Лариса Капицына - Дело №346
Черных и в самом деле выглядел ужасно. За сутки у него отросла щетина, скрыв свежий цвет лица и холеность, которая бросалась в глаза прежде. Воротник белой рубашки раскис, был несвежим. Глядя на него, Мешков подумал, что этой ночью он спал в одежде или вовсе не ложился. Черных поднял на Мешкова красные, воспаленные глаза и грустно улыбнулся.
– Просто не знаю, что делать. – он бессильно развел руками.
– Расскажите по порядку. С чего вы взяли, что она пропала?
– А что бы вы подумали, если бы ваша жена не пришла ночевать.
– Раньше такое бывало?
– Что вы имеете в виду?
– Уходы из дома, например, после семейных ссор или конфликтов?
– Никогда! Да у нас и не было конфликтов.
– Что, совсем? Простите, но так не бывает.
– Нет, ну, конечно, мы тоже ссорились иногда. Но это были такие мелкие, такие ничтожные ссоры. Об этом не стоит даже говорить.
– Когда вы поняли, что она пропала?
– Вчера в середине дня я должен был встретиться с ней для фотосессии. Я заказал в одном рекламном журнале небольшую презентацию своей клиники. И мне сказали, что было бы неплохо, если бы мы снялись вместе. Это придало бы презентации некую семейственность. Она не любила такие мероприятия, но потом согласилась. Я прождал ее с трех до четырех в редакции, но она так и не приехала. Я звонил ей, но она не брала трубку, а потом и вовсе отключила телефон. Честно скажу, сначала я разозлился и поехал домой. Но по пути подумал, что это на нее совсем не похоже. И, когда я последний раз говорил с ней по телефону, она действительно торопилась на нашу встречу. Дома я жену не застал и очень удивился, потому что ее машина стояла во дворе. Но ее самой нигде не было.
– Знакомые, подруги?
– Я обзвонил всех знакомых, даже тех, с кем она почти не общалась в последнее время. Никто ничего не знает. Я прождал всю ночь. Но она так и не объявилась. И утром тоже. Я даже съездил на дачу, но там ее тоже не было. Понимаете, она никогда так не делала. Никогда! Я думаю, с ней что-то случилось. Она не могла уехать или уйти куда-то, не предупредив меня. Понимаете, я не знаю, как это объяснить, но мы жили душа в душу, чувствовали друг друга, дышали в унисон… Не могу подобрать менее банальные слова, но это было так.
– Почему вы говорите о ней в прошедшем времени? Ведь еще ничего не известно.
Черных присел на стул и, зажав ладони коленями, заговорил с тоской:
– Знаете, я почти уверен, что больше ее не увижу. Какое-то внутреннее ощущение. Я же говорю, мы чувствовали друг друга. Не знаю, жива ли она, здорова ли. Но то, что мы не увидимся – это точно.
– Возьмите себя в руки. Будьте мужчиной.
– Поверьте, я стараюсь. – он устало пожал плечами.
– Вы должны рассказать все: каких вещей нет на месте, чего нет из одежды и так далее, сумочка, документы, сотовый телефон…
– Все осталось дома. Я уже проверил. Не считайте меня идиотом.
– Так когда вы говорите, она ответила вам последний раз?
– В начале четвертого. Время можно уточнить по телефону. Около пяти я уже был дома.
– Значит, будем считать, что с ней что-то произошло где-то между тремя и пятью часами. Так?
– Наверное.
– У нее есть близкие подруги?
Черных ответил неохотно:
– Она очень близка со своей сестрой. Тамара Павловна Кваскова. Живет за городом, в коттеджном поселке «Спутник», Садовая, 4. Я уже звонил ей, она ничего не знает. Только разволновал ее. Хотя мне плевать, мы друг друга терпеть не можем.
– Что так?
– Я считаю ее самодуркой, и никогда не понимал, что может у них быть общего. Но, в общем это совершенно неважно сейчас… Что мне делать?
– Работать вы сегодня все равно не сможете. Я бы на вашем месте поехал домой. Кто знает? Может она уже дома. Если нет, ждите нашего звонка и думайте. Думайте, куда она могла пойти или поехать, ну скажем, если бы хотела побыть немного в одиночестве, отдохнуть от семейной жизни, от мужа…
– На что вы намекаете? – возмутился Черных.
– Боже упаси! И еще один вопрос, который меня, признаться, сильно интересует. Вы связываете смерть Тучкова с исчезновением вашей жены?
– Тучкова? О, господи! Да я даже не вспомнил про него, если честно. Разумеется, я никак не связываю эти два события. Они даже не были знакомы. Моя жена не обязана знать каждого сотрудника лично.
– А вот я уверен, что таких совпадений не бывает. В пятницу умер один человек, сегодня пропал другой. Ваша жена знала о его самоубийстве?
– Я не стал ей говорить. Не хотел ее расстраивать.
– А что, она бы сильно расстроилась?
– Она бы расстроилась просто потому, что кто-то умер. Она очень чувствительный человек. – в голосе Черных звучало плохо скрытое раздражение. – Тучков меня сейчас совершенно не волнует. Меня волнует моя жена и ничего больше. – Черных вдруг обмяк, жалко улыбнулся, словно извиняясь за свою раздражительность. Казалось еще чуть-чуть и он разрыдается. Он взял себя в руки, снова улыбнулся:
– Пожалуй, вы правы. Поеду домой. У меня, кажется, подскочило давление и чувствую я себя отвратительно. Что вы намерены делать?
– Для начала поеду к этой Квасковой. Может быть, ваша жена решила вас разыграть с ее помощью? Вы говорили, помнится, что уделяете ей мало внимания. Женщины иногда прибегают к таким странным методам, чтобы напомнить о себе не слишком внимтаельному мужу.
– Абсурд! Моя жена никогда бы так не поступила.
– Кстати! – Мешков задержался на выходе. – Этот сотрудник… Бурцев сегодня вышел на работу?
– Нет. Но он звонил в клинику. Сказал, что взял больничный. Кажется, у него грипп.
Глава 10
Она все молотила и молотила кулаками по его двери, так что Савва решил, что лучше ему открыть, пока соседи не разозлились и не вышвырнули ее из подъезда. В том, что это она, Савва не сомневался.
Девушка с синими глазами сидела на корточках, прислонившись к стене, и смотрела на него снизу вверх.
Она сказала очень отчетливо, что иногда бывает удивительно настырной, она бы сидела здесь до тех пор, пока он не открыл бы дверь, ночь, неделю, месяц… И вдруг, помолчав, добавила:
– Можешь ударить меня, если хочешь…
Савва ответил насмешливо:
– Принципиально не бью женщин и детей.
– И мужчин тоже. – она поднялась. – Ты пустишь меня в квартиру, или мы будем говорить на лестнице?
И они вошли в квартиру. И стали говорить. Вернее, говорить стал Савва.
Он сказал, что она просто обязана выслушать его. Она может считать его кем угодно, презирать его, считать его ничтожеством, но сегодня она выслушает его, тем более, что она так стучала в дверь, что поставила на уши весь подъезд.
