Анастасия Бароссо - Последние сумерки
Когда вода сошла, на дне отчетливо стал виден изящный мозаичный рисунок, выложенный из неровных кусочков разноцветной смальты, цветного стекла и даже кое-где драгоценных камней. Ранее, скрытый мерцающей толщей воды он казался просто орнаментальным узором. Теперь же при ближайшем рассмотрении оказался огромной, удивительно подробной… пентаграммой! В стороны от круга лучами расходились цепочки, состоящие из различных магических символов. По периметру же шла надпись, подробно объясняющая смысл пентаграммы. Она была создана из бриллиантов, белых топазов и горного хрусталя, поэтому когда бассейн был наполнен, текст был недоступен даже самому зоркому глазу. И Антонио на время даже позабыл о терзающем его горе. На то время, которое ушло на изучение надписи.
На старом каталонском наречии в ней говорилось о том, что этот бассейн и, главное, сам дом построен так, чтобы многократно умножать силы вампиров. Особенно – прямого владельца этого дома, коим в данный момент являлся Антонио. Множество заклятий позволяли управлять всем этим даже на значительном расстоянии от здания, связав себя с ним незримыми узами… Это был подарок сатаны, сделанный Дону Карлосу взамен на его бессмертную душу. И это был единственный гениальный проект, созданный самолично лучшим другом и вечным завистником великого Гауди – знаменитого предка Антонио…
…Матвей бочком вошел в комнату, стараясь не смотреть на Юлию, которую Агафья обтирала влажным полотенцем.
– Ставь все это на скамью и топай отсюда, – бабка даже не взглянула на мужа, слишком поглощенная врачеванием. – Да не уходи далеко. Можешь понадобиться…
– Да знаю, знаю я, – беззлобно отозвался дед Матвей. – Чай не впервой! – и тихонько вышел, прикрыв за собою дверь.
– Ох, и что же ты, голубушка, довела себя до беспамятства?! – растирая в небольшой ступке пахучие листья, ворчала бабка. Говорила она, впрочем, сама с собой. Ибо Юлия не отвечала, да и не могла ответить. – Ежели решила себя уморить – так это глупо… Кащей-то с супругой Мореною и сами не забудут ни за кем прийти, уж это известно…
Она добавила к полученному порошку из трав какой-то вонючей гадости и принялась тщательно перемешивать все это деревянной лопаткой.
– Ну, да ничего! Мы тебя быстро на ноги поставим…
Она стала растирать грудь и плечи Юлии получившимся составом. Потом легко как ребенка перевернула ее на живот и остатки энергично вымазала ей на спину. Ненадолго задержалась взглядом на лопатке, где чернела ободранным черным крылом расплывшаяся татуировка. А потом решительно намазала и ее тоже.
– Давай, давай, очнись, красавица моя… – приговаривала она сбившимся от старания голосом. – Вон какой жених-то у тебя… Орел! Не гоже такого без внимания оставлять… Мотя! – крикнула она, обернувшись через плечо к двери.
Через секунду в приоткрывшуюся щель просунулась седая голова.
– Ась?
– Кипятку неси, быстро!
– Уже, уже…
Матвей, юркий, как домовой, скрылся за дверью. Вскоре та снова распахнулась, и он внес пузатый глиняный горшок, от которого валил густой пар.
– Разве ж я не знаю… – с деланной обидой в голосе проворчал он, ставя горшок с крутым кипятком и быстро покидая комнату, покуда жена не накинулась на него с выговорами по поводу голой девицы.
Агафья же, порывшись в плетеном туеске, кинула в широкую миску горсть бурых от времени цветочных лепестков и кореньев. Залив все это горячей водой, она накрыла миску марлей и поставила ее сверху на горшок, исходящий паром. Подождав несколько минут, в течение которых бормотала известный заговор от всех хворей, старуха аккуратно, чтобы не обжечься, процедила отвар через пучок травы. В полученную жидкость она добавила изрядную порцию тягучего меда и стала медленно, по капле вливать лекарство в рот бесчувственной Юлии. Та, не приходя в себя, закашлялась, но мало-помалу глотала обжигающее варево.
– Пей, пей, сердешная, мои травки придадут тебе сил, – шептала старуха. – А они тебе еще ой как понадобятся, поверь мне, я многое повидала на своем веку…
Наконец, напоив Юлию, Агафья укутала ее в одеяло, предварительно еще раз растерев зельем. И раскрасневшаяся, с чувством выполненного долга вышла в коридор. Там Матвей дожидался ее как верный пес, не сводя подслеповатых глаз с двери.
– Ну? Как она там?
– Теперь-то все обойдется, старый, – Агафья устало и нежно привалилась к нему. – А ты заметил, что дитя-то – просто ее копия? Мать она ему, видно…
– Как не заметить, заметил, – старик приобнял жену. – Ну и нам пора честь знать, поздно уже, пошли, утром навестишь ее…
– И то, пошли.
И Агафья с Матвеем, обнявшись, направились к своей каморке, мелко шаркая ногами по доскам пола.
…Медведь размашистым шагом направлялся к себе. Следом, чуть ли не наступая ему на пятки, не менее поспешно шел Вячеслав. Правда, в отличие от Бера, который был полностью сосредоточен на предстоящем разговоре, он мысленно все еще был с Юлией. Ставр и Гром в это самое время и почти столь же решительно двигались в сторону потемневшего леса.
– Покурим кислорода?
– Ага, для аппетита! – согласно кивнули они друг другу.
Медведь отворил дверь и, подождав, пока Вячеслав зайдет внутрь, плотно прикрыл ее.
– Говорил же я тебе, что не случайно сошлись наши дорожки! – он хлопнул широкой ладонью по столу, не сдерживая охватившего его азарта. – Вот она и явилась – как я и обещал!
– Явиться-то явилась, – задумчиво отозвался Вячеслав. – Только больше похожа на спящую царевну.
– Так разбуди ее! Поцелуем, как и требуется!
– Поцелуем… – как эхо отозвался Вячеслав, явно не осознавая, что говорит.
– Эй! Очнись, хлопец… – Бер легонько хлопнул его по плечу.
Вячеслав вздрогнул. Он смотрел на Бера невидящим взглядом человека, находящегося в трансе.
– Что?
– Очнись, говорю, – повторил Бер. – Видишь, все идет так, как я и предрекал? Юлия здесь, с тобой. Ребенок ее – тоже! Теперь тебе осталось лишь уговорить ее остаться и растить сына, обретя семью среди лютичей… Будем править ими мудро и справедливо, пока дитя не вырастет и не поможет всем русичам вернуться к своим истокам, к священному Ирию. Это пророчил Велемир… а его пророчества – что сама истина. Я сам проверял не раз…
– Вопрос в том, согласится ли она, – Вячеслав не без злорадства перебил его восторги. – Неизвестно еще, что будет, когда она очнется. Если очнется…
– А вот это уже твоя забота, добрый молодец! – парировал тот. – Я постараюсь помочь тебе, но и ты уж не сиди сложа руки. Ведь не зря же ваши судьбы так переплелись Макошиной пряжей, что где бы вы ни находились, чем бы ни занимались – всегда в итоге оказываетесь вместе?!
