Екатерина Неволина - Три цвета ночи
– Это и есть самое настоящее облако, – объясняла ему я. – Оно прилетело сюда из сахарной страны. Там часто идет сиропный дождь. А когда он попадает на ветки деревьев, то застывает леденцами и карамельками!.. Ммм! – Я откусила целый ком ваты, не обращая внимания, что при этом у меня измазались и нос, и лоб, и щеки. – Как вкусно!
– А ты, наверное, карамельная принцесса, – включился в игру Артур. – Знаешь, ты очень аппетитно ешь. Мне даже захотелось попробовать. Немного, самую малость.
– Эй! – засмеялась я. – Ты пригласил меня на прогулку, чтобы съесть всю мою сахарную вату!
– Ты разгадала мои коварные планы! – ответил Артур, делая «злодейское» лицо.
Я смотрела на него и никак не могла поверить в то, что он рассказал мне там, в подвале.
Он казался таким юным, таким красивым и головокружительно беззащитным. Шея и запястья рук у него были тонкие, почти как у ребенка, грудь – довольно узкой. Если бы я не видела сама, ни за что не поверила бы в то, что он действительно силен.
Тем временем Артур отщипнул кусочек сахарной ваты и принялся жевать так сосредоточенно, будто от этого зависела его жизнь.
– Ну как? – поинтересовалась я.
– Мне кажется, я чувствую вкус… Оказывается, я совершенно его забыл… – сказал он не слишком уверенно, и мне захотелось растормошить, разморозить его.
– Это сладко! – крикнула я ему. – Знаешь, как? Вот так! – Я снова откусила кусочек, сглотнула слюну и, зажмурив глаза от удовольствия, повторила: – Ммм! Вкусно!
Артур насмешливо посмотрел на меня.
– А что, для того, чтобы почувствовать вкус чего-то, обязательно строить такие мины? – спросил он.
– Всенепременно! – объявила я. – Ну давай, сам попробуй!
Артур осторожно взял еще кусочек ваты, положил в рот и смешно зажмурился.
– Ммм! – повторил он за мной.
И вдруг удивленно раскрыл глаза:
– Я чувствую! Я и вправду чувствую ее вкус! Как в детстве!
– Так-то! Пошли! – Я потянула его за руку.
Страшная жажда гнала меня вперед – жажда новых впечатлений и ощущений. Подойти к храму, заглянуть, а что там, и скорее дальше, к набережной. Ручей, маленькое круглое озерцо – все становилось для меня настоящим открытием. Я будто сошла с ума и болтала, болтала без умолку.
Когда мы, обойдя все на свете и облазив окрестные холмы, подошли к деревянным зданиям кафе, навстречу нам вышла пушистая кошка. Заметив Артура, она вздыбила шерсть и зашипела.
– Отойди немного, – попросила я его.
Он шагнул в сторону. Кошка тем временем подошла ко мне, я присела, дав ей обнюхать свои руки.
Удовлетворенная осмотром, кошка тихо мяукнула и потерлась об меня мягким пушистым боком.
– Хорошая, красавица, – сказала я и принялась гладить густую шерсть.
Кошка довольно зажмурилась и заурчала – так громко, будто в ней включился моторчик.
– Подойди сюда, – обернулась я к Артуру, – давай, погладь ее!
Он медлил.
– Понимаешь, Полина, она чувствует меня, знает, что я опасный хищник, и боится. Она ни за что не даст себя погладить, – объяснил он.
Но я даже слушать его не стала:
– Глупости! Ты же не сделаешь ей ничего плохого и вовсе не желаешь ей зла! Ну подойди же! Вот когда ты в последний раз гладил кошку?
Артур нерешительно шагнул к нам.
Кошка перестала урчать и напряглась.
– Не волнуйся. – Я гладила ее, пытаясь внушить ей уверенность. – Он хороший, он не обидит тебя. Понимаешь?!
Артур протянул руку.
Кошка зажмурилась, прижала уши, но осталась на месте.
