настолько ужасным, нечеловечески жестоким и беспощадным выглядело это оружие, и настолько противоестественным и антигуманным был вид худой и сутулой фигуры священника, склонившегося над ним как ястреб.
