Вячеслав Романцев - Псы Господа
– Ехать долго?
– Сорок верст. Но дорога… чё говорить, сам поглядишь. Часа два, не меньше.
Они подошли к неприметному дому. Петр стукнул в окно. Где-то в глубине двора тут же загавкала собака.
– Погодь… Псина у нее, бляха-муха, стервозная.
Послышались шаги, звякнула цепь.
– Кого нелегкая несет?
– Открывай, Томка, глянь, какого парня тебе привел! Журналист с Москвы!
После слов о Москве и журналисте за дверью воцарилось молчание.
– Заночевать ему надоть, бляха-муха! – поспешил объяснить Петр. – А бизнесы твои без надобностей, об другом пишет! Пустишь?
Вновь молчание. Затем решительный вердикт:
– За так – другой ночлег ищите. За полсотни – пущу.
Очевидно, названная сумма показалась самой Тамаре запредельной, даже для столичного журналиста. Потому что она добавила несколько иным тоном:
– Зато и комната с телевизором…
Чем торгует хозяйка – женщина не старая, но какая-то блеклая, незаметная, бесцветная – стало ясно, едва она отворила дверь… В сенях громоздились пластмассовые ящики с пустыми водочными бутылками.
Петр протянул пару мятых десяток. Хозяйка ловко спрятала деньги, исчезла на пару минут и тут же вернулась с поллитровкой. Судя по засаленной этикетке и пробке, закатанной явно не фабричным способом, емкость сия многократно заполнялась прозрачным содержимым – наверняка смесью технического спирта и водопроводной (а то и колодезной) воды.
Петр оживился, прошептал что-то хозяйке в ухо, не иначе как скабрезное, – она оттолкнула его и сплюнула.
– Вали отсюдова к Анчутке своей!
Петр довольно ухмыльнулся, словно услышал нечто донельзя приятное. Кивнул Александру, напомнил:
– Утром заеду, в девять.
– Куда эт' ты намылился? – подозрительно спросила Тамара.
– Тебе-то чё? Дела у меня.
– А автобус? Завтра ж рейс!
– Отложился рейс. По техническим, бляха-муха, причинам. Радиатор течёт. Как починюсь, так и поеду.
– Из ..я у тя течёт!!! – взвилась Тамара, нимало не смущаясь присутствием постороннего. – Мне в Плюсу за товаром надо, где я те вечером затарюсь?
(Как и многие местные жители, она экономила на согласных, предпочитая не удваивать «С» в названии райцентра.)
Взгляд разъяренной хозяйки метнулся по сторонам – похоже, в поисках предмета, пригодного для немедленной расправы с Петром. Тот не стал дожидаться, выскочил из сеней на крыльцо. Светлов шагнул следом – переговоры о ночлеге стоит закончить чуть позже, когда мадам немного успокоится…
Петр толкнул Александра в плечо кулаком.
– Ну, бывай. А то, может… – Он взболтнул бутылку.
– Нет, спасибо…
– Пошли, пошли… Чё тут ввечеру еще делать?
– Рад бы, да не могу, – решительно соврал Светлов. – Подшился недавно…
– У-у-у… – протянул Петр с сочувственным уважением. – Но у Томки ты не сиди, не отсвечивай, клиента ей не распугивай… По округе погуляй, на часовню погляди – памятник, бляха-муха, архитектуры, аж табличка привинчена…
– Вали отсюда, сказала!!! – рявкнула из-за дверей Тамара.
– Ладно, до завтрева, – торопливо распрощался Петр.
4.
Комната, куда хозяйка завела Светлова, больше напоминала чулан. И воздух в ней оказался соответствующий, затхлый и кислый.
Зато проанонсированный лучший друг человека и вправду имелся. И не один. Светлов изумленно уставился аж на три телевизора, поставленные один на другой в виде сюрреалистичной пирамиды. Снизу громоздкая цветная «Радуга» – модель четвертьвековой давности. На ней «Рубин» – вовсе уж ископаемый, появившийся на свет задолго до рождения Александра. Венчала пирамиду портативная переносная «Электроника», несколько более современная, чем ее собратья – но на ее корпусе отчего-то отсутствовали все ручки и тумблеры.
– Это чтобы семья не ругалась, кому какую программу смотреть? – не удержался Светлов от догадки.
– Одна живу, – сухо откликнулась Тамара. – У нижнего ящика картинка-то путёвая, но тока вот звук накрылся, а в Плюсу поди-ка, стащи в ремонт, да обратно потом… А второй давно стоял, от матери-покойницы оставшись, не казал ничё, а звук путём работал. Ну и решила их вместе – да не вышло, в мамашином чёй-то прогнило от старости. Петруха – ну, с которым ты нонче – сказал, чё блок питания подмок, и этот вот, верхний, притаранил с городу – у того все поломано, тока тот блок и работает.
«Изобретательно, ничего не скажешь…» – подумал Светлов. И спросил:
– Вы Петра давно знаете? Доверять ему можно? А то боюсь, выпьет хорошенько и всё обещанное позабудет.
– Ты не боись… Чё пьет – так кто ж из мужиков не пьет-то?! Но чё обещал – делает непременно. А знаю его…
Тамара вдруг призадумалась – с некоторым, как показалось Светлову, удивлением. Потом сказала:
– Надо ж, а ведь и недавно он у нас – а как будто всю жисть мелькал, так ко двору пришелся… С зимы тока с этой к Анчутке Пруниной приженился – на автобусе сюда ездил, ну и… Сам-то с Плюсы будет, но мужик свойский, не то чё иные городские. Не боись, доставит в лучшем виде.
Тамара распахнула окно, потом обернулась к постояльцу.
– А вы взаправду журналист? – Хозяйка внезапно перешла на «вы» – решив, что столичной штучке лучше не тыкать.
– Взаправду, – подтвердил Светлов.
– Чё ж у нас журналистам-то интересного?
– Ну… случай один интересный… Девушка обнаженная из леса вышла. Было?
Тамара пожала плечами.
– Может и было. Мне-то чё? Это вашему брату на девку голую поглазеть за счастье, будто в жизни не видывали.
– А вы давно здесь живете?
– Да всю жизнь, почитай.
– Правда? Подождите минутку…
Светлов достал из своей сумки папку. Вытащил из нее пару ксерокопий старых газетных статей.
– Посмотрите. Не помните, как все происходило?
Тамара пробежала глазами текст. Лицо ее затуманилось.
– Вон оно чё… Только зазря вы ворошить собрались. Давно уж быльем поросло…
– А вы их знали?
– Мальцеву и Печорнину? Ну так… Каждое лето тут они жили…
– Неужели и вправду ночь Ивана Купалы так отмечали?
Тамара нахмурилась.
– Не знаю, мне не докладывали… Подружки они были, не разлей вода. Обе разом и пропали… Потом вот вышли вместе. Что в лесу неделю делали – никому не говорили…
– И где они сейчас?
– А кто ж их знает? Школу закончили, да и уехали обе с Пскову… В институты им ходу не было – опосля такой истории, да с комсомолу исключенным… Ладно хоть до суда дело не дошло, тока попужал участковый. В общем, как школу кончили, так больше здесь не бывали.
– Интересно. А что за родственница Мальцевой, у которой они гостили?
– Бабка ее. Померла уже…
– Давно?
– Да нет… Старая была… Сто два года проскрипела.
