Анна Романова - Моя няня
кивнула:
– Не надо переспрашивать, всё правильно услышал. Каталинскую она воспринимает куда лучше
меня. А нам каждый день с матерью лучше не видеться.
Было ясно, что Богин так и не понял, как такое возможно, но спорить не стал. Некоторое время он
сидел молча. Виолетта взяла в руки мобильник и бездумно его крутила. Хорошо, что корпус
оказался надёжным, аппарат при падении не пострадал.
– Слушай, – тихо произнёс Богин. – Мы должны опередить его.
Виолетта чуть не задала встречный вопрос, но, сообразив, что он имеет в виду, похолодела. Язык
показался куском льда, во рту появился привкус крови (поцарапанная утром десна давала о себе
знать).
– Но как?
В то же время она прекрасно понимала, что не стоит сидеть сложа руки и ждать, пока существо
придёт к ней в гости. Да, свою квартиру она прекрасно знает, но, кажется, существу вообще
наплевать на географическое местоположение. Оно уводит в свой мир, не давая жертве даже
возможности сопротивляться.
– Есть у меня пара идей, – задумчиво произнёс Богин. – Конечно, они несколько противоречат
правилам и хорошему тону, но у нас нет времени.
Виолетте поплохело от страха. Она понимала, что иного выхода нет, но и добровольно лезть в
капкан тоже не хотелось.
– И… – осторожно начала она. – С чего же мы начнём?
Богин глянул в окно, потом на неё. В зелёных глазах мелькнули смешинки, такие же, как тогда,
когда он рассказывал ей про пистолет-зажигалку.
– С метро, – глухо произнёс он.
Глава 4. Вход
Солнце светило ярко. Но это было обманом, ветер неприятно холодил, заставляя кутаться в куртку.
Вход в метро представлялся пастью огромного чудовища, в которую нужно было спуститься по
своей воле. Богин не давал раздумывать, он спокойно шагал рядом, придерживая её за локоть.
– Мы просто войдём, – крутились в голове его слова: спокойные, уверенные, невозмутимые. Будто
он только и делал, что ходил по подобным местам.
Возмущений Виолетты он не слушал. Точнее, она была уверена, что приводит ему логические
аргументы, но Богина это, кажется, только забавляло.
– Виолетта, ты спокойно проникаешь в любое место. И днём, и ночью.
– Ты о чём говоришь? Как я справлюсь?
Богин тогда бросил весьма странный взгляд, а потом хмыкнул:
– Галлюцинации в помощь.
Не суть, но тон сказанного Виолетту задел, поэтому разговор в последующий час не клеился
вообще. Богин сообразил, что сказал лишнего и извинился. Правда, много времени на сборы не
дал.
Виолетта не представляла, что нужно делать. Но потом перезвонил отец, и в голове сразу
оформился план действий. Отец просил присмотреть за квартирой, пока смотается в Электросталь
на неделю, что не было открытием (Виолетта не раз так делала, присматривая, чтобы бравые
соседи не затопили её). Вопрос появился сам:
– Пап, а ты помнишь, на какой станции меня нашли?
Отец, до этого говоривший без умолку, резко остановился. Некоторое время он молча дышал в
трубку. Виолетта чувствовала, что ему так и хочется спросить: зачем тебе это нужно? Но в отличие
от матери не стал этого делать:
– Лубянка.
Виолетта вздрогнула, вспомнилась книга Артемьевой, но она тут же отмела закравшиеся мысли.
Нечего на этом зацикливаться, подумала она. Но ориентир был. Если уж и идти, то только туда.
Перед спуском Богин ей дал нож.
– Откуда он и для чего мне? – спросила она.
– Богинки боятся железа, – ответил он и отвёл взгляд в сторону, словно боялся на неё смотреть, – я
это вычитал вчера. Понимаю, что глупость… Но всё может быть. Возьми.
Виолетта не стала возражать, заткнув нож за пояс – единственное место, где он не выпадет – и
прикрыла курткой.
– Идём.
Вокруг шумело море людей. Живая змея из человеческих рук, ног, тел, глаз и ртов. Змея
шевелилась и медленно ползла вперёд. Богин не отходил ни на шаг. Казалось, он всё время к чему-
то прислушивался.
Виолетта краем глаза заметила, как по светло-серой холодной плитке стен скользнула извилистая
тень. Губы сами собой поползли в улыбке. Её ждали. Существо могло не догадываться, что у
Виолетты на уме, но явно радовалось такому появлению.
Женщина остановилась. Богин недоумённо посмотрел на неё.
– Ты что-то чувствуешь?
– Не совсем, – произнесла она. – Но скоро это изменится.
Настороженность в зелёных глазах не исчезла, психолог весь подобрался, словно готовился к
прыжку, но потом кивнул.
– Хорошо, как скажешь.
Виолетта ухватила его за руку и потянула за собой. Она чувствовала, что вход в дом (место
обитания?) существа должен быть где-то здесь. Извилистая тень неслась вслед за ними. Ноздри
защекотал тонкий запах сирени.
На дороге резко остановилась шедшая навстречу старушка. Растерянно покрутила головой по
сторонам, словно потерялась и теперь пыталась определить, где находится.
Богину пришлось чуть замедлить шаг, чтобы не врезаться в неё.
– Ой, молодые люди, – послышался старческий голос. – Подскажите, как до Чистых прудов
добраться? Я далеко вышла?
Старушечье лицо глянуло на Виолетту. Вместо носа зияла чёрная дыра, от губ к левому глазу
тянулась широкая щель, из которого вилась струйка дыма. По телу Виолетты пошла дрожь.
Чернота, которая предшествовала появлению существа. Чернота, зовущая к себе.
Богин что-то ответил. Виолетта искоса глянула на него, понимая, что он ведёт себя как ни в чём ни
бывало. Старушка пошла дальше, тяжко переваливаясь с ноги на ногу. Сама не замечая того,
Виолетта шумно выдохнула, словно испытав огромное облегчение. И тут же поняла, что зря:
тёмные провалы появились на стенах, полу, потолке. В них исчезали ноги людей, провалы
шевелящимися амёбами пытались подняться выше: к талии и груди.
Виолетту передёрнуло. Богин крепко сжал её руку.
– Что?
– Мы рядом, – коротко бросила она.
Вдали виднелась пульсирующая тьма – огромный пузырь, который становился всё больше и
больше, заполняя собой пространство и поглощая людей. Но ни криков, ни каких-то других звуков,
кроме ровного гула сотен голосов не слышалось. Оно и было понятно. Существо шло за ней, за
Виолеттой. На остальных ему было плевать.
– Господи, – неожиданно прошептал Богин, – так это же…
Виолетта боролась с подступившим чувством омерзения, запах сирени выворачивал наизнанку.
– Ты тоже видишь?
– Да, – побелевшими губами прошептал он.
Виолетта видела разлившуюся черноту впереди приближавшегося поезда. Она была такой же
плотной и переливающейся, как надвигавшийся нефтяной пузырь.
Вход, вдруг поняла она, вход под землю. Черноту прорезала едва заметная белесая тонкая линия.
