Энн Райс - Пандора
«Я вас всех уничтожу. Однажды утром я убегу и выйду на солнце, и тогда вы все сгорите! Все сгорите! Как сгорю я! Потому что я – Источник! Зло, живущее во мне, сгорит и потухнет в каждом из вас – навсегда! Иди, жалкий птенец, – сказала она мне. – Делай что тебе говорят. Пей и жди моей мести.
На востоке поднимется бог Амон-Ра, я пойду прямо к нему и умру от его смертоносных лучей. Я совершу огненное жертвоприношение, чтобы уничтожить каждого, кого породила, каждого, кого изменила моя кровь! Жадные распутные боги, использующие нашу силу ради выгоды!»
Потом сон претерпел чудовищное преобразование. Она поднялась на ноги. В свежем убранстве она казалась девственно чистой. Вокруг нее загорались факелы – один, два, три… и еще, и еще, – они пылали, словно к ним поднесли огонь, и ее окружило пламя. Боги исчезли. Она улыбнулась и поманила меня к себе. Она наклонила голову; она подняла на меня глаза, и ее белки заблестели. Она улыбнулась. Коварно. Я с криком проснулась.
Я лежала в постели. В Антиохии. Горела лампа. Меня поддерживал Флавий. Его выпрямленная нога из слоновой кости сияла на свету. Я увидела блики на резных пальцах.
«Обними меня, держи! – сказала я. – Мать Изида!! Обними меня! Долго я спала?»
«Несколько секунд».
«Нет, не может быть!»
«Солнце только что встало. Не хотите выйти, полежать под его теплыми лучами?»
«Нет!» – закричала я.
Он еще крепче сжал меня своими теплыми, нежными руками.
«Моя прекрасная госпожа, вам просто приснился дурной сон. Я буду спать рядом, а вот и кинжал».
«Да, да, пожалуйста, прошу тебя, Флавий, не отпускай меня. Обними меня», – рыдала я.
Я легла, он устроился рядом, положив на меня руку. Я открыла глаза. И снова услышала голос Мариуса:
«Благодари богов, что не хочу! Не настолько, чтобы предать любовь ради краткого кровавого экстаза».
«О боги! Флавий! – вскричала я. – Кожа!! Неужели моя кожа горит? – Я начала подниматься. – Погаси свет! Погаси солнце!»
«Нет, госпожа, у вас прекрасная кожа, как всегда. Ложитесь. Давайте я вам спою».
«Да, спой…»
Я слушала его песнь – это Гомер, это Ахиллес и Гектор… Мне понравилось, как он ее пел, в каких местах делал паузы, – я представляла себе этих героев, высокие стены обреченной Трои, и мои веки потяжелели. Я уплывала вдаль. Я отдыхала.
Он положил руку мне на голову, чтобы не пускать туда сны, как будто пытаясь поймать их в свои сети. Он пригладил мне волосы, и я вздохнула.
Перед моим мысленным взором возник Мариус, я увидела сияние его кожи. Так похоже на царицу, а слепящий блеск глаз точно такой же, как у нее.
Я вновь услышала его голос:
«Проклятие, Пандора, неужели ты думаешь, что я хотел сократить свою жизнь и продлить свою судьбу на целую вечность?»
И перед тем как окончательно погрузиться в беспамятство, я вдруг отчетливо осознала никчемность всякой борьбы. Лучше быть просто дикими зверями – как львы на арене.
Глава 8
Я проснулась. Я слышала пение птиц. Я не могла ничего толком понять. Я высчитала, что сейчас, должно быть, все еще утро, середина утра. Я босиком прошлепала в соседнюю комнату и вышла в перистиль, прошла по выложенному плитами краю сада и посмотрела на голубое небо. Солнце еще не достигло зенита.
Я отперла засов и – по-прежнему босиком – направилась к воротам. У первого же встречного – жителя пустыни с длинным покрывалом на голове – я спросила:
«Сколько времени? Полдень?»
«О нет, госпожа, – ответил он. – До полудня еще далеко. Вы проспали? Вам повезло».
Он кивнул и пошел дальше.
В гостиной горела лампа. Войдя туда, я увидела, что лампа стоит на письменном столе, подготовленном для меня слугами.
Я нашла на нем и чернила, и перья, и чистые листы пергамента. Я села и записала о снах все, что смогла вспомнить, напрягая глаза в полумраке, при свете жалкой лампы. Он совсем не походил на свет, наполнявший сад перистиля.
Я так поспешно водила пером по пергаменту, что у меня заболела рука. Я подробно описала последний сон, факелы, улыбку царицы, ее зов.
Кончено. Все это время я раскладывала страницы по полу, чтобы просохли. Ветра не было – ни дуновения, так что им ничто не угрожало. Я собрала их вместе.
Прижимая к груди записи, прошла к самому краю сада, чтобы взглянуть на голубое небо. Голубое и чистое.
«Ты накрываешь собой этот мир, – сказала я. – И не меняешься, за исключением одного источника света, а он то восходит, то заходит. И тогда наступает ночь с обманчивыми, соблазнительными узорами!»
«Госпожа! – За моей спиной возник совершенно сонный Флавий. – Вы почти не спали. Вам нужно отдохнуть. Возвращайтесь в постель».
«Иди, принеси мне сандалии, быстрее».
И как только исчез он, исчезла и я – миновала ворота и пошла вперед как можно быстрее.
На полпути до храма Изиды я осознала, как неприятно ходить по грязным улицам босиком. Я поняла, что на мне надеты мятые льняные платья, в которых я спала. Волосы струились по спине. Но я не замедлила шаг.
Я была в приподнятом настроении – уже не та беспомощная женщина, что убегала из дома отца, и не раздраженная римлянка, которой угрожала опасность, когда Люций указывал на меня солдатам. Меня не охватывал страх, как во сне, когда мне улыбалась царица. Меня не трясло, как при пробуждении.
Я шла вперед. Меня захлестнула невероятная драма, и я досмотрю ее до последнего действия.
Мимо проходили люди – утренние работники, старик с кривой палкой. Я их едва замечала.
Тот факт, что они обращали внимание на мои распущенные волосы и измятые платья, доставлял мне даже некоторое холодное наслаждение. Мне стало интересно, что значит полностью удалиться от цивилизации и никогда больше не волноваться о положении пояса или шпильки, спать на траве, ничего не бояться!
Ничего не бояться! Как это прекрасно!
Я дошла до Форума. На рынках царило оживление, повсюду попрошайничали нищие. Во все стороны несли занавешенные носилки. Под колоннами портиков вели уроки философы. Я слышала странные звуки, свойственные гавани, – наверное, это бросали грузы, я не поняла. Пахло Оронтом. Я надеялась, что где-то в нем плавает тело Люция.
Я поднялась по ступенькам и оказалась в храме Изиды.
«Мне нужно встретиться с верховным жрецом и жрицей», – сказала я.
Я прошла мимо смущенной, девственного вида молодой женщины и оказалась в боковой комнате, где они разговаривали со мной накануне. Стола не было. Только диван. Я направилась в другую комнату. Стол. Свитки.
Я услышала поспешные шаги. Ко мне подошла жрица. Она уже накрасилась и надела парик с украшениями. Вид ее меня больше не шокировал.
«Мне приснился еще один сон, – сказала я, указывая на аккуратно сложенные на столе листы. – Смотрите – я для вас все записала».
