Леонард Фолья - Плащаница из Овьедо
— Ханна, взгляните на это.
Пока она смотрела в окно, отец Джимми наткнулся на странную сноску под историей о прошлом сударума. Это была газетная статья о старом священнике, который умер, когда относил реликвию в Камару Санта после особой службы в страстную пятницу. Его тело, лежащее на полу капеллы, обнаружил церковный служитель. Сударум находился на своем почетном месте в закрытом ларце в целости и сохранности, что было очевидно.
Покойному, некоему дону Мигелю Альваресу, на момент смерти исполнилось семьдесят девять лет, и у него давно были проблемы с сердцем, поэтому местные власти не увидели в кончине старого священника ничего подозрительного. Автор статьи даже дошел до того, что позволил написать: «Смерть пришла к нему незаметно» — и намекнул, что сама священная реликвия, возможно, таким образом благословила старика.
— Его смерть широко освещалась в испанской прессе, так как он умер в страстную пятницу, да еще с кровью Иисуса на руках, — сказал отец Джимми. — Взгляните сюда. Вот где хранится сударум.
В этом золотом ларце за крестом, у основания которого два преклонивших колени ангела.
— Немного странно, — заметила Ханна.
— Что странно?
— Все: платок, люди, фотографии.
Отец Джимми не мог не согласиться с ее заявлением. Сударум дал рождение постоянному надомному производству, по своим масштабам уступавшему лишь Турину. Вероятно, все эти исследования проводились, чтобы продемонстрировать торжество науки, а регулярные научные съезды — чтобы поведать о знаменательных открытиях. Но во всем этом ему виделись тревожные признаки фанатизма. Не опасно ли подчинять науку Божьему делу? Вера есть вера, у нее свои цели. Опираясь на науку, она рисковала стать чем-то более жестким и агрессивным. Когда же, задавался он вопросом, набожность успела превратиться в рвение? Когда исследования начали подчиняться определенным интересам и целям?
Информация приходила с сайтов со всего мира. Им бы и ночи не хватило, чтобы всех их просмотреть. Общество Святой плащаницы в Неваде давало свой почтовый адрес в Рено, а Итальянский институт синдонологии находился в Риме. Центр исследования похоронного савана работал на Лонг-Бич в Калифорнии. Организация, называющая себя Национальным обществом плащаницы, расположилась почти под боком, в Массачусетсе.
Решив закончить на последнем, отец Джимми кликнул на его ссылку и моментально узнал собор в Овьедо на картинке вверху страницы. Ниже высветилось приветствие (он стал шестьсот третьим посетителем сайта), а также цели и задачи общества.
Большая цветная фотография основателя организации, радостно улыбающейся женщины, появилась вместе с ее личным приглашением стать членом их общества. Надпись под снимком гласила: Джудит Ковальски. Люди, которые решили принять ее приглашение, могли ответить как по электронной почте, так и обычным письмом. Соответствующие адреса давались ниже.
— Этого не может быть! — Ханна глубоко вдохнула, не отрывая глаз от фотографии. — Это та женщина, о которой я вам говорила.
— Кто?
— Она владеет «Партнерством ради Жизни».
— Вы уверены? Вы же сказали, что ее зовут…
— Имя-то другое, но эта женщина — Летиция Грин, точно. Я уверена.
— Как странно.
Дверной звонок несколько раз пронзительно нарушил тишину. Отец Джимми вскочил и взглянул на часы. Он и не заметил, как быстро пролетело время. Уже давно перевалило за одиннадцать. Обычно никто сюда не приходил в такое время, если, конечно, не случилось что-то чрезвычайное.
Он открыл входную дверь, и среди приглушенных слов быстротечного диалога Ханна услышала, как кто-то произнес ее имя. Она поднялась и прошла в приемную, в которой увидела взъерошенную Джолин с безумными глазами.
Нисколько не церемонясь, женщина схватила ее за руку.
— Вы хоть знаете, сколько сейчас времени? Вы меня так напугали! Говорили же, что собираетесь на общественное собрание в церковь и вернетесь не позже десяти. Когда вы не появились, мы подумали, что случилось самое страшное. — Джолин не могла сдерживать дрожь в голосе. — Извините меня, отче, но вы и сами понимаете, в каком я сейчас состоянии. Я кинулась ее искать в церкви, а там темно хоть глаз выколи! Вокруг — ни единой души! Что мне оставалось думать?
— Я же говорила Маршаллу, что позвоню, если мне понадобится, чтобы меня забрали, — сказала Ханна голосом, в котором, как она надеялась, звучало раскаяние. — Я не хотела, чтобы вы беспокоились.
— Это я во всем виноват, миссис Витфилд, — вмешался отец Джимми. — Извините меня. Мы заболтались, но я бы обязательно проводил ее домой.
Казалось, слова священника немного успокоили Джолин.
— Было бы мило с вашей стороны, отче, — коротко пробормотала она. — Но не в этом дело. Главное, что все живы и здоровы. Нам надо скорее возвращаться домой, чтобы Маршалл не волновался.
Она взяла Ханну за руку и повела ее к двери, словно непослушного ребенка.
— Минутку, — сказала девушка, вырвавшись, — я кое-что забыла.
Ханна побежала обратно в столовую и, схватив со стола блокнот, написала корявым почерком:
Доктор Эрик Йохансон!!!!
Затем положила блокнот на клавиатуру, чтобы отец Джимми обязательно его заметил.
Когда машина въехала на подъездную дорожку, Джолин попыталась сгладить свою вспышку негодования в приходском доме.
— Вы должны понимать, что мы всем сердцем желаем вам добра. Я так разволновалась, когда вы не пришли домой. Не знала, что и думать.
— Не стоит ни о чем беспокоиться. Отец Джимми просто мой исповедник, вот и все. Я с ним в безопасности, — сказала Ханна и краем глаза заметила, как Джолин недовольно надула губы.
— Исповедник? Они действительно нужны в наше время? Неужели такая умница, как вы, могла совершить нечто страшное, чтобы потом понадобилось исповедаться?
— О, у каждого из нас найдется причина пойти к священнику. Правда, Джолин?
Ханна повернулась и вошла в дом, оставив женщину одну у подъезда.
Глава 31
Той ночью Ханна то и дело просыпалась. Временами у нее возникало ощущение, будто ее отделяет от остального мира лишь тончайшая пленка и хватило бы света фар въезжающего на Алкот-стрит автомобиля или скорбящего воя собаки где-то в лесу за домом (что не было редкостью в Ист-Эктоне), чтобы разорвать эту пленку.
Но пленку разорвал разговор, который, как показалось девушке, проходил чуть ли не у изножья ее кровати. Окончательно потеряв надежду заснуть, Ханна поняла, что голоса доносятся со второго этажа и что Джолин и Маршалл стараются из всех сил говорить как можно тише. Ну, Маршалл уж точно старался, а вот голос Джолин, более высокий и громкий, легко преодолевал межэтажное перекрытие. К тому же сама Джолин была настолько взволнована, что, похоже, не могла справиться с собой.