Артур осторожно коснулся ее шерсти и провел по ней рукой.
И тут нервы у кошки, видимо, не выдержали. Она истошно взвыла – это было похоже на вопль отчаяния и боли – и бросилась бежать.
Все мое прекрасное настроение будто ветром сдуло, я разрыдалась.
Артур присел рядом со мной на корточки, обнял меня и стал успокаивать:
– Не плачь, Полина, это просто сильнее ее. Я не такой, как все люди, и она боится меня.
Я плакала, припав к его плечу, будто хотела выплакать всю свою тревогу. О, я бы выплакала все глаза, если бы слезы могли хоть что-то изменить! Если бы я могла спасти Артура!
Мимо проходили люди. Они глазели на нас, кто-то, кажется, даже спросил, все ли у нас в порядке. Честно говоря, ничего у нас не было в порядке. Этот случай с кошкой совершенно выбил из-под моих ног почву. Но несмотря ни на что, в моем сердце еще жила надежда на то, что Артур ничем не отличается от других…
– Мы должны поговорить, – сказала я, наплакавшись вдоволь.
Артур кивнул. Мы встали и, не сговариваясь, зашагали по одной из дорожек в глубь яблоневого сада. Отойдя подальше, мы нашли уютное местечко под деревом и сели, привалившись к шершавому яблоневому стволу.
– Ты закончил свой рассказ на том, как очнулся на пустыре, где тебя подобрал какой-то человек, – напомнила я. – Что было дальше? Ты после этого стал… – я замолкла, не решаясь произнести страшное слово, – ну таким?..
– Да, – подтвердил Артур. – Если бы не они, я бы, наверное, просто умер там, на улице. Возможно, это было бы к лучшему…
– Нет! Не говори так! – испуганно прервала его я.
– Ты права, – кивнул он, – ведь тогда я никогда бы не встретил тебя. А ты – самое лучшее, что случилось в моей жизни. Без тебя мир был бы простой черно-белой картинкой, пустой и бессмысленной. Полина, когда я смотрю на тебя, когда я рядом с тобой, я снова чувствую себя живым. Сегодня, когда мы гуляли и я наблюдал, как ты улыбаешься, гладишь кошку и ешь эту дурацкую сладкую вату, я чувствовал, что мое сердце начинает биться. И мне вдруг стало страшно, потому что я осознал, что стоял на самом краю пропасти! Я уже забывал, как это – быть живым! Я почти растерял все человеческое, что еще оставалось во мне!.. Меня учили стрелять и даже владеть шпагой. Меня учили вести беседы и влиять на людей, подключая присущие нашему роду способности. В итоге я научился всему и… разучился быть человеком! Мой учитель сам забыл об этом уже несколько столетий назад…
Он говорил торопливо, словно боясь не успеть, будто слова были раскаленными шарами и жгли его горло. Поскорее избавить от боли – выпустить их наружу…
Я обняла его. Крепко-крепко. Так сильно, как только смогла. И мы долго молчали. Но это молчание было наполнено для нас огромным смыслом. «Я тебя люблю», «Ты нужен мне», «Мы всегда будем вместе» – громом звучало в наших сердцах. Люди не могли нас слышать, зато слышали деревья, и это огромное небо над головой, и трава, и земля, и птицы. Они стали свидетелями наших непроизнесенных клятв, словно на камне, высеченных в наших сердцах.
Мы сидели так, пока на землю не опустились сумерки, а потом поднялись и пошли к набережной, и Артур рассказывал мне свою историю.
Он не помнил, как его перенесли в машину, потому что вновь потерял от боли сознание, и очнулся в странной комнате. Все ее стены были закрыты тяжелыми бархатными портьерами с золотыми кистями. Над головой смутно белел лепной потолок, теряясь в полумраке плохо освещенного помещения. Артур понял, что лежит на чем-то, напоминающем огромный алтарь. Его ложе было каменным, а в помещении царил такой холод, что все тело заледенело. Он не чувствовал ни рук, ни ног, взгляд туманился, а голова кружилась.
