Ужасно-прекрасные лица (ЛП) - Чень Линда

Все эти занятия, пение, танцы — мы готовились к собственной бойне.

— А их лица? — спрашиваю я. — Почему у всех лица становятся одинаковыми?

— Те, кого коснулся дух девы, становятся едиными с ней, — говорит мне Фэй. — Иногда её облик начинает проявляться физически.

Юджиния, Алексис, Ханна, Мина…

Всё это время я смотрела деве прямо в лицо.

Меня охватывает тошнота. Сколько девушек было принесено в жертву ученицами девы в своих ритуалах? И сколько их ещё будет?

Я бы даже не узнала об этом проекте, если бы не увидела тот видео-пост Кэнди. Кэнди, у которой есть обширная фанбаза, состоящая из молодых, впечатлительных девочек. Её заставили снять этот видео-пост с объявлением, чтобы привлечь ничего не подозревающих жертв? Всегда найдутся девушки, привлечённые соблазнительными обещаниями и неотразимыми мечтами. Девушки, которые доведут себя до самых крайних пределов, а затем переступят через себя, если поверят, что на другой стороне их ждут такие возможности. Цепочка поставок тел будет бесконечной.

Ужасающее осознание пронзает меня.

— Кэнди выбрана "сопровождать её"? — спрашиваю я Фэй.

Внезапно я чувствую ритм.

Этот глубокий, успокаивающий рокот, вибрирующий в груди, синхронизирующийся с каждым ударом сердца. Каждая клеточка тела гудит, настроенная и внимающая ритму. Это барабаны из песни, под которую мы репетировали каждый день с тех пор, как я попала сюда. Грохот манит меня с другой стороны двери, и ноги двигаются в ответ. Этот непрекращающийся ритм скользит внутри, зацепляется за что-то и тянет меня с непреодолимой силой.

— Ты это чувствуешь? — спрашиваю я, прижимая руку к груди.

Голос Фэй срывается, она поворачивается лицом к двери:

— Началось.

Эта мысль приходит мне в голову, когда раздаётся следующий барабанный бой. Я поворачиваюсь к Фэй:

— Если Кэнди там, мне нужно попасть на церемонию.

— Ты правда этого хочешь? — немного недоверчиво спрашивает Фэй. — Собираешься прямо сейчас прийти?

— У тебя есть какая-нибудь сила? — спрашиваю я, надеясь, что она добровольно поможет мне в дальнейшем. — Ты можешь заставить других делать то, что хочешь?

Фэй мотает головой:

— Очень немногим из нас дарованы такие способности — только тем, кто ближе всего к небесной деве по духу. Самое большее, что я могу сделать, это, вероятно, устроить какой-нибудь отвлекающий манёвр. Но потом я мало чем могу тебе помочь.

— Этого будет достаточно, — говорю я ей.

— Ты уверена? — спрашивает Фэй, страх в её голосе очевиден.

— Я же сказала: я не уйду без Кэнди, — повторяю я.

Фэй молчит ещё мгновение, а потом отворачивается. Она достаёт белый халат из шкафа в дальнем конце комнаты и протягивает его мне. Я снимаю обувь и одежду, прячу их подальше. После того, как я надеваю халат, я вижу, что Фэй держит в руках маску.

Такие же маски надевали Кэнди, Мина и я во время того неудачного ритуала.

Пока я осторожно беру маску, Фэй вытаскивает кинжал. Она делает шаг вперёд и начинает закреплять и прятать нож за поясом моего халата.

— Не всё было ложью, — говорит она.

— Что же было правдой? — спрашиваю я.

Фэй поднимает голову, её глаза темнеют от эмоций, которые я не могу расшифровать.

— Я смотрела ваше шоу. Это было одно из того немногого, от чего я была счастлива. Я отправляла тебе сообщения, и ты успевала ответить на каждое. Благодаря тебе я не чувствовала себя такой одинокой. Я не лгала о том, как много для меня значило ваше шоу.

Я не знаю, как реагировать на её признание. Не могу сказать, является ли это очередной попыткой манипулировать мной, или я действительно помогла ей в жизни. Но прежде чем я успеваю ответить, прежде чем мы можем продолжить обсуждение наших планов, по ту сторону двери раздаются шаги.

Фэй поспешно надевает ритуальную маску мне на лицо.

