Стефани Майер - Рассвет
– Я тебя не понимаю, Эдвард, – сказал Карлайл.
– А ты подумай: если это существо больше вампир, чем человек, то чего оно хочет – и не получает? Джейкоб вот догадался.
Разве? Я порылся в своих мыслях и нашел ответ одновременно с Карлайлом.
– О… – изумленно выдохнул тот. – Думаешь, он хочет… лишь?
Розали тихо зашипела. Ее омерзительно красивое лицо просияло, глаза широко раскрылись от волнения.
– Ну конечно! – воскликнула она. – Карлайл, у нас же есть для Беллы донорская кровь первой группы! Давай попробуем.
– Хм-м-м, – протянул Карлайл, подперев рукой подбородок. – Интересно… Но как лучше ее ввести…
Розали потрясла головой.
– Нет времени проявлять смекалку. Лучше начнем с традиционного метода.
– Погодите, – прошептал я, – стойте-ка. Вы что… хотите напоить Беллу кровью?!
– Ты сам это придумал, псина, – оскалилась Розали, даже не взглянув на меня.
Я пропустил ее слова мимо ушей и уставился на Карлайла. Та же призрачная надежда, что была на лице Эдварда, теперь загорелась и в его глазах. Он задумчиво поджал губы.
– Да это же… – Я не смог найти подходящего слова.
– Чудовищно? – пришел мне на помощь Эдвард. – Отвратительно?
– Вроде того.
– А если поможет? – шепнул он.
Я сердито покачал головой.
– И что вы сделаете? Засунете трубку ей в горло?
– Сперва спросим, что она думает. Я просто хотел раньше поговорить с Карлайлом.
Розали кивнула.
– Если вы скажете, что это поможет малышу, она на что угодно пойдет.
Только теперь – услышав, каким сладким голоском она произнесла слово «малыш», – я понял: Розали тоже готова на что угодно ради маленького кровопийцы. Неужели в этом все дело? Любовь к ребенку – и есть та загадочная нить, что связывала Розали с Беллой?
Краем глаза я заметил, как Эдвард рассеянно кивнул, не глядя в мою сторону – он ответил на мой мысленный вопрос.
Надо же! Не думал, что в ледяной Барби может проснуться материнский инстинкт. На Беллу ей плевать – небось сама же и засунет ей трубку в горло, если придется.
Губы Эдварда превратились в тонкую нить: опять я был прав.
– Нет времени на пустые разговоры, – нетерпеливо сказала Розали. – Что думаешь, Карлайл? Попробуем?
Он глубоко вдохнул и встал.
– Сначала спросим Беллу.
Белобрысая самодовольно улыбнулась: раз все зависит от Беллы, она примет правильное решение.
Я с трудом поднялся и пошел за ними в дом. Уж не знаю, зачем. Из какого-то нездорового любопытства, что ли? Я будто в ужастик попал: всюду монстры и кровища.
А может, я был просто не в силах удержаться от очередной дозы.
Белла лежала на больничной кровати, укрыв огромный живот одеялом. Она была как восковая: белая и почти прозрачная. Я бы решил, что она умерла, если бы ее грудь не вздымалась едва заметно, когда она делала частые неглубокие вдохи, и если бы она не окинула нас усталым подозрительным взглядом.
Каллены подлетели к ней со скоростью ветра – их движения были внезапными и молниеносными. Жуткое зрелище. Я неторопливо подошел к кровати.
– Что такое? – скрипучим шепотом спросила Белла. Ее восковая рука дернулась, словно хотела защитить раздувшийся живот.
– У Джейкоба появилась идея, как тебе помочь, – сказал Карлайл. Лучше бы он меня не впутывал. Я ничего не предлагал, скажите спасибо ее муженьку-кровопийце. – Это не очень приятно…
– Зато поможет малышу! – перебила Розали. – Мы придумали, как его накормить! Вроде бы.
Веки Беллы затрепетали, и она то ли хихикнула, то ли кашлянула.
– Неприятно? Господи, а у меня тут сплошные удовольствия! – Она взглянула на трубку, торчавшую из ее руки, и снова хихикнула.
Белобрысая тоже рассмеялась.
Девчонке жить осталось несколько часов, и ей до жути больно, а она еще смеется! Как это похоже на Беллу. Всегда пытается разрядить обстановку, сделать как лучше…
Эдвард обошел Розали, без тени улыбки на лице. Это меня порадовало. Мысль о том, что он страдает даже больше, чем я, малость успокаивала. Эдвард взял Беллу за свободную руку – не за ту, что прикрывала живот.
– Любимая, мы хотим предложить тебе нечто чудовищное, – сказал он, воспользовавшись теми же прилагательными. – Отвратительное.
Что ж, хотя бы назвал вещи своими именами.
Белла сделала неровный и неглубокий вдох.
– Очень-очень?
За Эдварда ответил Карлайл:
– Мы считаем, что вкусы ребенка больше похожи на наши, чем на твои. Возможно, он хочет пить.
Белла заморгала.
– О… О!
– Твое состояние, то есть ваше, стремительно ухудшается. Нельзя терять времени и изобретать более приемлемые способы проверить нашу теорию. Самый быстрый…
– Мне придется выпить кровь, – прошептала Белла и едва заметно кивнула – на большее просто не хватило сил. – Что ж, ладно. Потренируюсь на будущее. – Ее бесцветные губы растянулись в слабой улыбке. Эдвард в ответ не улыбнулся.
Розали нетерпеливо застучала ногой по полу. Звук ужасно меня донимал. Интересно, что она сделает, если я прямо сейчас впечатаю ее в стенку?
– Ну, кто поймает мне гризли? – прошептала Белла.
Карлайл с Эдвардом переглянулись. Розали прекратила стучать.
– В чем дело? – не поняла Белла.
– Сейчас разумнее не думать о морали, – сказал Карлайл.
– Если плоду нужна кровь, – пояснил Эдвард, – то не кровь животных.
– Ты все равно не почувствуешь разницы, Белла. Ни о чем не волнуйся! – подбодрила ее Розали.
Белла распахнула глаза.
– Кто?! – Ее взгляд переметнулся на меня.
– Нет, Беллз, я тут не в роли донора, – буркнул я. – К тому же ему нужна человеческая кровь, и я не очень-то подхожу…
– Кровь у нас есть, – встряла Розали, как будто меня тут и не было. – Мы раздобыли немного на всякий случай. Ни о чем не думай, все будет прекрасно. У меня хорошее предчувствие, Белла. Малышу станет гораздо лучше!
Белла погладила живот.
– Ну, – едва слышно прохрипела она, – я действительно умираю от голода, значит, он тоже. – Опять шутит! – Давайте попробуем. Моя первая кровь.
13. Ладно хоть у меня крепкие нервы
Карлайл и Розали молниеносно умчались наверх, и я слышал, как они спорят, надо ли подогревать кровь. Похоже, дом битком набит атрибутами ужастиков. Холодильник с кровью точно имеется. Что еще? Камера пыток? Склеп с гробами?
Эдвард остался и взял Беллу за руку. Лицо у него опять было мертвое. Они смотрели друг другу в глаза, но не как влюбленные в слезливых мелодрамах, а будто о чем-то беседовали. Очень похоже на Сэма с Эмили.
Да, не как в слезливых мелодрамах. Легче мне от этого не стало.
Я понял, как тяжело было Ли. Ей все время приходилось это видеть, слышать мысли Сэма. Ясное дело, мы ей сочувствовали, не звери же – в этом отношении, по крайней мере. Но нас бесило, как она справлялась со своей болью – вымещала ее всю на нас, чтобы нам было так же плохо.
