Сара Шепард - Милые обманщицы
Он приподнялся и снова поцеловал ее в губы, потом поцеловал нос и шею. В следующее мгновение он резко сел.
– Я сейчас вернусь.
– Что?
Он скосил глаза влево, в сторону ванной комнаты.
Услышав, как Рен закрыл дверь, Спенсер снова легла на пол и тупо уставилась на свою разбросанную одежду. Потом вдруг вскочила и оглядела себя в трехстворчатом зеркале. Ее волосы выбились из хвоста и рассыпались по плечам. Голая кожа светилась, а лицо слегка разрумянилось. Она усмехнулась трем Спенсер в зеркале. Это. Было. Бесподобно.
И в этот миг ее внимание привлекло отражение в зеркале. Это была вспышка на экране монитора компьютера, стоявшего как раз напротив гардеробной.
Экран полыхал. Она обернулась и прищурилась. Такое впечатление, что обрушилась целая лавина мгновенных сообщений, они теснились на экране, громоздились друг на друга. Вот выскочило еще одно, на этот раз набранное самым крупным шрифтом. Спенсер часто заморгала.
Э Э Э Э Э Э: Сколько раз повторять: целовать парней своей сестры НЕХОРОШО.
Спенсер подбежала к монитору и перечитала сообщение. Она повернулась к ванной комнате; крохотная полоска света пробивалась из-под двери.
«Э», безусловно, был не Эндрю Кэмпбелл.
Когда она поцеловала Йена еще в седьмом классе, то рассказала об этом Элисон, надеясь получить совет. Эли долго изучала французский педикюр на своих ногах, прежде чем ответила:
– Знаешь, я всегда на твоей стороне, когда дело касается Мелиссы. Но тут совсем другое. Я думаю, ты должна рассказать ей.
– Рассказать ей? – Спенсер не верила своим ушам. – Ни в коем случае. Она меня убьет.
– Ты что же, думаешь, Йен будет встречаться с тобой? – с ехидцей в голосе спросила Эли.
– Я не знаю, – сказала Спенсер. – Почему бы и нет?
Эли фыркнула.
– Если ты ей не скажешь, возможно, это сделаю я.
– Нет, ты этого не сделаешь!
– Ты уверена?
– Если ты скажешь Мелиссе, – выпалила Спенсер, задыхаясь от волнения, – я расскажу всем про Дженну.
У Эли вырвался гнусный смешок.
– Ты так же виновна, как и я.
Спенсер долго смотрела на Эли в упор.
– Но никто не видел меня.
Она повернулась к Спенсер и смерила ее убийственным взглядом. Никогда прежде и ни на кого она так не смотрела.
– Ты знаешь, я позаботилась об этом.
А потом была эта ночевка в амбаре в последний день седьмого класса. Когда Эли сказала, как здорово смотрятся в паре Йен и Мелисса, Спенсер поняла, что Эли действительно может ее выдать. Но потом, как ни странно, на душе стало очень легко, ее охватило чувство свободы. Пусть говорит, подумала Спенсер. Ей вдруг стало совершенно все равно. И хотя сейчас это звучало страшно, по правде говоря, Спенсер хотела избавиться от Эли, прямо тогда и там.
Спенсер почувствовала тошноту. Она услышала шум спускаемой воды в унитазе. Рен вышел из ванной и встал в дверях гардеробной.
– Ну, и на чем мы остановились? – проворковал он.
Но Спенсер все не могла оторвать глаз от монитора. На экране промелькнуло что-то – красный проблеск. Похоже на… отражение.
– Что такое? – спросил Рен.
– Ш-ш. – Спенсер прижала палец к губам. Ее взгляд сосредоточился. Это действительно было отражение. Она резко повернулась. Кто-то стоял под окном.
– Черт, – вырвалось у нее. Она прикрыла футболкой обнаженную грудь.
– В чем дело? – забеспокоился Рен.
Спенсер отступила назад. В горле пересохло.
– О, – прохрипела она.
– О, – эхом повторил Рен.
Мелисса стояла у окна – ее всклокоченные волосы напоминали шевелящихся змей Медузы Горгоны, но лицо представляло собой неподвижную бесстрастную маску. Разве что сигарета дрожала в ее тонких и обычно твердых пальцах.
– Я не знала, что ты куришь, – первой нарушила молчание Спенсер.
Мелисса не ответила. Вместо этого она сделала еще одну затяжку, отшвырнула окурок в росистую траву и повернулась, шагнув в сторону большого дома.
– Ты идешь, Рен? – ледяным тоном бросила она через плечо.
25. Осторожно, школьники за рулем!
У Моны отвисла челюсть, когда она вышла из-за угла на лужайку перед домом Ноэля.
– Ни фига себе.
Ханна высунулась из окошка «БМВ» отца Шона и усмехнулась:
– Нравится?
У Моны загорелись глаза.
– Нет слов.
Ханна благодарно улыбнулась и глотнула из бутылки «Кетел 1», которую стащила со стола. Пару минут назад она отправила Моне сообщение со снимком «БМВ» и текстом: Я в шоколаде. Поехали кататься.
Мона открыла тяжелую пассажирскую дверцу и скользнула на переднее сиденье. Наклонившись, она вгляделась в эмблему «БМВ» на рулевом колесе.
– Шикарно… – И провела мизинцем по бело-голубым треугольничкам.
Ханна смахнула ее руку.
– Много выпила?
Мона воинственно вскинула подбородок и оглядела грязные волосы Ханны, мятое платье и заплаканное лицо.
– Что, с Шоном – труба?
Ханна опустила глаза и вставила ключ в зажигание.
Мона попыталась обнять ее.
– О, Хан, извини… Что случилось?
– Ничего. Плевать. – Ханна вырвалась из ее объятий, надела солнцезащитные очки – видимость заметно ухудшилась, но кого это волновало? – и завела машину. Она разом взревела, засверкав разноцветными огоньками на приборной панели.
– Классно! – вскричала Мона. – Как цветомузыка в клубе «Шампунь»!
Ханна включила заднюю передачу, и колеса покатили по густой траве. Затем она выставила режим движения, вывернула руль, и они рванули вперед. Ханна была слишком взвинчена, чтобы беспокоиться о том, что разметка на дороге двоится у нее в глазах.
– Йо-ххо! – завопила Мона. Она опустила стекло, чтобы длинные белокурые волосы развевались у нее за спиной. Ханна закурила «Парламент» и перебрала кнопки приемника, пока не поймала волну ретро рэпа с песней «Ну и задница у детки». Она прибавила громкость, и салон сотрясся – разумеется, динамики в машине были что надо.
– Вот так-то лучше, – крикнула Мона.
– Знай наших! – ответила Ханна.
Когда на высокой скорости она пролетела крутой поворот, в голове у нее что-то щелкнуло.
И это будешь не ты.
Ой.
Даже для папы ты не самая любимая!
Ой-ой.
Пошли все к черту! Ханна надавила на педаль газа и чуть не снесла чей-то почтовый ящик в форме собаки.
– Надо поехать куда-нибудь развеяться. – Мона положила на «торпеду» свои босоножки от «Миу Миу», оставляя на ней ошметки грязи и травы. – Может, в «Вава» заедем? Умираю, хочу сладкого.
Ханна хихикнула и сделала еще один глоток водки.
– Я смотрю, ты здорово надралась.
– Не то слово, просто в хлам!