Дверь в комнату распахивается. На пороге стоит Юна, тоже одетая в те же безупречно белые одежды.

— Почему ты не в церемониальном зале? — спрашивает Юна. — Ритуал вот-вот начнётся.

Фэй склоняет голову:

— Я подготовила последнюю танцовщицу, — говорит она, указывая на меня. — Она одета и готова.

Юна поворачивается ко мне, переводя взгляд с моего лица в маске на босые ноги. Я задерживаю дыхание.

— Хорошо, — коротко говорит Юна. — Я отведу её сама.

Фэй не поднимает голову.

— Пойдём, — говорит Юна, протягивая мне изящную руку и приглашая следовать за собой.

И я делаю, как мне говорят.

Глава 27. Наши дни

В холле стоит и ждёт команды на вход ряд девушек в масках и белых халатах.

Юна приказывает мне встать в конец очереди. Проходя мимо лиц в масках, я не могу не задаться вопросом, кто стоит в этой очереди: Юджиния, Ханна?

Барабанный бой звучит с другого конца зала, и мы идём, ритм направляет нашу процессию по извилистым коридорам, шаги синхронизированы, пока мы маршируем к ритмичному маяку. Я хочу оглянуться через плечо и проверить, с нами ли Фэй, но взгляд прикован к блестящим волосам перед собой.

Юна сворачивает в ещё один узкий туннель, и мы следуем за ней, шаркая ногами по влажному каналу.

На другом конце горит свет, манящее оранжевое свечение.

Теперь мы бежим, шлёпая босыми ногами по земле в такт барабанам. Сладкие всплески адреналина пронзают меня, в ногах собираются пружины предвкушения. Я помню это чувство. Нервный, но радостный импульс, который бурлит в моменты перед выходом на сцену. Я понимаю, что это именно это мы и собираемся сделать — представить плоды нашего труда, продемонстрировать, что они сделали с нашими умами и телами.

Мы собираемся провести ритуал.

Туннель заканчивается, потолок над нами раскрывается, и мы врываемся на сцену в полу-тёмном концертном зале.

Санни! Санни! Солнышко, мы любим тебя!

Зал похож на пещеру и в то же время производит гнетущее впечатление. Потолок, должно быть, высотой в два-три этажа — мы на проекте и не подозревали, что у нас под ногами находится такое сооружение. Я понимаю, что мы, возможно, вообще никак не связаны с этим зданием. На зрительских местах сидят женщины, которые руководят проектом: инструкторы, помощники, администраторы — все они здесь, одетые в белые халаты, наблюдают за нами. Барабаны гремят, как аплодисменты.

В центре сцены находится приподнятый деревянный помост, окружённый толстыми свечами и горящими благовониями, тарелками, усыпанными алыми цветами, и разрезанными брюшками созревших фруктов.

Это вообще не сцена.

Это жертвенный стол.

Начинается музыка. Внезапно я больше не боюсь. Тело приходит в движение и начинает последовательность танцевальных движений, которая стала столь же естественной, как вдох, такой же инстинктивной, как мысль. Мы выполняем движения в точности так, как выучили, заучили наизусть и неоднократно репетировали, не успевая поесть и отдохнуть, пока все дни не растянулись и не слились воедино, пока мы не выкинули из себя всё, кроме танцев. Мы подпрыгиваем и совершаем грациозные вращения, подбрасывая свободные рукава наших мантий вверх, каждый из нас — спица в этом большом колесе.

Мы начинаем петь. Незнакомые гласные и согласные сталкиваются и переплетаются. Я ничего не понимаю, но я слышала этот язык раньше. Мы пели на нём в репетиционных комнатах, напевали про себя, когда шли по коридорам. На этом же языке пела Кэнди, когда вовлекала нас в свои ритуалы.

Даже когда я осознаю это, всё равно не могу остановиться. Ноги продолжают двигаться, руки вытягиваются, голос повышается, и я могу лишь думать о том, как органично я вписываюсь сюда, насколько я тут дома, насколько мне тут хорошо.

Кто-то ещё поднимается на сцену.

Кэнди. Это Кэнди. Мы наклоняемся и расступаемся, позволяя ей войти в наш круг.

За ней следует мисс Тао, её тяжёлое одеяние касается лодыжек. В руках она несёт миску, полную коричневато-красной глины и измельчённых цветочных лепестков.